Княжья служба. Дальний рубеж - Юрий Корчевский

– «Скорую» вызывай, пусть в больницу отвезут, у ребенка пневмония может развиться.

– Да, да, сейчас, спасибо вам.

Мамочка трясущимися руками набрала на мобильнике номер, и вскоре подъехала карета «Скорой». Все, мне здесь делать нечего.

Медленно, ощущая усталость, я поплелся к мостику, перешел, как все люди, на другой берег и вернулся домой. Приключения ко мне так и липли, хотя я вовсе этого и не желал, но спасенная девочка стоила затрат сил; обезоружить преступника – почетно, может быть – благородно, но спасти жизнь – совсем другое дело.

Все, все, хватит с меня на сегодня. Вытащил ноутбук, подключился к Интернету, получил электронную почту, полазил по паутине. Да, разделов много, но все поверхностные какие-то, нет глубины. Спать пора, завтра начинается рабочая неделя.

Рабочий день шел как обычно – утренняя планерка, доклад дежурного врача о поступивших пациентах, обход по палатам стационарных больных.

Поскольку понедельник – операционный день, то вторым по очереди оперировал я, после заведующего отделением. Пока я мыл руки в предоперационной, подбежала санитарка операционного блока.

– Быстро в операционную!

В таких ситуациях не до вопросов. Я влетел в операционный зал, лицо и халат заведующего были залиты кровью.

– Юра, глянь, по-моему, лигатура соскочила с артерии: я пальцем прижал, но сам ни черта не вижу.

Электроотсосом осушил рану, хотя и не полностью – все равно где-то подкровливало. Я сконцентрировался.

– Бросай палец!

Медленно, очень медленно заведующий отводил руку. Я впился взглядом в операционную рану. Вот она, струйка алой, явно артериальной крови поднималась от сосуда. Я схватил иглодержатель с иглой и прошил артерию, захватив окружающие ткани. Стараясь двигаться быстрее, перевязал. Если двигаться быстро, порвется лигатура, а может быть, и ткани пациента. Все! Фонтанчик крови на глазах иссяк. Промокнул салфетками рану – сухо. Напряжение отпустило.

Вернувшись в свою холостяцкую квартиру, поужинал, поймал МЧСовскую волну на рации – очень уж оживленные переговоры, пока никак не врублюсь. Ага, это же про пожар. Интересно, где и что? Так, уже яснее – горит общежитие Университета дружбы народов. Надо посмотреть, тем более – рядом, меньше квартала.

Пламя увидел издалека, горели несколько этажей. Пожарные поливали окна из брандспойтов. Эх, не то, ребята. На верхних этажах видны люди, сюда бы лестницу на автошасси.

Девушки и ребята взывали о помощи; наконец, кто-то не выдержал моря пламени и бросился из окна вниз. На что он надеялся? Пятый же этаж.

Я бросился к зданию. Раздались крики зевак; я задрал голову – посмотреть, что происходит, и на меня обрушилось что-то тяжелое. Ешкин кот, кто-то упал на меня. Удар был так силен, что я лишился чувств.

Как мне показалось, пришел в себя нескоро, и в это же мгновение плечо и левую руку обожгло болью. Я разлепил глаза. Надо мной стоял рыжий бородатый детина, в поднятой руке он держал кнут и явно собирался ударить еще раз. Тело среагировало само – я откатился в сторону.

– Хватит ему! Поднимайся!

Наверное, это мне. Я встал; получилось медленно и как-то неуклюже.

Ни фига себе! Забор из жердей, несколько связанных парней, поодаль стоит на крылечке избы нарядно одетый в лазоревый кафтан и мягкие ичиги русобородый мужик лет сорока. В трех метрах от меня стоит рыжий детина с кнутом в руке – одет добротно, но без яркости красок; сразу видно – слуга.

Боже! Опять я не в своем времени, доигрался в спасатели, засранец!

Шок, конечно, был, но я быстро успокоился. В первый раз выжил и сейчас выкручусь. Мне даже стало любопытно – где я? В каком времени?

– Поклонись хозяину! – Детина ткнул меня кнутом.

Спина не отвалится, а получить кнутом без необходимости не хотелось. Я согнулся в поклоне. Хозяин кивнул.

– Звать как?

– Юрий.

Детина повернулся к связанным парням.

– Кланяйтесь все новому хозяину; кто еще не знает – боярин Охлопков Федор Авдеевич.

Парни дружно согнули спину.

– Меня не интересует, кто кем был раньше. Делать будете то, что скажу. Будете работать исправно – не пожалеете, от работы отлынивать кто станет – испробует кнута. Калистрат большой умелец, лучше не пробовать. Спать будете в сарае, сено возьмете из копны. Калистрат, развяжи!

Детина подошел к парням, разрезал веревки. Все пятеро стали потирать запястья. Поскольку дело шло к вечеру, натаскали в сарай сена и завалились. Рядом со мной улегся белобрысый парень лет двадцати.

– Тебя как звать-то?

– Олекса, с Онеги.

– А я из Москвы, Юра.

– Слышал я уже.

– Ты как сюда попал?

