Душа моей души - Ирина Геннадьевна Петрова

– Добрый день, – с момента, как я увидел её и договорил эту фразу, пронеслась вечность.

Копна рыжих кудрей и зелень огромных глаз – вот что ждало меня в кабинете. Моя мечта, моя боль. Нет, я не испугался, на этот раз я был готов, но всё же то, как она восхитительно смотрелась, не могло не поразить.

Златовласый ангел с мягкими формами и соблазнительной улыбкой назвал себя Моникой. Отлично. Буду теперь называть тебя так, моя любимая Мила. Или Марта. Впрочем, имена не столь важны, когда важно лишь то, что внутри.

– Я долго Вас ждал, располагайтесь, – сказал я и поспешил на деловую встречу.

Однако моя радость длилась не долго. С осознанием того, что она снова возникла в моей жизни, пришло и то, что я могу снова её потерять. А что, если я тот самый предвестник несчастья, что, если ей лучше не встречать меня вовсе. Я не мог сосредоточиться на беседе, все мысли были лишь о ней. Сейчас важна лишь она, и пока мы не так близки, нужно что-то решать.

– Что-то случилось? – спросил коллега, когда мы уже допивали кофе.

– Да так, пустяки, – попытался улыбнуться я.

– Видел новую помощницу? – он изучал мою реакцию.

– Да, я думаю, она мне не подходит, – это было моё решение. Беги, милый ангел, я не хочу тебе навредить.

– Не может быть! Такого сочного экземпляра у тебя ещё не было, – он откинулся на спинку кресла.

– Что? Ты знаешь её? – снова чувство ревности кольнуло меня, но я попытался не обращать на него внимания.

– Слушай, ты всех нас спас от одиночества, пора и нам сделать тебе подарок, – он зачем-то кивнул, глядя мне в глаза.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь, какой еще подарок? – я совсем разнервничался, пытаясь понять происходящее.

– Эта девушка предназначена тебе и не вздумай отдавать её кому-то, – он подозвал официанта, чтобы расплатиться за обед.

И тут я сдался. Конечно, она моя, как я могу позволить, чтобы рядом с этой девушкой оказался кто-то другой. Так я снова обрёл счастье и смысл жизни.

Разница в два десятка лет оказалось лишь цифрой – мы стали идеальной парой. Моника сражала всех своей искренностью, добротой и внутренним светом. Мои родители влюбились в неё с первой встречи. Они требовали свадьбу и, конечно же, внуков. Мне свадьба была не нужна – итак эта девушка будет единственной любовью всей моей жизни. Но сделать праздник для Моники – другое дело. Самая красивая свадьба для самой лучшей невесты. А вот что касалось внуков, тут я снова испугался: если что-то может пойти не так, то я потеряю любимую. Это слишком высокая цена счастья отцовства. Такого я допустить не мог. Как и того, чтобы моя жена работала среди восторженных взглядов мужчин. Справлюсь сам, решил я, и это был снова поступок эгоиста. Пока я ограждал её от возможных опасностей, Моника заскучала в золотой клетке и потребовала свободы.

– Знаешь, о чём я мечтала в детстве? – спросила меня она, когда мы пили вино, качаясь на качели. Да-да, именно так. Мы любили ужинать в саду, а потом перемещаться на качели, смеяться, болтать ни о чём.

– Думаю, ты хотела завести длинношерстного сенбернара, – ответил я, глядя, как бегает по траве наш любимый питомец.

– Нет, я мечтала стать актрисой, – Моника с улыбкой подняла глаза к небу, – а кем хотел стать ты?

– Я не думал об этом, просто рисовал, люди у меня никак не получались, и я переключился на дома, – я стал целовать её руку, переплетая наши пальцы вместе.

– Выходит, это дело всей твоей жизни, – она убрала бокал на пол и обняла меня освободившейся рукой.

– Утром заезжала твоя мама, она всё пытается выведать, не жду ли я ребёночка, – Моника резко сменила тему разговора. Я напрягся. Конечно, я скрывал от неё свои страхи, поэтому просто никогда не говорил о детях.

– Да я с собакой то еле справляюсь, так ведь? – она вдруг засмеялась, отчего мне стало не по себе. И тут из её глаз покатились слёзы.

– Что такое, милая? Что случилось? – у меня похолодели пальцы, я продолжал думать лишь о неизбежном. Когда я вытер её лицо платком, она тихо заговорила.

– Всё, что у меня есть, это ты, дом и пёс. Наверное, кто-то не может желать о большем, а я хочу, понимаешь. Да, мне есть чем заняться – читать книги из огромной библиотеки, рисовать самыми лучшими красками, выбирать дорогие наряды, но я не о них мечтала.

Оказалось, у Моники есть подруга в театре, где как раз одна из актрис сбежала с поклонником от мужа и работы. Я знал – это меньшее, что я могу ей дать. И разговор о ребёнке был неспроста, она слишком хорошо понимала меня. Компромисс был найден – пока я на работе, жена ходит в театр. Я лично познакомился там с каждым, чтобы понять, что они не дадут в обиду Монику. Меня беспокоили лишь эти выступления на сцене, когда на неё смотрят столько глаз – ревность пришлось усмирить. Да, я не молод, но это не значит, что Моника сбежит от меня к какому-нибудь поклоннику. В день спектакля я всегда был в зале, всегда любовался и восхищался ею, так что более влюбленного зрителя у Моники не было. Все роли удавались ей на удивление легко, но Эсмеральда произвела фурор. Цветы, овации – всё это обрушилось на неё волной. Другая бы изменилась, но только не Моника – она всё также оставалась скромной, приветливой и милой. Я понял, что это её призвание, что мне чаще нужно прислушиваться к её желаниям и раскрывать эту талантливую женщину.

Так, день за днём, год за годом, я становился всё спокойнее, отпускал от себя тревоги и волнения, обретая уверенность в нашем счастье. Но каждый последний день лета я ездил к Миле и Марте, умоляя не забирать её. Только раз в год я позволял себе страшные мысли, рыдая на их могилах.

Именно таким, в слезах, растерянным и жалким, меня нашла Моника. Однажды она решила проследить, куда уезжает её муж, и увидела то, что я бы ей никогда не показал. Я даже разозлился – неужели она мне не доверяет, после стольких лет вместе. Но когда Моника обняла меня и попросила рассказать, кто эта девушка на фото, я сдался. Сначала мой рассказ был путаницей: я то говорил о Миле, то возвращался к Марте. Но, видя в зелёных глазах искренний интерес и веру