Таганский перекресток (сборник) - Вадим Панов

– Ни фига себе… – пробормотал Орешкин.

Даже Димка, не особо следящий за новостями, знал это имя – Ибрагим Казибеков. Его давно перестали называть бандитом, но все знали, что огромное состояние преуспевающего бизнесмена создано отнюдь не праведным путем. Впрочем, доказать что-либо можно только в суде, а с этим у Казибекова было все в порядке: свидетелей нет, доказательств нет, значит, чистый и честный. И все, нажитое непосильным трудом, – гостиницы, рестораны, сеть бензоколонок, ночные клубы – твое по праву. Владей, передавай по наследству.

– Большим человеком был, – продолжил мужик. – Миллионами ворочал, и что? Пуля в лоб, и до свидания. Вот и думай теперь, что лучше: миллионы или зарплата честная.

Сказал с таким видом, будто еще до полудня должен сделать нелегкий выбор: отказываться от богатства или нет?

– Менты, я слышал, говорили, что теперь в Москве большая буза начнется. У Ибрагима три сына, они за папашу всех рвать станут. Крови будет – море.

Нет, порой на улице можно встретить настоящих самородков. Не просто свидетелей, а глубоких аналитиков, способных мгновенно обрисовать вам всю подноготную происходящего. Мыслителей.

Следующие слова мужичонка произнес так, словно тщательно изучил оперативную обстановку в городе и пришел к выводу:

– Трудные времена начинаются. Усиление будет.

Димка растоптал сигарету, поежился, бездумно разглядывая искореженные машины. Перстень, лежащий в кармане куртки, заставлял нервничать. Казалось, его видит каждый встречный. И каждый знает, что именно с ним, с Дмитрием Орешкиным, говорил перед смертью могущественный Ибрагим Казибеков.

«А ведь узнают! – Димку прошиб пот. – Там же дома вокруг! Меня в окно могли видеть!»

Ноги ослабли.

– Это, наверное, из-за автосервисов, – продолжил между тем мужичок. – У меня племянник в автосервисе работает. Говорил, что Казибеков к автосервисам подбирался. Под себя хотел подмять. А это же какие деньги, да?

– Да…

– Есть еще сигареты?

– Пожалуйста.

– Вот и подумай. В автосервисах небось своя мафия. Там ведь такие деньги крутые вертятся. А Казибеков наехал. Вот его и грохнули. Точно говорю – все дело в автосервисах. Или в бензоколонках – тот еще бизнес…

– Территорию он не поделил! – подал голос другой знаток.

– Какую еще территорию? – взвился мужичок.

– Знамо какую: московскую. Славяне ее себе вернуть хотели, а Ибрагим на дыбы. Вот его и шлепнули. Чтобы не зарывался, значит.

– А я говорю – автосервисы!

Димка, не сводя глаз с собеседников, сделал два шага назад. Толпа зевак послушно расступилась, выпустила Орешкина на волю и вновь сомкнула ряды.

– Славяне!

– Автосервисы!

Орешкин медленно брел к метро.

Была у Димки мысль выбросить перстень. Была.

Массивное кольцо оттягивало карман, жгло тело, леденило душу. Тяжесть его заставляла ноги подгибаться. А кровь на нем – чужая кровь – вызывала дикий страх. Пальцы дрожали, перед глазами плыло, казалось, выброси перстень – и все пройдет. Как рукой снимет. Потому что в этом случае ты ни при чем.

Но…

«Поздно, русский, поздно…»

Когда они придут, а, бредя к метро, Димка почти не сомневался в том, что его обязательно найдут, то лучше странный подарок отдать, чем рассказывать, в какую помойку его выбросил.

Да и о деньгах старик чего-то говорил…

Насилие всегда считалось одной из низших форм человеческих взаимоотношений. Если ты силен – дави на соперника, используй свой авторитет, репутацию, в какие-то моменты угрожай, в какие-то – иди на компромисс. Иногда, ради получения грандиозного приза, достаточно поступиться сущей мелочью. Другими словами – разговаривай.

Надо ведь хоть чем-то отличаться от животных.

Тех же, кто сразу пускает в ход кулаки, не любят. Лихая бесшабашность хороша в голливудских боевиках, но вызывает раздражение в реальной жизни. Об отморозках слагают легенды, но стараются их пристрелить при первой же возможности.

Батоева тупым громилой не считали. Напротив, в криминальном мире Москвы Мустафа пользовался заслуженной репутацией человека умного и расчетливого. Конечно, коллеги по нелегкой профессии понимали, что Батоев непредсказуем – они и сами были такими же, – но отморозок? Нет, это не о нем.

И потому, узнав о неожиданном и жестоком ударе по клану Казибековых, к Мустафе направили переговорщика – человека, которому одинаково доверяли и Батоев, и московские лидеры. Человека с незапятнанной репутацией.

