Дуэт смерти - Нора Робертс

— Это она? — Кэрол с трудом поднялась с дивана, слезы покатились у нее по щекам. — Это вы — лейтенант Даллас?

— Да, мэм. Миссис Макмастерс…

— Джона сказал, что это должны быть вы, что вы лучше всех. Вы найдете того, кто… как… Но ее все равно не вернуть. Моя девочка… Ее все равно не вернуть. Она наверху. Она наверху, а я даже не могу побыть с ней. — Голос Кэрол, охрипший от горя, повысился до истерических нот. — Они не дали мне побыть с ней. Она мертва. Наша Дина мертва.

— Ну же, ну же, Кэрол, ты должна дать лейтенанту поработать. — Миссис Уитни тоже поднялась с дивана и обняла Кэрол за плечи.

— Почему мне нельзя просто посидеть с ней? Разве я не могу просто…

— Скоро, совсем скоро, — уговаривала ее миссис Уитни. — А пока я побуду с тобой, Кэрол. Лейтенант позаботится о Дине. Хорошо позаботится.

— Я отведу вас наверх, — сказал Уитни. — Анна!

Миссис Уитни понимающе кивнула.

Сдержанная и властная, думала Ева, но она сумеет хоть ненадолго успокоить родителей, потерявших дочь.

— Ты оставайся тут, Джона. Я скоро спущусь, — распорядился Уитни. — Лейтенант!

— Вы дружите домами с родителями убитой? — спросила Ева, отойдя в сторону.

— Да. Анна и Кэрол вместе заседают в благотворительных комитетах и часто ходят друг к другу в гости. Мы общаемся. Я привез жену как друга Кэрол.

— Да, сэр. Я думаю, это правильно. Она поможет.

— Это очень тяжело, Даллас. — Голос у Уитни был свинцовый. Он начал подниматься по ступенькам. — Мы знали Дину с детства. Могу вам сказать, что она была для них всем на свете. Прелестная, умненькая девочка.

— В доме отличная охранная система, насколько я могу судить. Вы не знаете, сигнализация была включена, когда Макмастерсы вернулись этим утром?

— Замки были заперты. Джона обнаружил, что камеры отключены, а диски за последние два дня изъяты. Он ничего не трогал, — добавил Уитни, поворачивая налево на лестничной площадке. — И Кэрол не дал ничего трогать… Только, только… девочку. Но он не дал жене сдвинуть тело с места, что-то стронуть на месте. В первые секунды они были в шоке, это можно понять.

— Да, сэр. — «Ужасно неловко, — подумала Ева, — допрашивать по делу собственное начальство». — Вы не знаете, в котором часу они вернулись домой?

— В восемь тридцать две. Я взял на себя смелость проверить режимную запись замков. Это подтвердило показания Джоны. Я дам вам копию его заявления с моего домашнего телефона. Он мне сразу позвонил, сказал, что хочет пригласить вас следователем, и попросил меня приехать немедленно. Я не опечатывал место — ее спальню. Там ничего не тронуто. — Уитни указал на комнату, а сам отступил на шаг. — Я думаю, мне лучше спуститься вниз, а вы приступайте к работе. Когда приедет ваша напарница, я сразу пошлю ее наверх.

— Да, сэр.

Уитни кивнул и со вздохом бросил взгляд на открытую дверь спальни.

— Даллас… это очень тяжело.

Ева выждала, пока он не начал спускаться вниз по лестнице. Оставшись одна, она вошла в комнату и взглянула на юную мертвую Дину Макмастерс.

2

— Включить запись. Лейтенант Ева Даллас на месте убийства. Убита Макмастерс Дина.

Сначала она внимательно оглядела комнату и достала из полевого набора баллон с изолирующим составом, обработала руки и ботинки. Просторная комната, хорошо освещенная, много воздуха, тройное окно — защитные экраны задействованы — с видом на парк. Под окном кушетка с мягким сиденьем, по ней разбросаны яркие цветные подушки. На стенах, выкрашенных в сиреневый цвет, постеры с фотографиями известных актеров, музыкантов… У Евы сжалось сердце, когда она увидела на рекламном плакате фото своей подруги, эстрадной певицы Мэвис Фристоун: разметавшиеся голубые волосы, руки торжествующе вскинуты. И лозунг: «Быть мамой классно!»

А внизу Ева увидела автограф. Крупным детским почерком Мэвис было выведено: «Привет, Дина, ты тоже классная! Мэвис Фристоун».

Наверное, Дина подсунула Мэвис этот плакат на каком-нибудь концерте или светской вечеринке, и Мэвис — веселая, смеющаяся Мэвис — надписала его Дининой ручкой с лиловыми чернилами. Шум, свет, яркие краски, словом, жизнь. Такой волнующий сувенир для шестнадцатилетней девочки! Она же не могла знать, что ей отпущен столь малый срок, чтобы порадоваться автографу Мэвис!

