Зажги меня (сборник) - Тахира Мафи

Кенджи, кстати, не видит в этом вообще никакой проблемы. Он так громко смеется, что уже начинает хрипеть.

– Безжалостный? Джульетта, этот парень болен на всю голову. Он самое настоящее животное. Мне кажется, он не представляет себе, что это значит – быть человеком. Если ад где-то действительно существует, мне кажется, он был изобретен специально для него.

Я успеваю посмотреть на Джульетту, и тут же слышу топот ног по коридору. Мы все переглядываемся, но я снова бросаю на нее взгляд. Как мне хочется сейчас прочитать ее мысли! Я не знаю, о чем сейчас она думает и что ее так напугало. Мне хочется поговорить с ней наедине, чтобы выяснить, что же все-таки с ней происходит. Но как раз в этот момент Кенджи кивает мне, и я понимаю, что нужно срочно привести свои мысли в порядок и думать совсем о другом.

Нам пора идти.

Мы все поднимаемся из-за стола.

– Послушай-ка, а Касл вообще в курсе того, что ты задумал? – спрашиваю я Кенджи. – Я думаю, он вряд ли одобрит твой план участвовать в сегодняшней операции.

– Касл всегда хотел, чтобы я был счастливым, – отвечает Кенджи. – А если я останусь здесь, то счастливым точно не стану. Мне надо многое сделать. Спасти людей. Произвести впечатление на дам.

– А как же остальные? – интересуется Джульетта. – Все за тебя так переживали – ты видел их? Ты успел рассказать о том, что тебе лучше?

– Не-а, – спокойно отвечает Кенджи. – Они бы сразу обделались, наверное, если б узнали, что я собрался наверх. Я подумал, будет спокойнее, если не стану шуметь. Я не хочу никого ни пугать, ни расстраивать. Что касается Сони и Сары – бедняжки! – они вырубились. Из-за моей персоны они здорово вымотались, но все равно сами-то они собираются выступить. Им хочется сражаться наравне с остальными, хотя им будет немало работы потом, когда мы разделаемся с армией Андерсона. Я пытался убедить их остаться тут, но они слишком упрямые. Им надо бы поберечь свои силы, – говорит он. – Они и без того много их растратили на меня.

– Это важные растраты… – пытается успокоить его Джульетта.

– Ну, все равно, – парирует Кенджи. – А теперь давайте пойдем, а? Я знаю, что вы все нацелились на Андерсона. – Он поворачивается ко мне. – Но что касается личных желаний, мне бы хотелось выследить Уорнера. Я бы выпустил пулю в этого урода, чтобы навсегда покончить с ним и закрыть эту тему.

Я хочу рассмеяться. Вот, наконец, хоть кто-то со мной согласен. Но тут я вижу, что Джульетта буквально согнулась пополам. Правда, она очень быстро пришла в себя, но она часто моргает и тяжело дышит, глядя вверх, в потолок.

– Эй! С тобой все в порядке? – Я отвожу ее в сторону и внимательно изучаю ее лицо. Я беспокоюсь о ней не меньше, чем о Джеймсе.

– Все хорошо, – говорит она и повторяет эти слова несколько раз. Потом начинает кивать и трясти головой снова и снова. – Просто я мало спала ночью, но скоро все пройдет.

Я колеблюсь и спрашиваю:

– Точно?

– Абсолютно, – снова уверяет она меня. Потом с диким взглядом зачем-то хватает меня за рубашку. – Послушай… будь там, наверху, поосторожнее, ладно?

Я киваю, но теперь еще более смущен ее поведением.

– Хорошо. И ты тоже.

– Пошли-пошли-пошли! – перебивает нас Кенджи. – Сегодня наш день, чтобы достойно умереть, дамочки.

Я расслабляюсь и шутливо толкаю его в бок, но не сильно, конечно. Как здорово, что он опять с нами, и смог сразу же исправить монотонность нашего существования здесь.

Он тут же бьет меня по руке:

– Ах вот как? Ты нападаешь на маленького несчастного калеку, да?

Я смеюсь и отвожу его удар.

– Прибереги свои нервишки для боя, брат, – усмехается он. – Тебе они еще пригодятся.

Глава 5

Дождь хлещет как из ведра.

Холодно и сыро, под ногами слякоть и грязь, в общем, погода отвратительная. Я хмурюсь, глядя на Джульетту и Кенджи, немного завидуя их костюмам, пошитым на заказ. Они смоделированы так, чтобы максимально защищать своего хозяина от непогоды. Особенно они хороши, наверное, в эти сумасшедшие зимние деньки. Надо было мне тоже попросить такой.

Я уже изрядно промерз.

Мы находимся на пустоши. Холодная земля, лишенная растительности, расположена у самого входа в «Омегу пойнт». Все наши уже рассредоточились по близлежащей территории. Наша единственная защита – это партизанское движение, поэтому, согласно правилам, мы разделились на небольшие группы. В нашу входим я, еще не совсем выздоровевший и с трудом передвигающийся Кенджи и Джульетта (которая сегодня думает только о чем-то своем). Вот такая мне достается команда.

Поэтому я серьезно обеспокоен.

