Рывок. От отличного к гениальному - Мэтью Сайед

Завершая этот раздел, хочу привести пример из книги «Гении и аутсайдеры», позволяющий сделать два вывода из современных исследований мастерства: значение возможностей с одной стороны, и значение практики – с другой.

В середине 1980-х годов канадский психолог Роджер Барнсли вместе со всей семьей присутствовал на матче хоккейной команды Lethbridge Broncos, и его жена, листавшая программку, обратила внимание на странное совпадение – большинство игроков родились в начале года.

«Я подумал, она бредит, – рассказывал впоследствии Барнсли. – Но решил сам посмотреть, и в глаза сразу же бросилось то, о чем говорила Пола. По какой-то непонятной причине в списке чаще всего встречались дни рождения в январе, феврале и марте».

В чем же дело? Неужели канадские хоккеисты, рожденные в начале года, были подвержены какой-то генетической мутации? Или во всем виновато благоприятное расположение звезд в эти месяцы?

На самом деле причина проста: в Канаде отбор в возрастные хоккейные группы заканчивается 1 января. Это значит, что десятилетний мальчик, родившийся в январе, будет играть в одной группе с детьми, родившимися во все остальные месяцы того же года. В этот период жизни такая разница в возрасте может стать причиной серьезных различий в физическом развитии.

Вот что пишет об этом Гладуэлл:

«В Канаде – самой помешанной на хоккее стране в мире – тренеры начинают отбирать игроков в элитные команды в возрасте девяти и десяти лет, и, разумеется, более талантливыми считаются более рослые и ловкие ребята, имеющие преимущество в несколько решающих месяцев.

Что происходит, когда игрока отбирают в команду со звездным составом? С ним занимаются лучшие тренеры, он играет рядом с более сильными товарищами и, кроме того, принимает участие не в двадцати играх в сезон, как те, кто остался в «домашней» лиге, а в пятьдесят-семьдесят. Ему приходится тренироваться в два, а то и в три раза больше… К тринадцати-четырнадцати годам, благодаря первоклассному обучению и дополнительной практике, он действительно обретает мастерство и имеет больше шансов быть завербованным в Канадскую хоккейную лигу, а оттуда перейти во взрослые лиги».

Асимметричное распределение по возрасту не ограничено детской хоккейной лигой Канады. Такая же картина наблюдается в детских футбольных командах Европы и в детской бейсбольной лиге США. В сущности, в большинстве видов спорта возрастная селекция и распределение по группам являются частью процесса воспитания будущих звезд.

Это опровергает многие мифы, окружающие спортивную элиту. Получается, что достигшие вершин, по крайней мере в определенных видах спорта, не обязательно более талантливы или работоспособны, чем их менее удачливые соперники: возможно, они просто чуть-чуть старше. Случайная разница в дате рождения запускает цепочку последствий, которые за несколько лет создают непреодолимую пропасть между теми, кто изначально имел равные шансы на звездную карьеру в спорте.

Конечно, месяц рождения – всего лишь один из множества невидимых факторов, определяющих закономерности успеха или неудачи в нашем мире. Но у всех подобных факторов есть одна общая черта – хотя бы в том, что касается достижения мастерства, – это степень, в какой они способствуют (или препятствуют) возможностям для серьезной практики. Если такая возможность есть, то появляется перспектива высоких достижений. Если же практика невозможна или ограниченна, никакой талант не приведет вас к вершине.

Это подтверждает мой собственный опыт в настольном теннисе. Благодаря теннисному столу в гараже и брату, с которым я мог тренироваться, у меня была фора перед одноклассниками. Фора небольшая, но достаточная для того, чтобы сформировать траекторию развития с серьезными долговременными последствиями. Мое превосходство в настольном теннисе посчитали признаком таланта (а не результатом долгих тренировок), и меня включили в школьную команду, что привело к еще более интенсивным тренировкам. Затем я вступил в местный теннисный клуб «Омега», вошел в сборную графства, а затем и в национальную сборную.

По прошествии времени – через несколько лет – мне выпала возможность провести показательный матч перед всей школой, и тогда я уже значительно превосходил мастерством своих одноклассников. Они топали ногами и ободряюще вопили, когда я доставал шарик из любого угла площадки. Они восхищались моей быстротой, координацией и другими «природными талантами», которые делали меня выдающимся спортсменом. Но эти таланты не были заложены в генах – они по большей части определялись обстоятельствами.

Точно так же нетрудно представить зрителя хоккейного матча высшей лиги, который с трибуны восхищенно наблюдает за одноклассником, забивающим победный гол потрясающей красоты. Он аплодирует стоя, а потом в беседе с друзьями, собравшимися пропустить по стаканчику после матча, превозносит своего героя и вспоминает, как когда-то играл с ним в одной школьной команде.