– Известно как. Плыл с купеческим караваном. На днепровских порогах то ли ногайцы, то ли татары напали, в плен взяли, продали рабом этому – Охлопкову. А ты как?

– Да почти так же.

– Ну нигде от татаровья русскому спасения нет. Выбраться бы как-то али весточку родным послать.

– Оглядись сперва, разузнай, как да чего. Ты не знаешь случаем, где мы?

– На Рязанщине, но где – не знаю.

– А год какой?

– Одна тысяча пятьсот двенадцатый.

Я присвистнул. Ничего себе забросило! Опять на полтысячи лет назад.

– А царь-то, царь кто ныне?

Олекса заворочался на сене.

– Да ты никак дурной? Вопросы какие-то у тебя… – Он не договорил, повернулся на бок и уснул. А мне не спалось. Вот уж повезло, так повезло! Да еще холопом.

Ну, холопом, я думаю, не надолго. Можно при удобном случае сбежать, только – куда? В Москву, что ли, податься? Помнится, в прошлый раз мне удалось быстро устроиться с жильем и вообще в той жизни, встретив купеческую вдову Дарью. Надо будет осмотреться, узнать, кто нынче великий князь, да вспомнить историю – чем славен, что делал.

Утром меня бесцеремонно растолкали, у открытых дверей сарая стоял Калистрат с неизменным кнутом в руке. Было очень рано, на улице только светало, а в сарае и вовсе темно.

Мужики быстро поднялись, омыли лица из стоящей рядом с сараем бочки.

Калистрат распределил всех по работам. Мне досталась колка дров. Работа нехитрая, но попотеть придется. Я брал из одной кучи деревянные чурбаны, колол топором на поленья и складывал под навесом.

На голодное брюхо работалось плохо. Часа через два появился Калистрат, осмотрел поленницу, нехорошо ощерился и взмахнул кнутом. Внутренне я был готов к удару, мгновенно поднырнул под хлыст, успел перехватить почти за кончик, закрутил на руку и резко дернул. Не ожидавший сопротивления Калистрат полетел вперед и упал бы, но я не дал, врезав от души пяткой в поддых. Схватив широко открытым ртом воздух, Калистрат согнулся, и я добавил ему по почкам сцепленными руками.

Любитель кнута свалился на бок и сипло завыл.

– Ты гляди, какой бойкий! Где драться научился?

– Жизнь научила.

Я оглянулся. Поодаль стоял собственной персоной боярин Охлопков, с любопытством меня оглядывая. И надо же было такому случиться, сейчас, небось, слуг позовет, наказывать станут. Я внутренне подобрался, чтобы дать достойный отпор. Черт с ними, положу всех, боярина в том числе, и уйду. Хоть бы кусок хлеба с водой на завтрак дали, а то – сразу работать.

– Пойдем-ка со мной. – Боярин двинулся на передний двор. Я поплелся за ним.

На обширном пространстве переднего двора было десятка два незнакомых мне молодых парней и мужиков. Несколько пар дрались на деревянных мечах в центре, остальные наблюдали. «Никак боевые холопы», – мелькнуло в голове. По указу в случае военных действий боярин должен был по велению государя выступить в поход «оружно и конно», вместе со своим воинством, выставив по воину в полном снаряжении и на коне, с припасами от десяти чатей земли. Судя по количеству холопов, боярин землицы имел много.

Учебный бой остановился; боярин подошел к зрелому мужику с окладистой бородой, в полном воинском облачении – шлеме, кольчуге, опоясанному мечом. Они тихо переговорили, поглядывая на меня. А я оглядывал забор, ворота и холопов, прикидывая, как мне надо будет уходить. Потрудиться придется, поскольку меч только один – у старшего, с него и начнем, когда наступит время.

– Ну-ка, иди сюда! – Боярин махнул мне рукой.

Я вышел в центр круга.

– Подерись-ка с ним.

Из группы холопов вышел здоровенный краснощекий парень с русыми курчавыми волосами, без рубашки, в одних портах. Кулачищи размером чуть ли не с футбольный мяч. Он, ухмыляясь, взглянул на меня.

– Лучше сам сразу ложись, лежачих не бью. – И заржал, смехом это назвать было нельзя.

Я повнимательней всмотрелся в соперника. Да, мышц было полно, они так и играли под лоснящейся от пота кожей. Только решает в бою реакция.

Холопы сгрудились потеснее, образовав пятачок метров десяти в диаметре. Раздались выкрики в поддержку кудрявого:

– Давай, Вася, врежь ему!

Вася набычился, сжал кулаки и, как бык, ринулся в бой. Когда его кулак уже был готов врезаться мне в подбородок, я чуть ушел в сторону, ухватился за его руку и помог ему пробежать дальше, подставив подножку. Вася с размаху врезался в колодезный сруб, тут же вскочил и с перекошенным от злости и ярости лицом кинулся на меня снова, молотя в воздухе пудовыми кулаками. Я вынужденно приплясывал вокруг него, уклоняясь от ударов и, выбрав удачный момент, ногой врезал по мужскому хозяйству. Вася, схватившись руками за причинное место, упал на колени. Я великодушно не стал добивать. Холопы уныло молчали.