Искатели приключений - Гарольд Роббинс

Какое-то время бандит стоял, наклонившись над ней, как бы успокаиваясь, и вдруг сестра снова вскрикнула и вздрогнула всем телом. Его член медленно вошел ей между ног, и крик сестры перешел в мучительный стон.

Бандит снова навалился на сестру и делал это еще дважды, буквально раздирая ее, пока, наконец, его тело не сотряслось в судорогах и он сам не издал стон, похожий скорее на вопль дикого зверя.

Как раз в этот момент он посмотрел на меня, и я встретился с ним взглядом. У него были пустые, остекленевшие глаза и широко раскрытый рот, которым он жадно глотал воздух. Снова раздался крик сестры, и я увидел, как по ногам у нее струится кровь. Меня захватила волна ненависти, я задрожал от желания убить его.

Я услышал, как что-то упало на деревянный пол, и посмотрел вниз. Это был нож, который соскочил с ремня бандита. Не думая ни секунды, я перегнулся через ящик и потянулся к нему. Медленно, словно через силу, бандит повернулся ко мне.

— Ублюдок! — закричал я и бросился к нему, пытаясь вцепиться руками ему в горло.

Бандит взмахнул рукой и выбил у меня нож, который упал прямо между нами. Я снова кинулся к нему, чтобы ударить его кулаками, но он как-то лениво хлестнул меня ладонью по лицу.

Я отлетел к стене, стукнувшись спиной о груду ящиков, но боли совсем не почувствовал. Во мне бушевала только ненависть и неизвестное доселе желание убить его. Я не осознавал, что может случиться со мной, да это и не имело для меня никакого значения. Я должен был уничтожить его.

Сестра посмотрела на меня, внезапно взгляд ее стал осмысленным.

— Дакс! — закричала она, хватая бандита за руку, в которой уже был зажат нож.

Бандит яростно боролся с сестрой, пытаясь высвободить руку.

— Дакс! Беги, ради Бога! — снова закричала она. — Беги!

Я стоял, словно окаменевший. Бандит потянулся ко мне.

— Беги, Дакс!

Он снова потянулся ко мне, но в этот момент сестра резко ударила его коленом в пах. Бандит взвыл от боли.

— Дакс! Беги к папе!

Только теперь до меня дошло. Я повернулся и бросился вверх по лестнице. Когда я был уже примерно на середине, до меня донесся крик и чей-то хриплый голос:

— Догнать!

Я пулей взлетел по ступенькам и выскочил из дома на яркий солнечный свет, который на мгновение ослепил меня. Я бросился по направлению к зарослям тростника, в которые убежал Пьерро.

— Папа! Папа!

По дороге шли какие-то мужчины, я не знал, кто они такие, но побежал к ним. Я уже миновал изгородь, когда из дома выскочил главарь бандитов. Вопя что есть силы, я мчался по дороге, и вдруг услышал крик. Это был голос моего отца.

— Дакс! Дакс! Слава Богу!

— Папа! — закричал я.

Обливаясь слезами, я кинулся к нему в объятья. Смуглое лицо отца сверкало от полуденного зноя, он крепко прижал меня к себе.

— Не бойся, — прошептал он. — Никто тебя не обидит.

— Они сделали больно маме, — в ужасе кричал я, и сестре! Ла Перлу убили, а у сестры идет кровь.

Я увидел, как смуглое лицо отца стало пепельно-серым.

— Это и есть ваша армия, генерал? — В голосе его звучали ярость и сарказм. — Они воюют с женщинами и детьми?

Стройный мужчина, стоявший рядом с отцом, посмотрел на него, потом перевел взгляд своих холодных серых глаз на меня. Губы его были плотно сжаты.

— Если мои люди совершили преступление, они ответят за это головой, сеньор.

Он направился к дому, и выскочивший за мной бандит, увидев его, остановился.

— Командир! — воскликнул он.

Генерал прошел мимо прижавшегося к стене бандита и уже в дверях обернулся к нам.

— Где они?

— В погребе, — сказал я.

Отец бросился вперед. Держа меня на руках, он проскочил мимо генерала в дом, пробежал через кухню и спустился в погреб.

Он замер, разглядывая страшную картину, потом медленно опустил меня на пол.

— Боже мой, — тихо воскликнул он, опускаясь на колени и приподнимая ладонями голову мамы. — Боже мой!

Лицо мамы было бледным и спокойным, голова повернута под неестественным углом. Я оглядел погреб в поисках сестры. Она так и лежала на ящиках, запрокинув голову. Я подбежал к ней.

— Теперь все в порядке, — крикнул я. — Папа здесь.

Но она не слышала меня, ей уже не суждено было когда-нибудь снова услышать меня. В горле у нее торчал нож. Я смотрел на нее не в силах поверить своим глазами, потом закричал.

Только теперь я осознал, что произошло в действительности. Они были мертвы, все они были мертвы. Мама, сестра, Ла Перла — все были мертвы. Я кричал и кричал и не мог остановиться.

