Сила одного - Алексей Кудашев

“Бар “Амазонка”. Анжела”.

Глава 3

– Рота, подъем! Тревого! В ружье! – вдруг отчаянно завопил в коридоре, за дверью каптерки, голос стоявшего на “тумбочке” дневального.

Полусонный захмелевший Малыш чертыхнулся. Большой стал невозмутимо и проворно натягивать сохнувшие в углу сапоги. Жорка ошалело уставился на Данко. Тот засунул измятый клочок бумаги в нагрудный карман:

– Ну че вылупился? Пошли!

В коридоре с матами и грохотом, на ходу натягивая одежду, бежали в комнату хранения оружия заспанные “щеглы”, “черпаки” и “деды”. Оттуда солдаты выбегали держа в одной руке “калашников”, в другой– подсумок, магазины и колодки с патронами. Тут же, прямо на полу, уже почти полностью проснувшиеся солдаты с бешеной скоростью набивали патронами из колодок автоматные магазины и выбегали по лестнице, ведущей вниз, на улицу– строиться.

Там их уже ждал длинный худой капитан– дежурный по полку. К нему с рапортами подбегали офицеры, бывшие сегодня ответственными по ротам.

В ночной мгле рядом с ротой Данко строились другие роты.

– Какого хрена они нас подняли? Опять гребаные учения, что ли? – выругался возникший рядом с Данко сонно хлопающий пьяными глазами Малыш.

– Заткнись, сейчас все узнаем,– потягивая чрезмерно растянувшийся ремень автомата, отрезал Данко.

– Сколько сейчас хоть времени? – зевая спросил стоявший с другой стороны от Данко Жорка– каптерщик.

– Двенадцатая минута пятого, – не спеша поднеся свои громадные часы к глазам, ответил ему Большой.

Еще минуты две вокруг, в потемках, все топало и мелькало, пока наконец роты не застыли, приняв форму правильных прямоугольников. В отдалении внезапно загрохотали ворота, и на плац стремительно въехал красный “уазик” командира полка. Всем сразу стало понятно, что случилось что-то серьезное.

Так оно и оказалось. В полку случилось очередное ЧП.

Помощник начальника внутреннего караула, сержант– срочник, обходя посты и окрикивая часовых, приблизившись к оружейному складу, где находился второй пост, положенного по уставу отзыва на свой окрик не получил. Решив, что, очевидно, стогявший на своем посту солдат просто уснул (как это нередко бывало), сержант решил устроить ему хорошую вздрючку. Осторожно подошел к невысокой вышке. Поднялся по ржавым скользким ступеням. И, заглянув внутрь вышки, отшатнулся: на железном полу, скорчившись в невероятной позе, с перерезанной от уха до уха шеей лежал мертвый солдат. Рядом с ним в луже темной крови валялся его автомат. Ворота охранявшегося солдатом оружейного склада были взломаны и распахнуты настежь.

Через десять минут весь поднятый по тревоге полк стоял на плацу. Примчавшийся на “уазике” коротконогий “кэп” в окружении нескольких офицеров вихрем пролетел в штаб. О чем они там совещались, никто так и не узнал, однако солдатам в эту ночь больше уже спать не пришлось: полк в полном вооружении непонятно зачем продержали на плацу до утра. После чего наконец развели обалдевших от зевоты солдат по казармам.

А утром началась катавасия: приехали военные следователи, военные прокуроры, военные начальники и еще бог весть кто. Все это стадо в погонах раз за разом кружило по крохотному пятачку оружейного склада– по всей видимости, в поисках каких-то улик. Но если таковые и были, наверняка затоптали их начисто.

Солдатам внутреннего караула офицеры из военной прокуратуры задавали одни и те же вопросы: что? где? когда? Впрочем, добиться чего-либо вразумительного, могущего натолкнуть на след, следователям не удалось.

Общая картина происшедшего была такая: солдаты, как обычно, несли караульную службу, поочередно сменяясь с постов. Рядовой Астафьев (тот, которого обнаружили мертвым) заступил на пост оружейного склада в два часа ночи. В шесть его должны были сменить. В четыре посты пошел проверять сержант– помощник начальника караула. Он и обнаружил убитого. Но убийство солдата– это было еще полбеды. Охраняемый оружейный склад был почти подчистую разграблен. Исчезли хранившиеся здесь недавно поступившие переносные зенитно– ракетные комплексы “игла”, автоматы нового поколения “абакан” и “вал”, масса самых разнообразных взрывчатых веществ, в том числе – сверхновых и сверхсекретных, прочее вооружение.