А теперь представьте, как вы говорите хоккейному болельщику, что его кумир – игрок, талант которого кажется неоспоримым, – теперь работал бы в местной скобяной лавке, если бы родился на несколько дней раньше, что звездный игрок мог бы очень стараться, пытаясь достичь вершины, но его стремление было бы разрушено силами, слишком мощными, чтобы им сопротивляться, и такими неуловимыми, что на них невозможно повлиять.

И еще представьте, как вы говорите болельщику, что он сам мог бы стать звездой хоккея, если бы мать родила его на несколько часов позже: 1 января, а не 31 декабря.

Скорее всего, он принял бы вас за сумасшедшего.

Как вы думаете, сколько согласных звуков вы запомните, если я буду произносить их в случайном порядке, разделяя секундной паузой? Попробуем провести эксперимент с буквами прямо на этой странице. Прочтите строку, задерживая взгляд на каждой букве в течение одной или двух секунд, дойдя до конца, закройте книгу и попробуйте воспроизвести прочитанное:

ОУРДСПЧЩКТЛДЕЫ

Думаю, вам удастся правильно вспомнить шесть или семь букв. В этом случае вы подтверждаете основной принцип, заявленный в одной из самых знаменитых статей по когнитивной психологии, опубликованной Джорджем А. Миллером из Принстонского университета в 1956 году: «Магическое число семь, плюс-минус два». В этой статье Миллер показал, что объем кратковременной памяти взрослого человека составляет приблизительно семь элементов и для запоминания большего числа элементов требуется концентрация и многократное повторение.

А теперь рассмотрим удивительные достижения в запоминании чисел, продемонстрированные человеком, который в литературе известен как SF. Эксперимент проводился в лаборатории психологии Университета Карнеги – Меллона в Питтсбурге 11 июля 1978 года, и руководили им Уильям Чейз и Андерс Эрикссон (впоследствии он исследовал берлинских скрипачей).

Они проверяли объем оперативной памяти SF с помощью теста на запоминание цифр. В этом тесте исследователь в произвольном порядке зачитывает цифры с интервалом в одну секунду, а затем просит испытуемого повторить их в том же порядке. В тот день SF предложили запомнить невероятно длинную последовательность из 22 цифр. В замечательной книге Джеффа Колвина «Талант ни при чем!» (Talent Is Overrated) описывается ход этого эксперимента:

– Так, так, так, – пробормотал он, когда Эрикссон прочел ему цифры. – Хорошо! Хорошо. О… черт! – Он три раза громко хлопнул в ладоши, затем умолк и, казалось, сосредоточился еще больше. – Ладно, ладно… Четыре, тринадцать и одна десятая! – выкрикнул он. Он тяжело дышал. – СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ, ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТЫРЕ, – голос его стал еще громче. – НОЛЬ ШЕСТЬ, НОЛЬ ТРИ! – теперь он кричал во все горло. – ЧЕТЫРЕ-ДЕВЯТЬ-ЧЕТЫРЕ, ВОСЕМЬ-СЕМЬ-НОЛЬ! – пауза. – ДЕВЯТЬ, СОРОК ШЕСТЬ! – он заскрежетал зубами. Осталась только одна цифра. Но вспомнить ее никак не удавалось. – ДЕВЯТЬ, СОРОК ШЕСТЬ… НОЛЬ, ДЕВЯТЬ, СОРОК ШЕСТЬ…

Он кричал, и в голосе его сквозило отчаяние. Наконец хриплым, сдавленным голосом он произнес: «ДВА!» Готово. Когда Эрикссон и Чейз проверяли результат, послышался стук в дверь. Это была полиция кампуса. Им сообщили, что в лаборатории кто-то кричит.

Удивительно и довольно драматично, правда? Но такие способности SF были только началом. Прошло немного времени, и испытуемый уже справлялся с сорока цифрами, потом с пятьюдесятью. В конце концов, после 230 часов тренировок в течение почти двух лет, SF научился запоминать 82 цифры. Если бы мы видели это собственными глазами, то неизбежно пришли бы к выводу, что перед нами продукт особых «генов памяти», «сверхчеловеческих способностей» – или нашли бы любой другой штамп, который используют для описания высшей степени мастерства.

Это явление Эрикссон называет иллюзией айсберга. Когда мы становимся свидетелями чудес памяти (а также спортивных или творческих достижений), то видим конечный продукт процесса, измеряемого годами. Невидимой для нас, подводной частью айсберга, остаются бесчисленные часы практики, предшествовавших непревзойденному мастерству: неустанные тренировки, овладение техникой и формой, концентрация в одиночестве, которая в буквальном смысле изменила анатомические и неврологические структуры виртуоза. Невидимую часть можно назвать скрытой логикой успеха.