Рокировка - Ерофей Трофимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Александр Мерсье в свои не полные двадцать повидал всякое. Были и боль, и унижения. И даже презрение. Но то, что он чувствовал сейчас, не с чем было сравнить. Страх, переходящий в животный ужас, боль, разрывавшая сознание в клочья. Больше всего ему в тот момент хотелось умереть, чтобы избавиться от этого кошмара. Наконец, все улеглось, и только на самом краю сознания продолжала биться трусливая мыслишка, что еще не все закончилось.
Отдышавшись, он собрался с духом и попытался открыть глаза. Как бы ни было страшно, но понимать, что с ним и что происходит вокруг, было нужно. Свет ударил по глазам, выжимая слезы и вызывая очередной приступ боли. Над головой раздался странный, неприятный звук, и тут же рядом с его лежанкой послышались чьи-то шаги. Звук исчез, а потом кто-то, аккуратно приподняв ему голову, начал смачивать пересохшие губы чем-то влажным. Судорожно хватая ртом живительную влагу, Александр снова попробовал осмотреться. На этот раз было гораздо легче. Очевидно, зрение привыкло к освещению и слезы уже не так застили взор. Сфокусировав взгляд на том, кто помогал ему, он рассмотрел миловидное женское лицо и, не удержавшись, еле слышно прошептал:
– Вы ангел?
– Эк тебя раскорячило, солдатик, – рассмеялась она в ответ. – Хочешь чего?
– Пить, – сумел выдавить он.
– Сейчас, – кивнула женщина и, отвернувшись, взяла что-то со странной блестящей полки.
В губы Александру ткнулась тонкая трубка из странного прозрачного материала. Не понимая, что с ней делать, он инстинктивно всосал содержимое бутылки, которую держала женщина, и в рот ему потекла прохладная и удивительно вкусная вода. Моментально проглотив содержимое бутылки, он почувствовал, что начинает оживать. Заметив его настороженный взгляд, женщина поправила ему подушку и, убрав бутылку, вышла.
Пользуясь моментом, он принялся осматриваться и тут же едва не заорал от ужаса. В изголовье его лежанки стояло какое-то странное сооружение, которое ритмично попискивало и подмигивало ему крошечным фонариком. Скосив глаза, Александр заметил у второй кровати такую же штуку и с облегчением перевел дух. По всему выходило, что это не какое-то дьявольское ухищрение, а медицинский прибор, который присоединяют ко всем раненым посредством тонких шнурков.
Тяга Александра к технике позволила ему смотреть на вещи не с религиозной, а с жизненной точки зрения. Так что очень скоро он начал воспринимать окружающее не как нечто нереальное, а как достижения технического прогресса. Даже прослужив в забытых богом уголках Африки почти пять лет, он старался интересоваться всем, что появлялось нового в техническом плане, выпрашивая у офицеров старые газеты.
В палату вернулась женщина в сопровождении высокого худощавого мужчины средних лет. Приятное европейское лицо, седые виски и странная одежда салатового цвета. Присев на край кровати, мужчина быстро осмотрел Александра и, ловким движением обнажив ему грудь, достал из кармана небольшой металлический кругляшок. Вдев в уши гнутые блестящие трубки, он приложил эту странную железку к груди парня, приказав ему дышать.
Александр послушно сделал несколько глубоких вдохов, мысленно удивляясь тому, что видит. В полку доктор тоже слушал его грудь, но делал он это при помощи деревянной трубки. А тут кусок железа, соединенный с трубками веревочками из странного материала. Чуть кивнув, врач убрал железку обратно в карман и, повернувшись к женщине, попросил ее принести историю болезни. Что это такое, Александр мог только догадываться.
Он несколько раз оказывался в госпиталях по ранениям, но никогда раньше не попадал в такие роскошные условия. И уж тем более ни один врач не записывал то, что с ним было. Обычно все было гораздо проще. Хирург извлекал из тела причину ранения, зашивал рану, после чего санитары регулярно меняли повязку, отслеживая, чтобы рана не воспалилась. Забрав у женщины в таком же костюме странного вида тетрадь, врач быстро пролистал ее и, задумчиво посмотрев на парня, хмыкнул, неопределенно пожав плечами.
– Совсем плохо, доктор? – негромко спросила женщина.
Про себя Александр решил называть ее сестра милосердия.
– Скорее, непонятно, – проворчал врач, продолжая листать тетрадь. – Тут написано, он сирота. Родственников нет. И для него это очень плохо.
– Почему?
– Боюсь, после такой контузии придется его отправить в клинику неврозов. Сейчас точно говорить о чем-то еще рано, но судя по реакциям, все грустно. Полная раскоординация организма, и сможет ли он восстановиться, одному богу известно.
– Доктор, что со мной? – на пределе сил спросил Александр.
– Что? Что вы сказали? – повернулся к нему врач.
– Я спросил, поправлюсь ли я, – прохрипел парень.
– Доктор, по-моему, это французский, – растерянно глядя на него, прошептала сестра милосердия.
– Какой нафиг французский, тут написано, что он в путяге немецкий учил, – фыркнул врач, встряхивая тетрадью. – Вы с ним о чем-нибудь говорили?
– Он спросил, не ангел ли я, – ответила женщина, еще больше растерявшись.
– На каком языке?
– На русском.
– Это еще что за фокусы? – возмутился врач, удивленно рассматривая парня. – Только левых закидонов нам не хватало. Начальство нам тут быстро все к единому языку приведет.
– Вы о чем, доктор? – не поняла сестра милосердия.
– Вы хоть представляете, что тут начнется, если гражданские психиатры узнают, что контуженый солдат, учивший всю жизнь немецкий язык, после контузии заговорил по-французски? Они ведь начнут требовать указать место, где это случилось. А наши генералы такие факты обнародовать очень не любят, – мрачно пояснил врач.
– И что делать?
– Пока молчать. Напоите его, приведите в порядок, и пусть спит. Пока для него это лучшее времяпровождение. Посмотрим, как будет чувствовать себя дальше. Если организм начнет оживать, начнем потихоньку восстанавливающую терапию. Парень молодой, крепкий, должен оклематься.
– Снотворное колоть? – деловито уточнила женщина.
– Не стоит. И так уснет, – чуть подумав, отмахнулся врач. – Ему сейчас сам организм будет подсказывать, что делать. Точнее, делать без участия мозга.
Развернувшись, доктор вышел из палаты, и Александр настороженно уставился на сестру милосердия. Улыбнувшись ему одними губами, она принялась за дело. Ловко сменив ему белье и одежду, она обтерла его тело влажными салфетками и, накрыв одеялом, тихо спросила:
– Есть хочешь?
– Только пить, – выдохнул Александр.
– Ну вот, опять по-русски заговорил. И как у тебя это получается? – удивленно вздохнула она, поднося ему бутылочку с водой.
Ответить Александр не успел, уснув, едва отпив несколько глотков. Второй раз его разбудило нестерпимое, но вполне естественное желание. Понимая, что нужно срочно что-то делать, Александр попытался приподняться, и тут же над головой снова раздался