– Хороший чай, – похвалил Розгин, поднося к губам пиалу.

– Освежает, – кивнул Мустафа.

– И замечательное послевкусие.

– Ты же знаешь – чаи моя слабость.

– Единственная.

Батоев тонко улыбнулся:

– Не могу позволить себе больше.

– Прекрасно тебя понимаю.

Павел Розгин был адвокатом. Умным, удачливым и весьма известным. Он специализировался на международном праве и консультировал едва ли не всех российских уголовников, собравшихся вести дела за рубежом. Стоили услуги Розгина чрезвычайно дорого, но он никогда не ошибался и помог сэкономить не один десяток честно украденных миллионов. К тому же Павел славился щепетильностью: он не воровал и не болтал. Он был полезен многим весомым людям, что защищало его гораздо лучше любых телохранителей. В общем, Розгин оказался едва ли не идеальным человеком для непростых переговоров внутри сообщества.

– Мустафа, – осторожно произнес адвокат, – ты понимаешь, зачем я приехал: люди удивлены твоим поведением.

– Они напряглись?

– Разумеется, – подтвердил Розгин. – Но пока воздерживаются от решений. Хотят послушать, что ты скажешь.

– Павел, – спокойно ответил Батоев, – пожалуйста, передай людям, что все произошедшее касается только меня и Казибековых. Шли переговоры, которые Ибрагим не афишировал. Сегодняшние события стали следствием возникшего между нами недопонимания.

– Ты ведь приходишься родственником Казибековым?

– Ибрагим мой двоюродный дядя.

– Он помог тебе подняться.

Мустафа помолчал.

– К чему этот разговор?

– Людей удивило то, что произошло, – объяснил адвокат. – Если бы известные события приключились два года назад, все бы восприняли их как само собой разумеющееся. Но сейчас все изменилось. Ибрагим отдал тебе очень хороший кусок, а сам ушел в легальный бизнес. Ваши интересы не пересекались. Тем не менее случилось то, что случилось. Пойми, Мустафа, ты можешь приобрести очень плохую репутацию. И поэтому в твоих интересах объяснить свои мотивы.

Никому не хочется жить на вулкане. Сегодня – Ибрагим Казибеков, завтра – кто-нибудь другой. Или у Батоева был веский повод для действий, или его переведут в разряд отморозков и постараются обезвредить.

Второй вопрос: начнется ли масштабная война? У Ибрагима осталось три сына, старший из которых – Абдулла – не забыл славное семейное прошлое и способен выставить солдат против подлого родственника.

Батоев медленно долил чай в свою пиалу.

«Проклятье! От скольких проблем я бы избавился, завладев перстнем!!»

Не повезло. Теперь приходится вести переговоры, юлить, оправдываться.

– Кстати, это правда, что почти одновременно с известными событиями кто-то наведался в принадлежащий Ибрагиму пентхаус на «Соколе»?

Мустафа не ответил. Медленно пил чай, не сводя глаз с качающихся за окном веток.

Правда? Конечно, правда. Он давно ждал удобного случая и разыграл партию как по нотам. Ранним утром купленный человек из окружения Казибекова сообщил, что ночь Зарема и старик провели в пентхаусе, после чего Ибрагим в одиночестве отправитлся в офис – он не любил показываться с девушкой на публике. Вечером они должны были вылететь в Париж. Более подходящий момент и представить трудно. За пять минут до того, как кортеж старика попал в засаду, восемь отборных солдат проникли в пентхаус и увели Зарему. Узнав об этом, Мустафа едва не взвыл от радости, но очень скоро последовал холодный душ: перстень раздобыть не удалось.

Но надежда на успех еще сохранялась.

– Павел, – твердо сказал Батоев, – передай людям, что я готов встретиться с ними завтра вечером. Лицом к лицу. Я приеду, куда они скажут, и без утайки расскажу о причинах, которые заставили меня так поступить с Ибрагимом. Я позволю им самим сделать вывод о том, достаточно ли вескими были эти причины. Мне нечего скрывать.

– Завтра вечером? – прищурился адвокат.

– Да, завтра вечером.

Почти через сорок часов. Вполне достаточно для того, чтобы решить проблемы и предстать перед людьми победителем.

– Я думаю, они согласятся, – улыбнулся Розгин.

– Я тоже так думаю, – кивнул Мустафа.

Несколько мгновений мужчины молча смотрели в глаза друг друга.

– Но если за эти сорок часов случится большая война, – негромко произнес адвокат, – тебе ее не простят. Постарайся уладить свои дела без лишнего шума. Хотя… – Розгин покачал головой, – учитывая, что мы говорим об Абдулле, сделать это будет очень сложно.