Подвиги Святослава - Георгий Шторм

На другой день, когда император проезжал по городу, толпа встретила его гневными криками. Мужчины посылали ему проклятия, женщины бросали в него с кровель домов кирпичами. Они были схвачены и сожжены.

После этого Никифор заперся во дворце и более не решался выходить оттуда. Он приказал обнести Вуколеон новой стеною, но это лишь сильнее озлобило народ.

Но вот дошел до императора слух, что Иоанн Цимисхий замышляет против него недоброе. И еще донесли ему, что люди останавливаются у каменного изваяния перед дворцом и толкуют: «Скоро, скоро уже лев одолеет быка».

Никифор решил казнить полководца, но ему сказали, что Иоанна нет в столице. Тогда он приказал усилить караулы, и у всех дворцовых входов и выходов стали телохранители с золочеными щитами и громадными секирами.

Но это не помогло базилевсу. То, чего он боялся, случилось: в бурную декабрьскую ночь Иоанн Цимисхий ворвался в спальню Никифора, отсек ему мечом голову и захватил византийский трон.

Костры дымились в приднепровской степи. Ревели стада, и никли под конскими копытами весенние травы. Печенеги шли осаждать Киев, переходя с места на место со своими женами, детьми и скарбом. Главная их орда давно уже держала город в осаде, а отдельные печенежские роды все еще тянулись к киевскому холму над Днепром.

Скрипели повозки; блистали на солнце кованые пояса и копья. Кочевники в остроконечных колпаках останавливались на курганах и трубили в трубы, сделанные наподобие бычьих голов. Для Киева настало тяжкое время. Жители и княгиня Ольга с внуками заперлись в городе. Дружины у киевлян не было — вся она ушла с князем в поход.

У другого берега Днепра стояли в ладьях русские воины. Но их было мало, и они не могли помочь осажденным. А киевляне страдали от жажды и голода и уже были не в силах биться с ордой.

Нет ли кого-нибудь, стали они говорить, кто бы мог перейти на ту сторону? Пусть скажет: «Если к утру никто нам не поможет — погибнем».

Тогда один мальчик, знавший язык печенегов, воскликнул:

— Я перейду!

Он вышел из города с уздой в руках и смело побрел по табору кочевников, спрашивая: «Не видали ли вы моего коня?»

Дойдя до реки, он разделся, кинулся в воду и поплыл. Тотчас стрелы запели над его головою, но мальчик бесстрашно плыл все дальше и дальше, и ни одна стрела в него не попала. С другого берега подошла лодка и подобрала его.

Во главе русских был воевода по имени Претич. Выслушав мальчика, воевода решил хитростью освободить Киев.

На рассвете он приказал воинам подойти в ладьях к городу и затрубить в трубы изо всех сил.

Печенеги подумали, что это Святослав пришел с дружиною, и побежали.

Но предводитель их вернулся и приблизился к Претичу.

— Ты князь? — спросил он.

— Я его воевода, — ответил русский, — и пришел с передовым отрядом, а за мною идет князь, войску его нет числа.

— Тогда будь мне друг! — сказал печенег и подарил воеводе коня, саблю и стрелы.

Претич же дал ему броню, щит и меч. И печенеги ушли.

Они остались кочевать невдалеке от Киева, но осаждать его уже не решались. А тем временем киевляне послали гонца к Святославу и велели ему передать: «Ты, князь, чужой земли ищешь и ее бережешь, а от своей отрекся. Чуть не взяли нас печенеги и, наверно, возьмут, коли не придешь и не оборонишь нас. Неужели не жаль тебе ни своей отчизны, ни старой матери, ни детей?»

Святослав, услышав это, немедля собрался в поход и поспешил на Русь с частью своей дружины.

Через месяц он подоспел к Киеву, ударил на печенегов и прогнал их далеко в степь.

Потом он созвал на свой княжий двор киевлян и сказал им:

— Говорите вы, будто я чужой земли ищу, а от своей отрекся. Неправда это! Я и чужую землю и свою берегу. Невдомек вам? Слушайте и разумейте… Когда пришли мы в ладьях к дунайскому устью, встретили нас болгары как дорогих гостей. Восемьдесят городов приняли меня как друга, потому что болгары нам братья. И мы с ними твердо стоим на Дунае. А враг у нас один — греческий царь!

Почти год провел Святослав в Киеве.

Умерла старая княгиня Ольга. Он похоронил ее, посадил своих сыновей в разных городах князьями, походил «в полюдье» и, собрав дань со смердов, пустился в обратный путь на Дунай.

