Милости проведения. ВеЛюр. Роман - Виктория Чуйкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
****
Пробило девятнадцать. С последним ударом, долетевшим из большого дома Гаев, Татти спустилась и направилась к ним. Герман шел рядом, убрав руки назад, даже не предложив ей локоть. Троя совсем молодых парней за ними следом. С насупленными лбами и сверкающими глазами из-под бровей. Когда они вошли в главный зал, ИВ незаметно запер входные двери. Эжан, пошел к ним на встречу:
– Рад видеть тебя, Татти! Хорошо, что ты приехала раньше остальных. Мы так быстро расстались…
– Еще бы. А приехать я не могла, обещала же… – перебила, показывая, что ей неинтересны его речи, взгляд пробежался по комнате: – Где мальчики?
– Едут. Как только узнал, что ты у нас, сразу же им сообщил. Будут с минуты на минуту. – Он поймал ее взор, сконцентрировался на зрачках и смотрел, не моргая, однако, она ему, пока, не поддалась – ярость играла завесой.
– Это хорошо! Хорошо…. Мы будем маленькой компанией? – уточнила, пытаясь отвести глаза, но не удалось, Жан брал над ней верх, постепенно, чтобы не спугнуть, подчинял себе. Не отводя глаз, взял за руку:
– Нет! К нам присоединятся те, кого мы ждем и Николай.
– Замечательно! – улыбнулась натянуто, думая об Эдгаре. Но тут открылась дверь, вошел Ник, за ним ее родители. Эжан дал ей, на минуту, волю.
– Ой! Мамочка! Папочка! Вы уже здесь?
– Да, девочка! Только приехали. А это твои друзья?
– Друзья! Я вас познакомлю…. Потом. – Ее действия были лихорадочно не последовательны, с множеством лишних взмахов рук, подергиванием плеч и косившихся на двери глазах.
– Прошу к столу. – сказал Жан. – Пока ждем, может, выпьем? – усадил Татти напротив себя, остальные же расселись сами. – Вы голодны? Подать закуску?
– Нет! – нервно сказала Тат. – Дождемся! А вот выпить хочется.
Эжан лично разлил вино по серебряным кубкам. Спутник Татти саркастически ухмыльнулся, ничего не сказав, опустил глаза к столу и слушал, не только голоса, а и все звуки дома. Он не верил никому, а уж приехав в «гости» к бессмертной братии, особенно был начеку. Но вокруг все было тихо – ни лишней беготни, ни усиленной охраны. Даже дети бегали вокруг дома. Все это показалось ему хорошим знамением. Однако он прислушивался, что-то внутри его предупреждало об опасности, но он отгонял свой внутренний голос. Он с легкостью может справиться с десятком крепких мужчин, а присутствующие здесь не были богатырями. Их же, было четверо! Трое его подопечных, в самом начале пути, от чего сила их вдвое больше. Разговор продолжался, он расслабился, думая: «Тат не обманула. Видно ее эти не сильно жалуют. Зато понятна причина предательства. Предательство! Если своих так легко продала, то… Не получится! Ты, девочка, будешь на закуску!»
– Предлагаю тост! Да получит каждый то, что заслуживает! – поднял кубок Ник.
Герман глянул на него: «Худощавый, можно даже сказать, хиленький. Не воин». Приплюсовал к своей победе еще одно очко.
– Пьем до дна! – возбужденно произнесла Тат, отвлекая Германа от раздумий, и осушила бокал. Ее спутники колебались, но глядя на нее, сделали по глотку.
И если старший из гостей был спокоен, по крайне мере внешне, непринужденно рассматривал орнамент кубка, то молоденькие парни любопытствовали. И не только убранством помещения, они очень много своего внимания уделяли хозяевам, изучая их, вдыхая, прикрывали глаза и снова глазели. Однако, с каждой улетевшей минутой Жан видел, как в них рождается паника.
– Умница дочка, красавица! – как-то странно, неуместно умилился Татти отец, однако она совершенно не обратила на это внимание, Стефан продолжил: – И у меня есть тост! – Эжан сразу же поднялся и пока друг собирался с мыслью, разлил вино еще раз. – За тебя доченька, за тебя, моя красавица! – не поднимаясь с места, посмотрел на Татти и вымученно улыбнулся.
– За меня пьем до дна! – крикнула Тат, развеселившись, щеки пылали, глаза бегали, ей почему-то хотелось смеяться.
– Мужчины пьют стоя! – даже не присев, воскликнул Эжан, высоко поднимая кубок.
Герман поднялся, собираясь сменить хвалебное застолье и праздное сидение у стола, на более удобную позу к действиям, допил, поставил бокал, и понял, что не может пошевелить даже головой. Более того, он осознал, что пришел конец, что его раскусили, что эта ДУРА привела его в капкан, но ничего уже не мог сделать, ибо не мог пошевелить даже языком! «По крайне мере я теперь могу догадаться, чем напичкана ее кровь…» – Пронеслось в его голове, и он с трудом повернул голову к Татти. Николай это заметил, кашлянул, подавая знак сыну. Никто из мужчин не спешил присесть, чтобы заранее не встревожить девушку. А она все больше веселилась, непонятно чему.
