Песнь первая. Дитя Грозы - Тиа Атрейдес

Младший, Лягушонок, в ответ только хихикнул и продолжил погромче. При взгляде на него у самого заплесневелого брюзги, не исключая Свистка, невольно рождалась улыбка. Вечно смеющиеся, цвета умытого дождём неба, глаза, озорная и в то же время мечтательная физиономия, стремительные и текучие, будто в эльфийском танце, движения тонких рук и торчащие во все стороны вихры цвета свежей сосновой стружки. Песенка его, шаловливая и мелодичная, звенела в ритме убегающего дождя, сам он напоминал не то солнечный блик, не то птенца диковинной птицы феникс, непонятно, как залетевшего в обычный скучный город.

Столь внешне отличные друг на друга подростки, тем не менее, казались чем-то неуловимо похожими, словно сводные братья. Они и впрямь таковыми себя считали, хотя история появления в столице мальчика по прозванию Лягушонок была покрыта тайной.

Никто, кроме, возможно, Мастера Гильдии и настоятеля Крилаха, не знал, кем были, откуда пришли и куда девались родители малыша, найденного солнечным майским утром у порога храма Тёмного Хисса. Настоятель храма, справедливо рассудив, что каждая случайность должна быть обращена к его пользе, продал только научившегося ходить кроху Мастеру Тени. Сопровождающая речь, поистине, явилась шедевром его ораторского искусства. И долженствовала убедить Мастера в особом предназначении мальчика, в его несомненной будущей пользе для Гильдии и, как следствие, в необходимости достойного подношения патрону всех воров, убийц и прочих тёмных личностей, Тёмному Хиссу. В лице, как несложно догадаться, самого настоятеля.

Мастер никогда не распространялся, с чего вдруг решил выкупить малыша. Возможно, проникся доводами Крилаха, или на него произвела впечатление совершенно нехарактерная для провинции Валанта внешность ребенка, подобающая скорее жителю одной из далеких северных провинций Империи. А может быть, он просто посчитал не лишним заполучить в будущем ещё одного убийцу, не отягченного лишними привязанностями и неправильным воспитанием. Как бы то ни было, Мастер назвал мальчика Хиллом и определил в чуткие руки Фаины, своей домоправительницы и по совместительству подруги. У неё как раз подрастал собственный сын Орис, трёх лет от роду, впоследствии прозванный Свистком.

Хоть Мастер и не выказывал особой симпатии ни к одному из своих учеников, не говоря уж о подкидыше, но и ни разу не пожалел о двадцати серебряных марках, уплаченных за Лягушонка. На редкость спокойный и жизнерадостный ребёнок, Хилл на лету схватывал премудрости тёмного ремесла. Никогда не перечил Учителю, не поддавался на каверзные подковырки соучеников, избегал драк и открытого противостояния и, казалось, играючи преодолевал все сложности учебы.

Но впечатление лёгкости, с которой постигалась им наука, было весьма обманчивым. Только Свисток, с первых дней привязавшийся к малышу, и не дававший остальным мальчишкам совсем уж затравить несносного чужака, видел стиснутые зубы и злой взгляд солнечного эльфа, до темноты в глазах отрабатывавшего стойки, броски и перекаты. Не раз, проснувшись ночью, он видел в лунном свете за окном тонкий силуэт танцующего с клинками друга. За вечной жизнерадостной и наивной улыбкой пряталось упрямство и непреклонная воля. Самый младший из учеников Мастера, Лягушонок упорно добивался совершенства во всем, хоть и не лез на рожон в попытке доказать свое превосходство. Наоборот, он с самых первых дней обучения держался этаким скромником, не встревая ни в драки, ни в склоки.

Свисток, куда более высокий и сильный, давно уже понял, что связываться с Лягушонком может только безмозглый тролль. Себе дороже. Орис убедился в этой нехитрой истине пару лет тому назад, когда ему довелось стать нечаянным свидетелем одного примечательного происшествия.

Как-то после обеда Мастер послал Лягушонка в порт, с запиской к Старшине цеха контрабандистов. Орису же не удалось пойти с приятелем, потому как ему Наставник велел вместе с парой других учеников, Келмом и Угрем, перетаскать дрова на кухню и помочь Фаине с чисткой котлов. Справившись со своей долей работы, Свисток не стал ждать поблизости от Мастера, рискуя получить очередное полезное задание, а отправился в порт навстречу дружку. И там, по дороге через склады, застал прелюбопытную картину.

Насвистывая в своей обычной манере, из-за угла вышел довольно улыбающийся Хилл. Орис разглядел его сквозь щели между составленными посреди дороги бочками, но сам остался незамеченным. Он уже было собрался окликнуть приятеля, как из-за этих же бочек на дорожку вывалились два здоровенных лба лет по пятнадцать, и явно не с дружелюбными намерениями. Увидев их, Хилл прекратил свистеть, но не улыбаться.

— Эй, малышня, — портовый хулиган, явно из новеньких, не опознал в белобрысом сопляке одного из учеников самого Мастера.

— Тут наше место. За проход платить надо, — парни решили поживиться содержимым карманов безобидного на вид мальчишки, а заодно и неплохой одежонкой.

— Потерялся? От маменьки убег? — наглые типы заступили дорогу молчащему Лягушонку. — Ну-ка, что там у тебя?

Один из них уже протянул было руку, чтобы схватить хлопающего глазами мальчишку, в одиночку забредшего на чужую территорию, и потрясти хорошенько. Но Хилл увернулся и отступил на шаг.

Удачно выбранное место для нападения, на повороте узкой дорожки между двумя пакгаузами, не позволяло ни обойти, ни свернуть в сторону. Только бежать обратно. Нахальные оборванцы уже, похоже, предвкушали веселую погоню, и недоумевали, почему этот хлипкий парнишка не улепетывает от них во все лопатки.

— Ну, что встал? Давай-ка, выворачивай карманы.

— Да он от страху онемел. Гляди, сейчас описается! — оба дружно заржали.

Но ржали недолго. До того самого момента, как несостоявшаяся жертва, все с той же легкой улыбочкой, в прыжке с места заехала одному из них ногой под дых, а другому кулаком в нос. Мальчишка, намного легче любого из них, не причинил им особого вреда, разве что самомнению. Но от неожиданности оба свалились с ног, задыхаясь и хватаясь за поврежденные места.

— А теперь бегом отсюда, — внезапное преображение приветливых и наивных синих глаз в колодцы непроглядной черноты, из которых глянула на них ледяная потусторонняя Тень, и разъяренное шипение разбуженной гадюки не оставили подрастающую шпану равнодушной. Не отводя взгляда от странного мальчишки, оба быстренько поднялись и, постоянно оглядываясь, бросились наутек. Поняли, наконец, что скорее им достанется мешок из парусины и камень на шею, чем монеты, звенящие в кармане паренька.

Пропустив ничего не замечающих вокруг, улепетывающих от малорослого двенадцатилетнего мальчишки незадачливых головорезов, Орис как ни в чем не бывало вышел из-за укрытия. Глаза приятеля вновь приобрели естественный синий цвет, ничем не напоминая готовой к немедленному убийству твари, которую видел Орис на месте Лягушонка всего минуту назад.