Повести и рассказы - Николай Михин

За домом Алексея Ивановича стояло еще две избы неподалеку друг от друга. В самом крайнем доме жила тетка Ганя с тремя джевками: Варькой, Нинкой и Манькой. Манька была всего на год старше Кольки и много помогла ему при обучении в первом классе, в школе она была отличницей. У тетки Гани была коза, которая давала молока столько, сколько было нормой для иной коровы. Это действительно была их кормилица. Иначе разве выживешь?

В другом доме жил Колькин друг Юрка Рязанцев с матерью теткой Клашей Ионовой и сестрами Нинкой и Райкой. Жили бедно. У них даже козы не было. Юрка часто "промышлял" на колхозных бахчах с утра пораньше. Его даже перепутали как-то с колхозным агрономом Шишковым, из-за чего Юрка на всю жизнь получил прозвище, как вторую фамилию - Шишков. Рязанцевым его редко кто знал, а Шишковым - все. Ребята вместе учились, купались, загорали, ловили рыбку, играли в карты, ходили в кино, лазали в чужие сады за яблоками. Третьим другом был Ленька, сын Егора Ивановича, а Колькин, выходит, двоюродный дядя. В их компанию входили еще ребята, но тройка: Шишков - Колька - Ленька, была неразлучной.

Два последних дома стояли как бы на отшибе. Справа от них, прямо перед домами Алексея и Николая Ивановичей, располагалась поросшая ивняком по краям и густой травой по всей площади большая рытвина. На склоне рытвины вызревали прекрасные огурцы, помидоры и бахчевые. Дальше рытвина отступала от домов, и от заборов палисадников Захаровых и Халяпиных она отстояла уже метров на двадцать. По этому коридору проходила аккуратная степная дорожка, наезженная через весь порядок. Между первыми домами по Маленькому порядочку и огородами жителей Мельницы никакой рытвины не было так же, как и там, где стояли два последних дома. Поэтому и соединялся Маленький порядочек с Мельницей проулками именно в этих местах. Там, на этих огромных ровных площадях обычно играли в лапту, шандр, цепи, городки, рюхи, а также мальчишки гоняли футбольный мяч. В футбол играли и ребята с Мельницы: братья Сигитовы, Ленькин старший брат Шурка, их двоюродный брат Колька, по прозвищу Калин, сын Василия Ивановича, и другие ребята.

Славка Сигитов был младшим братом, но ни в чем не уступал старшему - Юрке, а даже был ловчее его. В мальчишеских драках, если случалось, он всегда выходил победителем. Отец их дядя Вася работал шофером на грузовой машине. Жили Сигитовы неплохо, не в деревянном доме, а из камня. Таких жилых домов было в селе только четыре. Остальные жили в деревянных или в мазанках. Особенно уютной казалась Кольке сигитовская печка. Других таких печек в Юсово не было, разве только что в самом Колькином доме или у дяди Егора, дедова брата. Хорошо, особенно в начале темной зимней ночи, лежать на теплой русской печке, слушать завывание ветра в трубе да чрезвычайно интересные сказки, на которые были мастера старшие братья Славки и Леньки, а также Колькин дедушка был спец рассказывать разные истории. Его мать, а Колькина прабабушка, которую Колька звал просто Катя, знала много стихов. Знала наизусть всю поэму "Коробейники" Некрасова. От нее, повидимому, у Кольки появилась тяга к стихам. Он был ее любимцем.

На задах огородов, что примыкали к рытвине, и частично в самой рытвине росли большие осокори, которые время от времени надо было разрежать, то есть, вырубать, спиливать. Сигитовы подрубали деревья, затем кто-то из братьев забирался на вершину и медленно падал вместе с подрубленным осокорем. Паденье обычно сопровождалось гортанным тарзаньим криком. В то время кинотеатры демонстрировали четыре серии "Тарзана", и ребятишки при случае старались подражать главному герою фильма.

Однажды Колька забрался на вершину огромного осокоря ради спортивного интереса. Мать увидела и строго приказала ему слезать. Он испугался и, не разжимая рук, съехал по корявому стволу вниз, содрав через майку

живот в кровь. От матери попало за лазание по деревьям. Так, что не знал, как лучше спать: на спине или на животе. Если мать иногда могла строго наказать его или Юльку с Ольгой, то дед и бабка их не трогали никогда. Один раз, правда, Кольке досталось и от деда. Ногой в сапоге по голой заднице, как по детскому мячику.

Конечно, было за что.

Находясь у дяди Егора, отправился с Ленькой за водой на речку. Зачерпнули по ведру воды и собирались было идти до дому, но к противоположному берегу подошли две бабы в выходных одеждах. Они возвращались из церкви и, не захотев обходить через весь город, понадеялись, что кто-нибудь их перевезет на лодке. Были они, повидимому, с Нахаловки или еще откуда, где речка не под боком. Иначе могли бы знать, что лодки у всех уже вытащены на берег и стоят с перевернутыми вверх днищами, готовые для профилактики. Стоял уже ноябрь, и по утрам вода реки у самого берега покрывалась тоненьким ледком.

