Небеса Умоются Кровью 5 - Евгений Астахов

об этом — в тавернах и на рынках, шёпотом за закрытыми дверями и в беседках богатых усадеб. Судачили о доблести верных слуг Императора, о том, как они в очередной раз избавили мир от скверны. Правду о нас с Каору если и передавали, то неохотно и в сильно искажённом виде.

Я в последний раз вдыхаю морозный, колючий воздух Орена. С затянутых свинцовых небес начинает валиться снег — крупными, неторопливыми хлопьями он ложится на мостовую, на черепичные крыши домов, на голые ветви облетевших деревьев. После победы над Вастаем я заметил, что даже сама погода изменилась — ветра утихли, небо больше не давит на плечи душной пеленой.

Мысленно прощаюсь с этим суровым краем, что так много дал мне — и в познании боевых искусств, и в понимании себя самого. Краем, подарившим мне встречу с Каору, с Ёне, со странным и мудрым отшельником. На сердце становится тоскливо и горько, но я знаю — мой Путь лежит дальше. Всё ближе к одному мне известной цели, что неумолимо влечёт меня вперёд.

Активирую маяк, повернувшись лицом к далёкой столице. Мощный поток Ки охватывает меня, проникает в каждую клеточку истерзанного тела. В следующий миг мир вокруг смазывается, теряя очертания, и чужая, неодолимая сила уносит меня прочь — в место, которое я пока ещё робко зову своим новым домом.

Перемещение даётся нелегко. Малейшее усилие, любая попытка оперировать Ки отзывается болью во всём теле. Стоит мне материализоваться в зале телепортов, как рядом тут же возникает Феррон. Его призрачный силуэт на миг обретает плотность, когда он подставляет мне плечо, не давая рухнуть на холодный каменный пол.

— Рен, где это тебя так потрепало? — качает головой древний адепт, окидывая моё состояние оценивающим взглядом. — Пожалуй, только после нашей первой встречи ты выглядел настолько же паршиво.

— Ну, могло быть и хуже, — пытаюсь улыбнуться я, но вместо улыбки выходит кривая гримаса.

— Это да. Дыры в груди, по крайней мере, нет, — ворчит Феррон, усаживая меня в кресло возле карты. — Мне, конечно, не терпится услышать твою историю, но сначала тебе нужно хоть немного восстановить силы. А я пока закончу приготовления для наших дальнейших тренировок.

Я киваю, с благодарностью принимая передышку, и медленно бреду в свои покои. Желание погрузиться в горячие целительные воды купален почти пересиливает желание просто упасть и закрыть глаза. Почти. Сначала всё же стоит смыть с себя кровь, пот и всю скверну, что въелась, кажется, в самую душу. Я знаю — вода в этом тайном убежище не простая. Она обладает поистине чудодейственной силой, дарующей исцеление и телу, и разуму. Но даже так на полное восстановление уйдёт немало времени — слишком много сил я потратил, слишком глубоко выжал себя в битве с Вастаем.

Обеденный зал встречает меня симфонией ароматов, от которых рот моментально наполняется слюной. Уставленный богатыми яствами стол буквально ломится от изобилия — вкуснейшее жареное мясо, свежие овощи и фрукты, рис, приправленный диковинными специями, рыба, тушёная с грибами… Каждый раз, возвращаясь сюда, я понимаю, как мало на самом деле нужно человеку для счастья.

— Ну что, Рен, готов поведать о своих странствиях? — улыбается Феррон, усаживаясь напротив. — Каким был твой Путь на этот раз?

— С радостью, учитель, — киваю я, быстро наполняя свою тарелку. — Но сперва позвольте утолить голод — в дальних краях с едой не всегда и не везде складывалось.

— А ведь ты и правда стал сильнее! — прищуривается старый адепт, вглядываясь в мою ауру. — Поздравляю, мой мальчик. Ты перешёл на стадию Золотого Цилиня! Ладно, давай по порядку. Расскажи, как всё было?

Я принимаюсь не спеша излагать события минувших недель, время от времени прерываясь, чтобы отправить в рот очередной кусок. Первую часть рассказа Феррон слушает молча, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. Однако когда речь заходит о секте Восходящего Солнца, старик не выдерживает.

— Я просто отказываюсь верить, что мир настолько изменился! — в сердцах восклицает он. — Куда только смотрит ваш хвалёный Император⁈

— Знаете, учитель, пока я жил в своей глухой деревушке, меня мало волновало, что творится за её околицей, — вздыхаю я. — Да и дела внутри общины не сильно меня трогали, хотя уже тогда я замечал вопиющую несправедливость и пытался ей противостоять. Но когда я отправился в путь… Когда своими глазами увидел мир — не приукрашенную сказку, что нам скармливают с детства, а суровую явь, я осознал, что наша жизнь — не что иное, как илистое дно преисподней.

— Рен, если уж на то пошло, так было всегда, — горько усмехается Феррон. — Испокон веков. Пока светят солнце и луна, пока длится смена дня и ночи — будет длиться и этот порочный круг. Но чтобы великие — во всяком случае, считавшиеся таковыми при моей жизни — кланы и секты выродились в кровожадных чудовищ, пожирающих собственных адептов… От этой мысли мне делается дурно. Каждый твой рассказ — как ушат ледяной воды, безжалостно стирающий пелену самообмана. Я рад, что уже не совсем принадлежу вашему миру. Иначе просто не вынес бы этого зрелища.

Н-да, я тоже хотел бы узнать причины всего этого и понять, чем на самом деле занят наш Император…

Для простого деревенского паренька, сына дровосека, слишком много всего свалилось на голову за столь короткий срок. Я жажду узнать, из-за чего на самом деле погибла моя сестра, и почему продолжают умирать другие невинные юноши и девушки. У меня уже есть кое-какие догадки на этот счёт. Путешествие в секту Восходящего Солнца само по себе подкинуло одну из версий. Правда, её омрачает одно серьёзное сомнение. Неужели Император, столько лет воевавший против демонов, и сам в итоге позарился на их запретную силу и алчно присвоил себе их чёрные техники?

Утолив любопытство Феррона касательно злополучной секты, я перехожу к самой волнующей части своей истории — причине моего стремительного прорыва на новый этап Пути. Подробно, не упуская ни единой детали, я описываю грандиозное сражение с Вастаем и героический поступок Ёне, который, невзирая на собственную слабость, без колебаний рискнул жизнью, чтобы защитить нас в ключевой момент битвы.

— Двойная культивация Слияния Душ? — восклицает Феррон, и в его голосе мешаются удивление и неодобрение. — Что ж, по крайней мере, всё закончилось не так плохо, как могло бы. Даже во времена моей бурной юности сам Аранг не создавал