Все леди делают это - Диля Еникеева

Обогнав хозяйку, Толик распахнул дверь, а обрадованный котенок тут же запрыгнул ему на руки. Понаблюдав за их счастливым воркованием, Алла потихоньку оттеснила верного оруженосца в коридор и прикрыла за собой дверь — почему-то ей не хотелось пускать в эту комнату даже Толика, хотя от него у нее секретов не было.

— Алка, че ты какая-то не такая? — спросил он, наигравшись с любимцем.

— Сама не знаю, Толян, — призналась она.

— С Олегом полаялась?

— Нет, с любимым мужчиной все в порядке. С ним при всем желании поссориться невозможно. Да и не хочется мне с ним собачиться. Потеряв отца, я обрела в лице Олега эквивалент отеческой любви и мудрости. Он относится к моим взбрыкам с пониманием, как любящий папаша к фортелям обожаемой дочурки.

— А-а… — протянул верный оруженосец, решив, что Аллина грусть связана с недавней утратой. — Дак давай на кладбище съездим.

Она мысленно подивилась его интуиции. Вроде бы Толик — примитивная личность, бывшая шестерка из команды Мирона, дважды судим, образование ноль классов, а поди ж ты…

Еще недавно Алла энергично занималась выяснением обстоятельств смерти отца, нашла виновных и своеобразно наказала.[6] А вот теперь, когда все закончено, навалилась тоска. Папы уже нет… Полтора месяца — слишком малый срок, чтобы примириться с утратой, осознать, что больше никогда не увидишь любимого человека, не посмотришь ему в глаза, не услышишь родного голоса…

Так уж мы устроены — нередко ценим лишь тогда, когда теряем…

Поездка на кладбище позволяет хоть как-то сжиться с утратой — и Толик это интуитивно почувствовал.

Да, душа все еще саднит, да, там угнездилась боль, которую невозможно описать словами, но все же, когда приходишь к могиле, ухаживаешь за цветами, становится чуточку легче. Можно тихо постоять, глядя на портрет любимого человека и в который раз вспоминая все хорошее, можно мысленно поговорить с ним, а если мучаешься виной — попросить прощения.

Обычно Алла ездила на кладбище с матерью, но сейчас ей хотелось побыть с отцом наедине.

— Поехали, Толян, — согласилась она. — Но маму мы сегодня не возьмем.

И опять верный оруженосец многое понял интуитивно.

— Вы не против, если я постою рядом? — услышала Марго приятный баритон и подняла голову.

На нее, улыбаясь, смотрел кареглазый блондин, и сердце журналистки почему-то сильно забилось. Это ее удивило — и не чаяла, что при виде симпатичного мужчины может испытывать давно позабытое волнение.

— Не против, — ответила она, ощущая, что губы, помимо воли, расползлись в улыбке. Попытка придать лицу серьезное выражение не увенчалась успехом, и Марго мысленно махнула рукой — раз с редакционным заданием полный облом, в качестве моральной компенсации можно ни в чем себе не отказывать.

— Что-то госпожа Астралова задерживается, — продолжал светскую беседу незнакомец.

— Да, — весьма содержательно поддержала диалог журналистка.

— Вы из какого боевого листка? — начал прощупывать почву блондин.

— «Все обо всем».

— Наслышан. — Его глаза смеялись, и Марго не поняла — то ли он весьма невысокого мнения о ее еженедельнике, то ли у него просто хорошее настроение. — И как же зовут очаровательную сотрудницу очага свободной печати?

Ее никто и никогда не называл «очаровательной», и, надо признать, слышать это было приятно, а из уст столь привлекательного молодого человека — тем более.

— Марго, — потупилась журналистка.

На лацкане ее светло-серого делового костюма висела запаянная в целлофан аккредитационная карточка, где под фотографией владелицы значилось: «МАРГО М. „Все обо всем“», но незнакомец сделал вид, будто не заметил этого, а Марго обрадовалась, — значит, нарочно ищет тему для беседы, чтобы познакомиться поближе.

У собеседника никаких опознавательных знаков не наблюдалось, да это и неудивительно — все же местом действия была не пресс-конференция в «Интерфаксе», а всего лишь презентация очередной книги модной писательницы. Некоторые журналисты на простеньких тусовках нарочито бравируют — мол, мне ни к чему эта картонка, меня и так должны узнавать в лицо.

«Может быть, и этот парень известный журналист… — подумала Марго. Немного погрустив, что за десять лет работы не обзавелась связями в профессиональных кругах, никого не знает и ее никто не знает, она утешила себя:

— Если это так, мне повезло».