Бабы, видно, прошли немалый путь вдоль берега реки и успели убедиться, что лодок на плаву нигде нет. Возвращаться не близко. Увидев ребят, они суматошно закричали, боясь, как бы не ушли, стали просить перевезти через речку. На все доводы пацанов, что этого сделать они не смогут, женщины не обращали внимания, упрашивали, буквально умоляли, обещали дать по рублю... Ну не смогли ребята объяснить, что лодка течет, не просмолена, что им вообще не разрешают ее трогать... А против обещанных "по рублю" не устояли.

Пообещав вернуться, ребята отнесли воду и, к немалому удивлению тети Поли, Ленькиной матери - то, бывало, вообще не дошлешься - решили принести еще воды. Взяли одно ведро. На берегу Ленька снял пальтишко. Перевернули свою старую плоскодонку (в тех краях лодки в основном - плоскодонки) и спустили ее на воду. Сели сами. Вода равномерно поступала в лодку через множество отверствий в днище. Отверствия были маленькие, и Ленька успевал отчерпывать воду ведром. Колька греб кормовым веслом. Баб предупредили еще раз, что лодка протекает. Они молча дружно закивали головами в цветастых платках, но когда сели в лодку, сразу же стали шарахаться, испуганно взвизгивая. Под их тяжестью вода стала набираться в лодку быстрее, ее фонтанчики из днища стали намного выше. Иногда вода перехлестывала в лодку через борта. Теперь Ленька греб, а Колька еле успевал отчерпывать воду. Ленька едва не плакал, просил, чтобы бабы не шарахались, но они ему не очень внимали, и, наконец, лодка, зачерпнув правым бортом, быстро пошла ко дну. Хорошо, что до берега оставалось всего метра два. Ленька был на носу и выскочил на берег быстро, а Колька стоял на кормовой банке по пояс в воде и не решался идти из лодки, чтобы не вымокнуть по горло. Но не стоять же вечно на банке? Вдобавок ко всему, ведро спокойно поплыло по течению и поймать его не удалось. Бабы с чертыханьем и руганью шли одна за другой к берегу по грудь в воде. Их нарядные юбки вздулись на воде колокольчиками, и женщины выглядели, будто две большие кувшинки. О,как они ругались!..Они стали совсем не похожи на тех благочинных женщин, которые упрашивали ребят перевезти их в Юсово. Не верилось, что шли они из церкви. А когда Ленька крикнул им, уходящим, вслед: "А как же по рублю?.." - они в ответ разразились такой бранью, что Кольке с Ленькой стало будто не так страшно после случившегося возвращаться домой...

Тетя Поля всплеснула руками, запричитала, затем быстро их раздела и отправила на печку, развесив мокрую одежду для сушки. Забравшись на печь, ребята молчали, как пескари. Они слышали, как причитала тетя Поля, как пришел Ленькин отец дядя Егор, как Нинка, старшая сестра Шишкова, принесла пойманное ей ведерко, когда полоскала на речке белье.

Едва отогрелись, прибежала Юлька и скороговоркой объявила, чтобы Колька шел домой, так как бабушка велела идти обедать. Дядя Егор сказал:

- Скажи бабушке, что брат твой с Ленькой поймали большую щуку, такую, что сразу не сваришь. Как справятся с ней, так сразу Колька придет.

Юлька убежала. А минут через двадцать по огородной меже побежал и

Колька. Юлька все передала, как ей сказали, а бабушка хорошо знала иносказания деверя и готовилась примерно к тому, что и увидела. Колька снова разделся, бабушка его чем-то натерла и укутала в одеяло, напоив кипяченым молоком. Она топила печку, но печка была еще как следует не протоплена. Она протопилась, когда пришел дедушка. Выслушав бабушкину информацию, он поднял Кольку с постели, скомандовал: "Марш на печку!" - и ускорил его движение по приступкам "отцовским пинком по сыновней заднице".

Других случаев не было, чтобы дедушка (тем паче, бабушка) физически наказывали своего любимца.

Вообще-то Колька рос самостоятельно. Так и всю последующую жизнь старался ни от кого не зависеть. Дед научил его грамоте, купил все необходимое первоклашке, в том числе новенький портфель, на зависть всем другим школьникам, большинство из которых ходили в школу с холщовыми сумками через плечо.

А вот в школу Колька пошел не сразу. Пришел как-то к нему Славка Сигитов (он уже учился в четвертом классе) и сказал, что Кольке надо ходить в школу, что уже полмесяца, ка все учатся. Колька передал эти слова бабушке. Бабушка все приготовила ему к школе. Утром он умылся, оделся, позавтракал и пошел первый раз в первый класс. Но пришел поздно. Когда подходил к двери класса, тетя Оля Захарова давала последний звонок: занятия закончились. Александра Федоровна объяснила мальчугану, что надо вставать не в девять часов, а в семь, чтобы в половине девятого уже быть в школе. На следующий день бабушка разбудила его рано. Так начались его школьные занятия.