Отец взял меня на руки и вынес на солнечный свет, во двор, подальше от этой ужасной, кровавой сцены. Было далеко за полдень, и во дворе значительно прибавилось людей, их уже было, наверное, больше сотни. Они молча наблюдали за нами.

Одиннадцать человек, связанные между собой веревкой, стояли отдельно, у стены, на солнцепеке, и смотрели на своих бывших собратьев по оружию.

На террасе, в кресле, за столом сидел генерал. Глядя то на своих солдат, то на бандитов, он говорил — тихо, но его суровый, ледяной голос долетал до каждого.

— Смотрите и запоминайте. Такое же наказание постигнет и вас, если вы забудете, что вы освободители, а не бандиты. Вы сражаетесь за свободу и за свой народ, а не ради собственной корысти. Вы солдаты, служащие своей родине, а не грабители и насильники.

Генерал встал и повернулся к адъютанту, держащему в руках автомат. Взяв его у адъютанта, он медленно повернулся к отцу и протянул ему оружие.

— Сеньор?

Отец посмотрел сначала на автомат, потом на генерала и повернулся в сторону бандитов у стены.

— Нет, генерал, — тихо сказал он. — Я законник, а не военный. Да, это моя боль, но я не вправе вершить возмездие.

Генерал кивнул и спустился по ступенькам террасы на твердую, обожженную солнцем землю двора. Небрежно держа в руке автомат, он подошел к бандитам и остановился перед первым из них — тем, который изнасиловал и убил мою сестру.

— Ведь я произвел тебя в сержанты, Гарсия, — тихо сказал генерал. — Ты должен был понимать, чем все это может кончиться.

Бандит молчал, он без страха смотрел в глаза генералу, прекрасно понимая, что пощады ему не будет.

В руке генерала сверкнул нож. Он двинулся вдоль строя бандитов. Когда он отошел в сторону, мы поняли, что он сделал: веревки, поддерживавшие штаны бандитов, были перерезаны, и теперь штаны свалились на землю, обнажив их белые ляжки и ноги. Генерал медленно отошел от строя на десять шагов и начал поднимать автомат.

Я смотрел на Гарсия, в моей памяти снова всплыла картина, как он насилует сестру. Я с криком сбежал с террасы.

— Дайте мне, генерал! Дайте мне убить его! Генерал удивленно обернулся ко мне.

— Дакс! Дакс! Вернись! — кричал мне вслед отец. Я не слышал его, подбежал к генералу.

— Дайте мне! — закричал я.

— Дакс! — снова крикнул отец.

Генерал посмотрел в направлении террасы.

— Это справедливо, — сказал он.

— Но ведь он еще совсем ребенок, — ответил отец. — Что он может знать о справедливости?

— Сегодня он понял, что такое смерть, — сказал генерал. — Он узнал, что такое ненависть и что такое страх. Так пусть же он узнает, что такое убийство, иначе это всю жизнь будет разъедать его душу, словно раковая опухоль.

Отец молчал, его смуглое лицо стало еще темнее, он отвернулся и с печалью в голосе произнес:

— Это у него в крови. Жестокость конкистадоров.

Я знал, что он имел в виду, понимал это уже тогда. Это была кровь, переданная мне моей матерью, чья семья вела свой род от испанцев, пришедших сюда с Кортесом.

— Иди ко мне, мой мальчик, — позвал генерал, опускаясь на одно колено.

Я подошел. Генерал вытянул руку с автоматом и положил мои пальцы на спусковой крючок. Согнутым локтем он поддерживал ствол автомата.

— Теперь смотри на кончик ствола, — сказал генерал. — Когда увидишь, что он направлен прямо на них, нажимай на крючок. Об остальном я сам позабочусь.

Я прищурился, глядя вдоль отливающего синевой ствола, и навел автомат на Гарсия. Увидев прямо над стволом его белые ноги и волосатый живот, я нажал на спуск.

Звук выстрелов оглушил меня, белое тело бандита разлетелось на тысячу кровавых кусков. Я чувствовал, как генерал ведет автоматом вдоль строя бандитов, и везде, где прошел автомат, белая плоть тел превращалась в кровавое месиво. Спусковой крючок нагрелся под моими пальцами, но я был настолько возбужден, что не отпустил бы его, даже если бы обжег руку.

Внезапно затвор лязгнул вхолостую и автомат замолк. Я удивленно посмотрел на генерала.

— Все кончено, малыш.

Я посмотрел на трупы одиннадцати мужчин, распростертые на земле. Их лица застыли в последней агонии, ничего не видящие глаза были подняты к солнцу.

Меня начала колотить дрожь.

— Они мертвы? — спросил я.

— Мертвы, — кивнул генерал.

Меня трясло уже так, как будто на улице стоял мороз, потом я заплакал, повернулся и подбежал к отцу.