Как бы там ни было, Кенджи, по крайней мере, знает свое дело. Он уже сделал нас всех невидимыми. Но теперь нам пора найти место сражения и присоединиться к воюющим. Звуки выстрелов явно слышны где-то невдалеке, а это означает, что мы перемещаемся в правильном направлении. Никто не разговаривает, но мы уже знаем свою задачу. Мы боремся с тем, чтобы защитить невинных и чтобы выжить самим. Вот и все нехитрые правила.

Дождь сильно мешает нам сегодня. Теперь он пошел еще сильнее. Он хлещет мне по лицу, и я почти ничего не вижу перед собой. Я пытаюсь убрать воду с лица, постоянно вытираюсь, но это бесполезно. Слишком уж много сейчас везде этой воды.

Я понимаю, что мы приближаемся к жилым кварталам регулируемой территории. Хотя бы так. Вдали уже видны контуры домов, и я начинаю внутренне возбуждаться. Я вооружен до зубов и готов драться. Я вообще готов на все, чтобы только свергнуть Оздоровление. Но лгать себе я тоже не намерен и чувствую, что где-то тут нас поджидает серьезное препятствие.

Джульетта раньше никогда не участвовала в настоящих боях.

Если бы что-то зависело от меня, она бы осталась на базе вместе с Джеймсом, где находилась в полной безопасности, и так мне было бы спокойней. Но она, конечно, не стала бы слушаться меня, даже если бы я попросил об этом. Кенджи и Касл постоянно подзадоривали ее даже там, где в этом не было никакой необходимости. А если говорить честно – это же огромная опасность. И не нужно было убеждать ее в том, что она легко справится с этими задачами, ведь ее тут могут запросто убить. Она не солдат, она не знает, как надо драться, и она еще не научилась владеть собственной силой. Это еще больше осложняет дело. Это похоже на то, как если бы годовалому ребенку дали в руки динамитную шашку и велели идти прямо в огонь.

Поэтому, разумеется, я сильно волнуюсь за нее. Я боюсь, что с ней может что-то случиться. Или даже со всеми нами, если серьезно.

Но так как меня никто никогда не слушает, мы трое сейчас передвигаемся по пустоши навстречу войне.

Я вздыхаю и направляюсь вперед. Я раздражен и замерз, но тут внезапно где-то вдали слышу пронзительный крик. Мы все настораживаемся. Кенджи сжимает мне ладонь, и я в ответ тоже сжимаю его руку, чтобы показать ему, что все уже понял сам.

Жилые кварталы впереди, и Кенджи уводит нас туда, пока мы не упираемся в стену первого дома. У крыши имеется небольшой навес, но достаточный для того, чтобы укрыть нас от дождевых капель. Мне просто постоянно не везет, вот и сейчас выступление назначено на дождливый день. Я так здорово промок, что мне начинает казаться, будто это я сам промочил свои штаны.

Кенджи легонько ударяет меня локтем, чтобы снова привлечь мое внимание. Я слышу, как открылась дверь в доме, и застываю на месте, машинально доставая пистолет. Я успел побывать в похожих ситуациях миллион раз, но могу сказать честно, что привыкнуть к этому невозможно.

– Это последняя! – кричит кто-то. – Пряталась вон там.

Солдат выволакивает из дома какую-то женщину, и та не перестает громко кричать. Мое сердце бешено колотится в груди, я крепче сжимаю рукоятку пистолета. Это просто невыносимо – смотреть на то, как обращаются солдаты с гражданским населением. Я, конечно, понимаю, что он получил приказ. Но несчастная женщина просит пощады, а он волочит ее за волосы и прикрикивает, чтобы она перестала причитать.

Кенджи находится рядом со мной, и он почти не дышит. Я бросаю взгляд в сторону Джульетты и тут же понимаю всю бессмысленность этого – мы же остаемся невидимыми, тогда я снова поворачиваю голову и замечаю еще одного солдата. Он бежит откуда-то с поля и что-то кричит первому солдату. Это какой-то условный сигнал, и я только надеюсь, что не тот, которого мне так не хочется слышать.

Вот черт!

– Отправим ее к остальным, – говорит второй солдат, – и можно считать, что эту зону мы очистили полностью.

Внезапно он исчезает за углом, и перед нами не остается никого, кроме первого солдата и женщины-заложницы. Остальные солдаты, наверное, разбираются с другими жилыми кварталами.

Тут женщина окончательно сходит с ума. Она впадает в истерику и, похоже, уже не может управлять движениями своего тела. Она превращается в какое-то дикое животное, машет руками, стараясь расцарапать солдата, путается в своих ногах и падает. Она продолжает рыдать, без конца спрашивая, что случилось с ее мужем и дочерью. Мне так и хочется закрыть глаза. Невозможно за всем этим наблюдать, особенно, когда знаешь, чем закончится эта трагедия. Но война не становится проще, если ты с чем-то не согласен. Иногда мне так и хочется скорее рвануться в бой. Я постоянно убеждаю себя в том, что действую на всеобщее благо. Но воевать с другим солдатом все же гораздо проще, чем иметь дело с такой вот дамой, которой сейчас предстоит увидеть, как ее собственной дочери пустят пулю в лоб.