Тревожная весть ожидала князя в Болгарии. Это был слух о том, что греки тайно готовятся к войне. Святослав с главной ратью расположился в дунайской крепости Доростоле,[7] а Свенельд с малыми силами — в стольном городе болгар Преславе. Между этими городами было шесть дней пути.

В Преславе жил болгарский царь Борис со своим семейством и там же находился восставший против императора Калокир.

Болгары с надеждой смотрели на русского князя. Немало обид причинил им город, лежащий на берегах Босфора, но теперь у них был сильный защитник — вождь союзных дружин.

И они шли к нему в Доростол — рослые, черноглазые, с бритыми головами и смуглыми лицами, славные воины в сермягах и шароварах, с поясами из медных блях.

Народ ликовал, не зная, что люди, держащие сторону императора, уже готовы предать Болгарию. Это были те самые бояре и воеводы, которым еще Никифор предложил союз.

Они хотели отдать страну чужеземцам, чтобы достичь еще большего богатства и власти, и сносились с новым императором Иоанном, обещая верно ему послужить.

Калокир известил обо всем Святослава. Гонец из Преславы рассказал русскому князу, что бояре и воеводы готовят измену, а базилевс собрался идти на него войной.

Болгары схватили изменников, и триста человек было казнено в разных городах болгарских. Потом Святослав объявил византийцам: «Иду на вас!» — и поспешно выступил в поход.

Болгары и русские соединились для общего дела.

Они перевалили через Балканские горы и пошли по холмистой фракийской земле.

За Балканами разыгрались большие битвы.

Святослав взял город Филиппополь и вступил в Македонию.

Император выслал вперед двух своих полководцев: Варду Склира и начальника конницы магистра Петра.

К Святославу же он отправил послов. Они прибыли к нему и сказали:

— Пусть руссы уйдут из Болгарии, иначе базилевс двинется на них со всеми своими силами!

Святослав отвечал:

— Пусть не трудится царь путешествовать в эту землю. Мы сами скоро поставим шатры свои перед цареградскими вратами. Мы не бедные люди, умеющие только работать, но храбрые воины, оружием побеждающие врагов!

Вскоре огромное войско греков окружило союзную рать под Андрианополем. Тогда Святослав сказал дружине:

— Не посрамим земли Русской, но все ляжем костьями здесь! Мертвые сраму не знают. Если же побежим, то стыд падет на нас, а от стыда не убежишь никуда!

— Где твоя голова ляжет, — ответили воины, — там и мы головы сложим!

Началась битва. Дорого обошлась она болгарам и русским, но они победили и прямым путем двинулись на Царьград.

Святослав уже приблизился к окрестностям города. Греки послали ему дары, надеясь, что он умилостивится и не пойдет дальше. А он даже не взглянул на золото и ткани и ничего не сказал послам.

«Каков же он!» — подумали греки и решили еще раз испытать русского князя. Они послали ему драгоценное оружие. Он очень обрадовался мечу и доспехам, но опять ничего не сказал.

Тогда греки поняли, что это суровый воин, которого не удастся прельстить дарами. Они сказали: «Пусть будет мир! Отступи от нашего города и возьми с нас дань, какую захочешь».

И Святослав взял дань за своих павших в бою воинов и возвратился со славою в Доростол.

Но базилевс Иоанн, как и базилевс Никифор, презирал славянское племя, называл русских варварами и не намерен был держать данное им слово. Едва миновала опасность, он сказал своим приближенным:

— Весной я сам выступлю с моими войсками и поведу их на руссов и на болгар!..

Всю зиму готовились к войне византийцы: ковали оружие, строили боевые машины, в глубокой тайне подвозили припасы и сосуды с «греческим огнем».

В один из мартовских дней панцирь, меч и щит императора были вывешены над дворцовыми воротами, и войска выступили в поход.

Все византийские корабли — триста огненосных судов — вышли к Дунаю, чтобы отрезать Святославу путь отступления на Русь. Сам же базилевс двинулся к Андрианополю.

Пятьсот лошадей были навьючены дворцовой кладью. Они взяли походную библиотеку, тазы и рукомойники, утварь, одежду, палатки и ковры.

Восемьдесят мулов тащили на себе царскую кухню. Гнали овец, коров и птицу. Все назначенное для стола базилевса называлось императорским: императорское вино, императорское мясо, императорские оливки, императорский рис.

Иоанн Цимисхий, в шлеме и блестящем панцире, ехал на сером арабском коне. Широкогрудый, с рыжей бородой и горбатым носом, он твердо сидел в седле, упершись в стремена красными сапогами (все императоры Византии носили красные сапоги).