Часть комнаты была оборудована под кабинет: лакированный белый письменный стол, полки, дорогой компьютер с коммуникационным блоком, диски в прорезях, все аккуратно, все разложено по местам. Другой уголок был обустроен для отдыха, для общения с подругами. Здесь тоже никакого беспорядка: пышные подушки, мягкие пледы, целая коллекция плюшевых игрушек, наверное, собираемая с детства.

Щетка для волос, ручное зеркало, несколько пузырьков разной формы, плоская чаша с морскими раковинами, три фотографии в рамочках на туалетном столике, таком же белом и лакированном, как и письменный стол.

Мягкие ворсистые коврики на натертом до блеска паркете. Тот, что у самой кровати, заметила Ева, лежал неровно. Это он оттолкнул коврик, поняла Ева, или она на нем споткнулась.

Трусики — простые, белые, ничем не украшенные — валялись на ковре.

— Он снял с нее белье, — сказала Ева вслух, — и отбросил в сторону.

По обеим сторонам кровати стояли ночные тумбочки, а на них — дорогие, замысловатые лампы с абажурами с оборочками, бахромой и кисточками. И опять — один из абажуров криво сидел на основании. Задет рукой или локтем. Все остальное свидетельствовало о любви к порядку, к милым девчоночьим безделушкам.

Пожалуй, девочка была немного наивна для своего возраста, подумала Ева. И вспомнила, какой сама была в шестнадцать лет. Она считала дни до совершеннолетия, ей хотелось поскорее вырваться из воспитательной системы. В ее мире, в ее детстве не было ничего розового, никаких оборочек, не было ковриков и плюшевых мишек.

И все-таки она чувствовала, что эта комната принадлежит шестнадцатилетней девочке, надолго задержавшейся в детстве, только-только начавшей становиться женщиной, которой ей уже не суждено стать. Она умерла, пережив наяву самый страшный ночной кошмар.

В центре этой симпатичной, уютной девичьей комнаты стояла кровать со следами жестокого насилия. Скрученные в жгут бело-розовые простыни, все в пятнах засохшей крови, служили путами. Он их использовал, чтобы привязать ее ноги к столбикам у изножия кровати. Чтобы держать их раздвинутыми.

Она боролась. Синяки, содранная кожа на лодыжках, на обнаженных бедрах, с задранной пурпурной юбочкой, доказывали, что она отчаянно сопротивлялась, пока он жестоко насиловал ее. Ева присела на корточки у кровати, подалась вперед, повернула голову набок и разглядела полицейские наручники, которыми руки жертвы были скованы за спиной.

— Полицейские браслеты. Убитая — дочь полицейского. Видны следы сопротивления — синяки и ссадины на руках. Она не сдалась без боя. Признаков расчленения, серьезных увечий нет. Есть синяки на лице, указывающие на удары, синяки на шее, указывающие на удушение руками.

Ева осторожно раскрыла рот убитой, осветила полость маленьким фонариком и поднесла ко рту лупу.

— Нитки и обрывки ткани в зубах, на языке. На губах, на зубах — кровь. Она глубоко прокусила губу. На наволочке видна кровь, возможно, слюна. Вероятно, он душил ее подушкой. Одежда в беспорядке, но не снята, блузка на плечах разорвана, пуговицы оторваны, — продолжала Ева, исследуя тело сверху вниз. — Задрал, порвал, скомкал, но классические сексуальные игры и приемы насильника его не занимали.

У Евы ломило затылок, во рту пересохло, но она продолжала методично и внимательно исследовать повреждения, нанесенные жестоким изнасилованием.

— Истязания. Удушение руками и подушкой, изнасилование, опять удушение, опять изнасилование. Вагинальное и анальное. Многократное, судя по кровоподтекам и разрывам. — Ева почувствовала, как пресеклось дыхание: легкие не желали работать. Она усилием воли заставила себя выдохнуть. Вдохнуть. Снова выдохнуть. — Кровь из вагинальной зоны: жертва могла быть девственницей. Требуется подтверждение медэксперта.

Ей пришлось выпрямиться и сделать еще несколько успокаивающих вдохов-выдохов. Она не могла себе позволить выключить запись, чтобы успокоиться, и не хотела, чтобы на записи было видно, как сильно у нее дрожат руки, как поднимается к горлу тошнота.

Она-то знала, каково это — быть такой беспомощной, напуганной, избитой и изнасилованной.

— Можно предположить, что в этот момент сигнализация была включена. Затем камеры были отключены, диски изъяты и унесены. Нет видимых признаков взлома — экспертам проверить. Она открыла дверь, она его впустила. Дочь полицейского. Она его знала, доверяла ему. Изнасилование и убийство лицом к лицу. Он ее знал, хотел, чтобы она видела его лицо. Это дело личное, очень личное.