Это и было ЧП. Причем такое, которое какому-нибудь “кэпу” и в страшном сне не приснится. Одними военными прокурорами дело здесь не ограничилось. Из самого управления войск срочно приехала высокоранговая проверка. Все чины– не ниже полковника, вес каждого– не менее центнера. При виде этой разжиревшей компании в золоченных погонах, с трудом выползающей из сверхдорогих машин, несчастный “кэп” едва не хлопнулся в обморок. Однако зря он боялся. Если бы вся эта многочисленная команда высших военных чинов всегда занималась тем, чем ей и положено заниматься по роду своей службы, вся наша армия уже давно бы стала предметом зависти других стран. Или по крайней мере гордостью собственной страны. Однако единственное, что волновало дорвавшихся до генеральской кормушки начальников, – это собственное брюхо. Которое они и набивали день ото дня.

И сюда, в полк, они тоже приехали не горы ворочать. Просто отметится. Исполнить формальность, поважничать, лишний раз почувствовать свою власть, свою значимость. И, конечно же, хорошенько отдохнуть, поразвлечься. “Отдохнуть” не от великих трудов, а как можно приятнее провести время. Раз уж пришлось тащиться в эту дыру.

И изворотливый “кэп” это быстро просек. Оправился от первого шока. Понял, что высокоранговая проверка отличается от прочих только тем, что дороже обходиться. А не тем, что не продается. Поэтому пройдоха– “кэп” приложил все силы к тому, чтобы купить ее на корню. А каким способом– это уже дело техники.

Первым делом талантливый в таких делах командир полка организовал для прибывших из управления полковников и генералов изысканнейший обед. Такой и не во всяком суперресторане, наверное, подают. Полковой повар Узбек только, раскрыв рот, наблюдал, насколько разнообразен перечень блюд, которые проворно стряпали для разборчивых полканов нанятые “кэпом” на “гражданке” кухонные кудесники. В вине и прочих напитках недостатка тоже, разумеется, не было. Но это была только прелюдия. Окончательно проверяющие убедились в том, что в полку все нормально, после жаркой бани в компании с горячими и страстными длинноногими полковыми писаршами. А чтобы у наиболее стойких исчезли последние остатки служебной совести, каждый из полканов получил от “кэпа” небольшой презентик в тысячу долларов. Не много, но и не мало. Во всяком случае, этого оказалось достаточно для того, чтобы у наиболее твердолобых проверяющих напрочь выветрились из головы никому не нужные вопросы вроде: кто, как и почему разграбил полковой оружейный склад, убил часового и исчез безнаказанным? И вообще– каким образом из расположения воинской части можно было незаметно вывезти столько оружия?

Но на эти вопросы так и никто не ответил. Случилось и случилось. Мало ли чего не случается. Особенно в нашей армии. Не в первый это раз проиcходит и наверняка не в последний. Чего уж тут лезть из кожи. Стараться переделать не ими созданный мир. Ведь это все равно бесполезно. Да и никому и не нужно. Побыли пару дней в полку проверяющие, погуляли на славу и на третий день укатили. Вслед за ними, так и ничего путного и не выяснив, уехали и военные следователи, военные прокуроры и все остальные.

А дело о нападении на оружейный склад и гибели часового было отложено в долгий ящик. Туда же, куда сваливали и другие “глухие” дела. Лежать до лучших времен. Авось со временем свет на правду прольется. Или, наоборот, все полностью позабудется. Быльем порастет. Канет в лету. Да так оно даже и к лучшему. Не надо будет искать виноватых, кому-то за все отвечать.

И после двухдневного аврала проверок жизнь в полку вновь потекла по-прежнему руслу. Так. Как она шла до гибели зарезанного на посту часового Астафьева, до того, как задохнулся в петле рядовой Салахов. Так, как она шла до них и как будет идти и после многих других.

А идти она будет так, как предписано по уставу. В нем– все предусмотрено. Подъем– отбой. Завтрак-ужин. Наряд– караул.

На третий день после нападения на оружейный склад во внутренний караул заступила рота Шагаева. Данко выпало идти часовым на второй пост. Тот самый, на котором зарезали рядового Астафьева. Впрочем, Данко все это мало трогало. Он не верил ни во что, и уж тем более– в какие-то там суеверия, которыми был напичкан суеверный и трусливый в таких делах, до ужаса нервный, беспокойный Малыш. Ему предстояло заступать на этот пост во вторую смену.

Когда он узнал об этом, мигом забыл о прочих своих заботах– даже о том, где раздобыть деньги на “дембель”. Слишком уж Малыша пробирали подобные ужасы. Зная это, Данко уже в карауле напомнил Малышу, байку про Черного “дембеля”. Того, который сам покоя после смерти не знает и другим солдатам его не дает. Приходит по ночам к часовым и пугает. Малышу только этого напоминания не хватало. Совсем перетрусил, бедняга. Как– будто не повидавший всякое “дембель”, а какой-нибудь запуганный старшеклассниками второклашка.