Вепрь-3 - Константин Калбанов

Лиса Отряхина, звонградского купца, через которого шла реализация готовой продукции, мастера чуть не за грудки тягали, требуя продать чудо какой инструмент, но тому предложить пока было нечего. Он только и мог, что разводить руками, ссылаясь на неспокойные времена и на то, что изготовитель отчего-то перестал торговать с ним. Всем было и невдомек, что производят тот товар на территории Брячиславии.

Виктор подумывал было обосноваться в долине, где ему удалось накрыть банду разбойников, но по здравому размышлению решил все же проверить как там и что. Выводы оказались не в пользу местечка. Ветра там если и дули, то были большой редкостью, зачастую стояло полное безветрие, а как поднимался ветер, так особой силой не отличался. Долина была надежно укрыта скалами, становившимися непреступной стеной на пути воздушных потоков. Река полностью перемерзала, несмотря на быстрый бег, может чуть позже чем реки со спокойным течением, но зазор был совсем небольшим, чтобы иметь какое-то решающее значение. А коли привода для станков надежного не будет, то какой смысл городить огород, ты поди еще все протащи в тот узкий проход.

Нет, можно было обосноваться и там, благо прибыль обещала перекрыть все время вынужденного безделья с лихвой, но Виктор всерьез подумывал о том, чтобы перебраться в Новый Свет. Да, там опасно, но та опасность явная, когда все ясно, вот ты, а вот твой враг, здесь свои, там чужие. Опять же, до бога высоко, до царя, то есть Великого князя, далеко, так что можно будет крепко устроиться, да и представители власти там будут куда как более сговорчивее, ведь кругом только те, кто готов тебя сожрать. Вот то, чего он опасался здесь, было куда как страшнее, если там он мог быть хоть кем-то, то тут ноль без палочки, от которого избавиться проще простого.

— А-а-а!!!

— Убилась!!!

— Лекарку!!! Лекарку зовите!!!

Истеричные женские крики, разом вывели Виктора из задумчивости. Оно, бабье племя любит голосить по поводу и без такового, но по интонации можно легко угадать, когда они голосят на публику, чтобы привлечь внимание окружающих, мол поглядите люди добрые, что деется, когда от горя, когда просто за компанию, чтобы поддержать товарку. Но этот крик безошибочно указывал, что случилась беда нешуточная. Волков даже еще не успел задуматься вопросом, чтобы такое могло приключиться, как уже бежал на крики, не отдавая себе отчета выхватив пистоли, словно готовился отразить нападение. С другой стороны время военное, все помыслы об этом, так что его реакцию понять можно. Но вскоре он понял, что несмотря на реальную беду, оружие здесь было лишним.

Толпа расступилась перед ним так, словно заросли камышей, оно вроде растут плотно, но противостоять прущему нахрапом человеку не могут. Люди сами начинали подаваться в стороны, едва заметив кто именно проламывается сквозь плотные ряды, хотя это было и мудрено, но у них получалось. Когда он оказался в центре скопления людей, увидел двух баб, склонившихся над телом женщины и выкрикивавших крики о помощи. Быстрого взгляда оказалось достаточным, чтобы узнать в распластавшейся на земле, возле крепостной стены женщине никого иного как давешнюю разбитную бабенку Милу, что была на сносях и коей бабка Любава прочила еще пару дней до родов.

— Чего тут, — присаживаясь на колено и нащупывая живчик на шее, угрюмо бросил Виктор. Опешившие бабы тут же позабыли голосить и одна из них, глядя изподлобья на страшилище пристроившееся рядом, ответила.

— На стене она помогала, оступилась и вниз головой.

— Головой приложилась?

— Ага.

Виктор не нащупав пульса пошевелил голову покойницы и та как-то подозрительно легко качнулась в сторону. Похоже шею сломала. Он взял руку и попытался нащупать пульс на запястье. Тоже ноль. Положил руку на грудь. Вроде тоже ничего. А хотя, вот что-то так слабенько, нет не там, где он пытался почувствовать сердцебиение, но он явно что-то почувствовал. Показалось? Нет, вот опять. Сам не зная отчего, еще ничего не осознав, он положил ладонь на вздымающийся живот мертвой женщины. Вот оно. Когда Голуба ходила тяжелой он ни раз и ни два прикладывался к ее животу, чтобы почувствовать толчки беспокойной Нежданы. Ни с чем иным он это не мог спутать.

Времени на раздумья нет. Впрочем, вполне возможно, что и есть, откуда ему-то знать, он чай не лекарь и не повитуха. Единственно в чем он был уверен, так это в том, что женщина мертва, уж это-то он определил точно.

— Вот, что. Пошли отсюда все, — но толпа и не думала расступаться, тогда он поднялся на ноги и в мгновение обведя всех пристальным взглядом рыкнул, — Кому сказал, пошли прочь!

А вот этого оказалось достаточным, связываться с этим сумасшедшим слившим уж реки крови никто не пожелал. Буквально несколько секунд и рядом никого. Нет, толпа его не остановила бы, но то, что он собирался сделать было настолько диким, что вполне возможно, какая из баб попыталась бы ему помешать, а тогда могло случиться все что угодно. Опустившись опять над трупом он выхватил боевой нож и разом вспорол платье и нижнюю рубаху после чего мысленно перекрестившись рассек плоть…

— Ты сынок на молодку не серчай, — при этих словах, молодой боярич аж скривился. Еще бы, такое вольное обращение. Но Бабка Любава словно и не видела ничего, — Если бы еще денек протянула, то потеряли бы вы мальца. Как есть потеряли бы.

— Так теперь все в порядке? — Крепко прижав к себе младенца, с надеждой спросила Смеяна.

— Будет в порядке, — убежденно поправила ее старуха, — поживешь в крепости, полечим твоего Ратиборушку, выправится никуда не денется, будет еще радовать вас и докучать своими шалостями.

— Думаешь ли о чем говоришь старая, — вскинулся Боян. Вот ведь, его дитя с того света тянут, а он…

— Боян, — не выдержал Градимир. Понятно, что она стоит много ниже, но ить услугу неоценимую оказала, опять же года уважения требуют. — Я тебе не отец, но не думаю, что тому тебя батюшка твой учил. А ты бабушка, нешто не ведаешь, что творится окрест. Может, вместях со Смеяной в Звонград поедете.

— За заступничество благодарствую, да только мне никуда ехать не нужно. Я все мамке обскажу, настои и травки дам, сама управится, я только изредка навещать буду, глянуть, что да как. А вот мальцу ходу отсюда нет. Не перенесет он пути. В доме, в тепле и уюте ему надлежит быть. Потому, хоть земля разверзнется, а в дорогу ему никак нельзя. Смерть это верная. Ох, Отец небесный! Натворил чего, горячая головушка?!

Градимир и Боян недоумевающее переглянулись, уж слишком резкая произошла перемена с бабкой. Но в следующее мгновение сообразили, что восклицая это, она смотрела вовсе не на них, а куда-то им за спину. Поняв это они обернулись, туда же взглянула и Смеяна, все так же прижимая к груди притихшего младенца. К подворью со всех ног бежал Доролюб, с окровавленными лицом и руками, в которых сжимает скинутый с плеч кафтан. Бежит так, словно за ним сто чертей гонятся и вот-вот нагонят.