Золотой унитаз - Станислав Мальцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Есть! Есть Ев Сидрна! Доцент!
Та очень удивилась.
– Это чё ещё за зверь такой?
– Преподаватель! Да не простой, а высшего сорта! – Зачастила Маргоша, но её перебили решительно и громко:
– Стой! Не тарахти! Куда тя понесло? Учительчишка! Там бабками и не пахнет!
– Пахнет, да ещё как! Не в школе, а в институте крутится, не только лекции читает, но и экзамены принимает!
Ева Сидорове обрадовалась – то, что надо!
– Совсем другое кино! Нынче чтобы дитё на бюджет пропихнуть, последние штаны сымешь! Живо волоки его сюды!
Маргоша выскочила из комнаты, а Типкина была всерьёз расстроена – лопнула её мечта о супер-гипер-магазине, но что делать, зачем после драки кулаками махать, надо действовать. И позвала:
– Доча! Подь сюда!
Клео хоть и не хотелось, но вышла, спросила неприветливо:
– Чё тебе ещё?
Ева Сидоровна заставила себя чуть улыбнуться.
– Додж этот тебе не глянулся, и ладно, наплевать на него. Сейчас Маргоша нового жениха притащит – доцента!
Никакие женихи Клео были не нужны, но, всё-таки, заинтересовалась.
– Какого доцента? Наверное, доцента.
– Один чёрт, в институте тусуется, к приёмной комиссии прислонённый, Мечта, а не жених!
Клео открыла было рот, чтобы высказаться насчет этого доцента-доцента, и вообще всех женихов, но раздались негромкие, веселые звуки дудочки. Это Типкин уже успел малость подремать и проснулся от крика в очень неплохом настроении. Ева Сидоровна сразу выдала:
– Опять охламон свою дуду завёл! – и закричала-позвала: – Подь сюды, жив-ва!
Типкин вошёл, конечно, снял фрак, а черные брюки и не надевал, был всё в той же любимой старенькой полосатой пижаме.
– Чё стряслось? Пожар? Али наводнение?
Жена ласково взглянула на него, сказала нежно:
– Пошто хвостатый пинджак снял? За него деньги плочены! И чёрных брючат нету. Я тебе чё, велела? К жениху при полном параде явиться! Это из-за тебя Додик сбёг!
Клео вступилась за отца.
– Маман! Он не при чём! Хоть Папа Римский пришёл бы, я, всё равно, твоему Додику под жопу коленом!
Типкина решила не продолжать этот разговор – бесполезно, поезд уже ушёл. И произнесла более спокойно:
– Одевайся, как велела, и будь дома, Маргоша нового жениха приволокёт, встреть и приветь. А за этой следи, чё бы не фордыбачила. Новый жених – первый сорт!
– Следи, следи, – Клео усмехнулась. – Мне все твои придумки с женихами паралелльно!
Ева Сидоровна сделала вид, что ничего не слышала, и продолжала:
– А я в сантехнику двину, постараюсь быстро обернуться, не пошла бы, да уже договорилась. А дело важнейшее! – ждала вопросов, что за дело такое, но собеседники молчали, тогда сказала сама: – Зачем туда, вжисть не угадаете!
Типкин не заставил себя ждать, сразу выступил.
– Знаю, знаю! Самолёт покупать!
Клео захохотала, громко и обидно.
– Папан! Прикольно! Уписаться можно!
– Вам всё смешки, – Ева Сидоровна покачала головой. – За золотым унитазом!
Муж и дочь смотрели на неё, приоткрыв от удивления рты, Рауль Лукич опомнился первым.
– Чё-то я плохо слышать стал… Повтори, пожалуйста.
И она с удовольствием повторила:
– За золотым унитазом! Будет у нас такой в сортире стоять! Блестеть и сверкать!
– Маман! Полный облом! – только и смогла сказать Клео.
А Ева Сидоровна продолжала свой рассказ:
– Была надысь в одном дому, кругом блеск! Импорт! А в ванной и сортире – голые бабы!
– Бабы! Голые! – не выдержал Типкин. – Совсем, али частично?
– Ну, горе моё! Охламон! Фотки там такие висят большие! В полстены!
Клео тоже не могла не выступить.
– Зашибись – не сортир, а вернисаж! – и громко запела: – Ах, вернисаж! Ах, вернисаж! Какой портрет, какой пейзаж!
– Вернисаж, это точно, – согласилась с мей мать. – Заходишь туда, и всё у тебя поёт! Там главное углядела – золотой унитаз!
– Зачем такой? – спросил Типкин.
– Затем, что ты дурень! Ниче не соображаешь! С ним совсем другой настрой жизни!
– Писать в него точно нельзя, – съехидничала Клео. Но Ева Сидоровна этого не заметила.
– Можно! Очень даже замечательно! Сидишь на ём, а душа так и поёт!
Тут и Рауль Лукич малость добавил:
– Соловьём! Али какой другой птичкой?
Клео продолжала серьёзно, старалась не улыбаться.