В этот момент, трое парней, приехавших с Татти, опустились на стулья, как ватные, руки плетью упали к полу. Жан, оценив обстановку, опустил глаза к ней и, не присаживаясь, очень спокойным, размеренным, совсем тихим голосом, заговорил: – Милая Татти! Думаю, что тебя растили по закону наших преданий.
– Ах, оставьте эти сказки!
– Нет, девушка – это не сказки!
– Сказки! Уверена, скоро вы поймете, что все поменялось. – отмахнулась она. – Ну, когда же появиться Эд! Я хочу его, и вы все прекрасно это знаете! А я всегда получаю то, что хочу! Но если вы меня обманываете, то пожалеете. Все пожалеете! Я не позволю ему еще раз переступить через меня. Сегодня или никогда! – Веселость Тат сменилась истерикой. Все внутри горело, лоб был в испарине, во рту пересыхало. И смех, заполняющий ее еще пару секунд назад, поменялся на смятение. – Почему здесь так душно! – закричала она. Поднялся Стефан и, подойдя к ней, положил руки на плечи.
– Девочка моя! Мне очень жаль, но нам придется проститься. Плохих детей наказывают, но ты не ребенок – тебя ждет жестокая кара!
– Что?! Что ты такое говоришь?! – Ее глаза горели, становясь красными, в голове поселился ужас, она ничего не видела вокруг себя, только испуганные глаза отца. Именно испуганные! А на лице…, на лице его была боль. Положив руку на рот, так как у нее вырывался изнутри крик, замотала головой.
– Посмотри на своих спутников. Они уже прочувствовали справедливость на себе. Я только хочу, чтобы тебе не было очень больно.
– Вы хотите сказать, что отравили их? – крутя головой от одного к другому, ужаснулась. До нее, наконец, стало доходить происходящее.
– Что ты, вы все выпили наш, эликсир. Но ты видно забыла, что его свойства зависят от чистоты душевной!
Мать ее также подошла к ней, остальные переместили все свое внимание на Тат, оставляя опрометчивых гостей одних. Татти лихорадочно трясло. На ее глазах, один за другим оцепеневшие вампиры просто превращались в пыль. Решилась, перевела глаза на любовника. Герман, ее Герман, дольше всех корчился в боли, ужасающей, невыносимой, не сводя с нее глаз. Как же он ее сейчас ненавидел! Его лицо покрывалось ожогами, шкура, как пленка, расползалась, оставляя за собой белые кости, которые тут же серели и становились пеплом. С трудом оторвав от вампира взгляд, повернулась к Жану:
– Что вы со мной сделали? – простонала она, и слезы скатились по щекам.
– Ты все сделала сама! – покачал головой Жан.
– Можно мне уйти?!
– Иди! – ответил Жан, освобождая проход.
Мари, ее мать, помогла подняться и дойти до двери:
– Понимаю, что хочешь побыть с собой наедине. Мы придем к тебе позже, доченька.
Тат шатало, всхлипы рвались из груди, но ненависть забивала душу. От этого силы словно вернулись к ней. Побежала, пряча лицо от встречающихся прохожих, забежала в свой домик, не закрывая дверей, бросилась к зеркалу и ужаснулась еще больше – на нее смотрела сморщенная старуха. Волосы висели засохшей соломой, глаза впали, лицо покрыли глубокие, порочные морщины. Взяв в руки гребень, она попробовала причесаться, но проведя рукой, бросила его. С клоком волос, прицепившимся к зубцам гребня, ушли последние силы. Превозмогая слабость, ели волоча ноги, дошла до кровати, открыла сумку, достала черную книжечку. Трясущимися руками подняла ее к губам, прижалась и, издавая истошный стон, открыла. Отколола булавочку от воротничка, проколола палец. Три, почти прозрачные капли упали на чистый лист.
– Уж если мне определен такой конец, то и вам идти за мной! Эх, Эд, как же ты пожалеешь. А расплатой будет твоя рыженькая сучка! Ненавижу…. Я вас всех ненавижу! У меня нет раскаяния, нет… – Вытащив из корешка книги золотую ручку, дрожащей рукой сделала запись. Совсем обессилив, роняя голову, продолжала говорить: – Только ты меня понимаешь, мой Ф…
Не договорив, упала на кровать без сил, прижав к груди блокнот.
Глава 4
«Любой судьбе Любовь дает отпор…» Сервантес.
– Да…. Жаль Тат – такую красоту убила! – вздохнул Дэн.
– Что?! – поразился Эд и уставился на брата.
– Это я, как художник говорю. – пояснил парень. – Как хорошо, что девчонки уехали домой! Но я все равно за них волнуюсь…