Постояв некоторое время в ожидании, пока собеседник представится, журналистка решила форсировать события:

— А вас?

— Угадайте с трех раз, какое имя мне больше всего подходит?

— Ну-у… — задумалась Марго, кинув на него быстрый взгляд.

«Наверное, что-то связанное с его внешностью… Блондин с карими глазами…»

Она судорожно пыталась подобрать имя в тему, но ничего подходящего в памяти не всплыло. Знала бы, что повезет встретить такого симпатягу и играть с ним в угадайку, непременно вызубрила бы книгу про имена, благо таких сейчас пруд пруди. Так ничего и не вспомнив. Марго ляпнула наобум:

— Генрих.

А что? Имя красивое, необычное для соотечественника, тем самым она ему вроде бы польстила, сочтя достойным неизбито именоваться. К тому же незнакомец чем-то напоминает немца, каковыми их представляли по персонажам популярных кинофильмов советских времен. Но карие глаза… Видимо, парень смешанных кровей, и потому его характер сочетает в себе противоречивые черты.

— Ну и интуиция у вас! — широко улыбнулся ее визави, сверкнув великолепными зубами, и добавил:

— Для вас, очаровательная Марго, — просто Гена.

— Очень приятно, — выдала та традиционное, не уловив подвоха.

— Взаимно, — не остался в долгу новый знакомец.

— А можно я буду называть вас полным именем?

— Вам можно все! — с чувством произнес собеседник, и опять она не уловила подтекста. — Марго и Генрих… Похоже, это не случайно. Судьба сама свела нас, как неких исторических персонажей.

— Вы имеете в виду Марго Валуа и Генриха Наваррского? продемонстрировала начитанность журналистка.

— Именно, — подтвердил он. Она не нашла достойного ответа и на всякий случай многозначительно улыбнулась.

— Вам не кажется, что мы чужие на этом празднике жизни?

Новый знакомый был не оригинален, но неизбалованной мужским вниманием Марго нравилась его раскованная манера поведения. Важно ведь не то, как он ее клеит, а то, что клеит. Следовательно, счел подходящим объектом. Приятно сознавать, черт побери!

Ей хотелось еще раз блеснуть близким знакомством с художественной литературой, но, как назло, ни одной фразы в том же ключе на ум не пришло, и она ограничилась кивком.

— В таком случае есть предложение покинуть это неинтересное мероприятие и, скажем, выпить чашечку кофе.

Журналистка немного растерялась. Хотя совсем недавно она подумывала сбежать, но все же в душе теплилась крохотная надежда, что удастся справиться с заданием шефа. Махнуть рукой на перспективу служебного роста было страшновато.

Видя ее колебания, новый знакомый выдвинул убедительный аргумент:

— Протолкаться к Астраловой не удастся даже самым шустрым, — ее литагент никого не подпустит. Мадам оттарабанит домашнюю заготовку, которую вы уже держите в руке, и отбудет. Фуршета сегодня не предвидится, так что в аспекте халявы будущее пессимистично. Но в наших силах скрасить его бокалом-другим. А чтобы вы не терзались мыслями о редакционном задании, я вам надиктую материал, и вы представите руководству отличную статью. Само по себе явление Изабеллы Астраловой публике — уже событие из ряда вон, так что под него пойдет любой текст.

Марго раздумывала недолго — собеседник был очень убедителен. Да и грело душу, что парень подошел именно к ней.

Поняв по выражению ее лица, что она согласна, новый знакомый уверенным; жестом взял Марго под руку и повел к лифту.

Толик донес до могилы два пятилитровых баллона с водой и молча ушел, а она опять подивилась его такту. Вроде бы парень простой как грабли, а вот поди ж ты…

Алла поставила во врытую в землю большую вазу букет белых королевских лилий, полила посаженные на могиле цветы, прорыхлила землю, подвязала к колышку накренившийся после вчерашнего ливня пышный стебель фритиллярии королевской — она уже зацвела, и оранжево-алый цветок венчал ее царственной короной.

«Виват, король, виват!» — пришли ей на память слова популярной некогда песни.

«Ты и в самом деле король, папа, — мысленно обратилась она к отцу. Ты велик. После тебя осталось бесценное наследие — твои книги. Я горжусь тобой и горжусь тем, что я твоя дочь. Я — Алла Королева, даже фамилия у нас с тобой царственная».

На душе стало полегче. Чувство вины немного притупилось.

«Что ж, даже из плохих поступков нужно извлекать урок, — сказала себе Алла. — Больше я никогда не позволю себе причинить кому-то боль».