– Что же она поёт? Какие-такие песни? Может, Битлз?
Ева Сидоровна всё-таки поняла, что над ней смеются, и сказала уже сердито:
– Сама ты Битлз! Убьюсь, а куплю! Ни у кого нет, а у меня – вот он! – но даже обида на мужа и дочь не могли испортить её торжества: – Будет, будет унитазик! Уже заказали мне его в этой… Как её… Жапане!
Клео не поняла, переспросила.
– Какой ещё жапане? Ты не путаешь?
– Так мне Иван Васильич, товаровед на базе, обещал.
– Это Япония! – догадалась Клео, А Типкин тихо пробормотал:
– Жапан… Кругом жапан…
Ева Сидоровна не слушала ни мужа, ни дочь, все её мысли и были там, на базе сантехники, и решительно скомандовала:
– Я уехала! Ежели этот доцент…
– Доцент, – поправила Клео.
– Молчи! Один чёрт! Без меня заявится, держите его за хобот, я приеду и сама разберусь, кого Маргоша подсунула. – Сказала и торопливо ушла. Несколько минут отец и дочь сидели молча, потом Клео фыркнула;
– Золотой унитаз! Что за фигня! Но интересно!
Типкин подошёл к окну. Недавно кончился дождь и на тротуарах стояли лужи, большие и маленькие, стоял и глядел на эти лужи, на проходящие редкие машины, на серое небо. О чём он думал?
Может быть о том, что ему скоро пятьдесят и жизнь практически уже прошла? А он не посадил дерево, не построил дом, нет и сына… Но его мысли были о другом: скоро идти на работу в ресторан, будет снимать и надевать плащи и пальто, собирать рубли и бумажные десятки… И в этом был для него какой-то интерес – один вечер не походил на другой.
Внизу к подъезду подкатило такси, обходя лужи к нему двинулась Ева Сидоровна. Проводил машину взглядом и, почему-то, пробормотал под нос:
– Жапан… Не жисть настала, а сплошной универмаг…
7
В своей комнате Клео танцевала. Орал плеер во всю глотку, что-то пела, импровизировала – набор английских слов из разных песен. Потом приглушила музыку, скинула кофточку, махнула и громко сказала-объявила:
– Выступает народная артистка! Звезда нашей эстрады! Клео! Аплодисменты! Аплодисменты! – захлопала ладошками, закланялась, протянула руки, вроде бы получая букеты цветов. Вытерла пот со лба и добавила: – Прикольно! Полный отпад! Так и будет, добьюсь всё равно!
Включила было плеер, собралась снова петь и прыгать, но услышала стук в дверь, и выключила. Надела кофточку, рукой пригладила волосы.
– Ещё один женишок явился! Доцент! – и крикнула: – Эй, кто там, заходь, не боись! Тут не кусаются!
Дверь медленно приоткрылась и в комнату заглянула голова в круглых больших очках. Они сидели на достаточно большом носу, цеплялись за тоже немаленькие уши от которых спускались короткие, светловатые волосы, внизу сходились в тоже коротенькую и реденькую бородку. Голова внимательно глядела на Клео, а она на неё. «Если бы не очки, точно козёл!» – подумала хотела засмеяться, но сдержалась и скомандовала:
– Чё встал, как пень? Пришёл, так залазь!
Дверь открылась и обладатель больших очков, таких же носа и ушей, а также маленькой бородёнки, появился в комнате. В одной руке он держал огромный, как чемодан, портфель чёрной кожи, с блестящими медными замками, в другой – неказистый бледный букетик цветов непонятного происхождения. Это, конечно, прибыл посланный Маргошей новый жених.
По Сократов не был доцентом, а простым преподавателем, даже не старшим, в местном пединституте. 0 таком заветном звании только мечтал, ведь оно сулило ему солидную прибавку к зарплате. Однако кандидатскую диссертацию писал уже десять лет и никак не мог закончить, а без ученого звания доцентом не стать. На кафедре славился как специалист по заварке чая, но сам его не пил, предпочитал коньяк. А если того не было, то любой спиртосодержащий напиток.
Когда-то недолгое время был женат, потом развёлся, состоял даже в краткосрочной любовно-сексуальной связи с Маргошей, жил с матерью и хотел бы жениться…
– Кто такой? – хулиганисто спросила Клео, хотя с первого взгляда всё поняла про несколько неожиданного гостя. Тот смотрел на неё растеряно, не ожидал такой встречи, пожевал губами, облизнулся – язык был бледно-розовым и длинным, – не удержалась и засмеялась.
– Чё ты мне язычёк показываешь? Давай, рожай!
Человек с портфелем малость пришёл в себя и произнёс совсем тихо, под нос.
– Позвольте представиться – Сократов, доцент, меня Маргоша послала…
– Это я усекла, дальше чё?
– Роберт, в смысле-Робик… Позвольте преподнести вам цветы…
Он подал ей букетик, Клео нюхнула разок, сморщила нос.
