Ребус-фактор - Александр Громов

Землеведение хуже ровно вдвое, потому что учебных часов по этому предмету вдвое больше, чем по музыке. Над учителем, господином Мбути, мы издеваемся, всякий раз стараясь довести его до истерики, но он ничего – психует, однако директору на нас не жалуется. Он безвредный, чего не скажешь о его предмете. Ну на что нам, спрашивается, знать, какие материки есть на Земле и какие проливы, какой высоты горы и какого плодородия почвы?! Еще хуже земная история. Изволь помнить, в каком году по земному летосчислению какой-то там Сципион Американский побил не то какого-то Ганнибала, не то какого-то Гарибальди! А у нас на Тверди, между прочим, свое летосчисление, и земляне нам не указ. И история у нас своя, и география, и зоология с ботаникой. Наши предки сошли с космического корабля «Земля» на станции Твердь, и мы не жалеем об этом. Чем мы хуже их? Тем, что они презирают нас за отсталость и выдумывают обидные анекдоты? Мы тоже можем о них выдумать не хуже. На что нам знания о планете, которая, видите ли, прародина человечества и которую вряд ли кто из нас когда-нибудь увидит? В Галактике уже десятки планет, на которых люди живут не хуже, чем у нас на Тверди, и еще сотни осваиваются. Неужели и там во всех школах зубрят высоту горы Эверест и причины Тридцатилетней войны? Очень может быть. Не вызубришь – провалишь тесты.

Или, например, король Генрих Птицелов. Чем болтать о нем, лучше бы предъявили чучело хоть одной из пойманных им птиц. Нет чучела – предъявите хотя бы одно перо. Не можете? Значит, я должен принимать на веру всякое вранье? Ага, я прямо в восторге. Причмокиваю, закатываю глаза и мычу от удовольствия, зубря то, без чего любой твердианин обойдется так же легко, как без грыжи!

А я так считаю: раз уж случилось такое несчастье, что Земля числится нашей прародиной, то и бери с нее только то, без чего нельзя прожить, а остальное и у нас не хуже. Твердь – планета разнообразная, а главное, она наша, а не чья-нибудь. На Земле считают, что это не так, но они ошибаются, и придет время – мы им укажем на их ошибку. Так говорит мама, а она у меня боец. Сколько раз ее вызывали в школу по поводу моей успеваемости или моих драк, а она директору в ответ: «Вы обучаете людей. Если хотите успеваемости и послушания – займитесь эхо-слизнями, я только что видела одного на ветке. Они все повторяют и никогда не дерутся».

Если честно, то мои представления о Земле я черпал большей частью не из учебников, а из земной беллетристики в качестве бесплатного приложения к сюжету и интриге. Кое-что из написанного землянами мне нравилось, а из твердианской литературы – почти ничего. Ее и нет почти. И уж точно никто из наших не придумал героя вроде Фигаро. Вот этот парень – по мне, хоть и землянин. Кое-кто говорит, что это непатриотично, но плевать я на них хотел. А что до математики, то параллелограмм и логарифм означают у нас на Тверди то же самое, что на Земле. Или, скажем, правило буравчика и ковалентная связь. Некоторые доказывают, что у нас они должны быть особенные, твердианские. Когда я слушаю такие речи, то ничуть не жалею о том, что среди пород всяческого скота на Твердь не завезли ослов. Незачем. Они у нас и так есть. В большом количестве.

Но тридцать пятого марта 282 года нашей первой твердианской эры (мне лень переводить эту дату на земное летосчисление) возмущены были все в нашем классе – ослы и не ослы. Сначала мы, правда, обрадовались, потому что наш директор господин Ли Чжань заявил, что последних трех уроков не будет, а потом хором взвыли: оказывается, нас снимают с занятий не для того, чтобы распустить по домам, а вручат нам флажки и погонят на площадь махать ими перед министром по делам внеземных колоний. Он у нас с инспекционной поездкой. Прибыл с Земли позавчера, и в новостях только об этом и звенят. Визит, мол, высокого гостя, большая, мол, честь для нас, ну и тому подобный сироп. Я просто плюнул на пол, а мама велела мне вытереть пол тряпкой и впредь плевать вне дома, а еще лучше заняться чем-нибудь более полезным. «Все вы мастера мелко гадить, – сказала она, – и возмущаться, когда это безопасно, а на настоящее дело вас не хватает».

Я немного обиделся, а зря. Она была права.

Ну так вот. Мошка Кац и Глист Сорокин, мои приятели, сразу сказали мне, что ни на какую площадь не пойдут, а просто смоются по-тихому. Еще не хватало флажками махать перед всякой заезжей шишкой с Земли, да притом небось улыбаться и кричать что-то приятное гостю! Если не лезть на глаза, то можно уйти так, что никто не хватится. У кого там будет время нас пересчитывать! А в случае чего потом все вместе будем стоять на своем: были, мол, на месте, и все тут. Главное при разбирательстве этого дела не дать слабину, иметь оскорбленный вид и врать с честными глазами. Тогда поверят.

– Айда с нами, Ларс.

Я чуть было не согласился, но быстро передумал. Отсутствие Глиста заметят обязательно. Он хоть и сутулый, а все равно дылда и возвышается над нами, как башня. Господин Ли Чжань росточка невеликого, зато наблюдательный и памятливый. Отсутствие башни он заметит обязательно, а там и до нас дело дойдет. Да и любопытно мне было: что это за высокий гость такой на нашу голову? Немного противно, но все равно любопытно.

– В этот раз без меня, ребята, – сказал я.

– Да ну, чего ты… Прорвемся.

– Не, я пас.

– Струсил, что ли?

За такие слова от меня и друзья-приятели по зубам получали. Мошка сразу понял, что сказал ненужное, и забормотал:

– Ну ладно, ладно… Шутка. Насчет нас гляди не проболтайся.

– Могила.

Короче, смылись они, а мы толпой человек в двести повалили на площадь. Она у нас большая и очень нарядная, по-старинному мощенная булыжником и с массой газонов, где вовсю произрастают цветочки, карликовые пальмы и всяческие кусты типа живых изгородей. Все это к визиту гостя аккуратно подстрижено, полито водой из шлангов, а на домах, что стоят вокруг площади, висят флаги и цветочные гирлянды. Приторно, но в целом красиво.

Наш город – зимняя столица Тверди, потому что летом у нас жарковато, а зимой в самый раз. Большой город, второй по величине на Тверди, двадцать две тысячи душ только городского населения, да еще в пригородах трижды по столько. Я-то как раз из пригорода, живу с мамой на ферме и ничуть не переживаю из-за того, что горожанин я чисто условно. Да и многие у нас считают, что города – это для неженок либо неудачников. В городе теснота и мало интересного, а на ферме – простор и воля! Хотя, конечно, работать порой приходится так, что спина трещит.

Ну, Врата, единственные на Тверди, установлены, понятное дело, не у нас, а в Новом Пекине, главной и летней нашей столице. Там миграционная служба и еще тьма всяких колониально-самоуправленческих учреждений. Новый Пекин гораздо больше нашего Степнянска. В учебнике твердеведения для начальных классов нарисована картинка: широкая улица и дома в шесть и семь этажей. Зачем такие? Но Глист там бывал и уверяет: все правда.