Бог-Император Дюны - Фрэнк Герберт

Я начал этот рассказ в первые годы моего правления, во времена родовых мук моего метаморфоза, когда во мне было много человеческого, что было видно невооруженным глазом. Кожа из песчаных форелей, которую я воспринял (и от которой отказался мой отец), придала мне невиданную силу и способность противостоять нападениям и старению — эта кожа продолжала покрывать чисто человеческие формы: две ноги, две руки и человеческое лицо, обрамленное складками новой кожи.

Ах, это лицо! Я все еще обладаю им — единственным участком человеческой кожи, которую я являю миру. Вся остальная моя плоть по-прежнему связана с телами этих мелких существ, крошечных переносчиков наследственности, которым суждено в один прекрасный день превратиться в гигантских червей.

И этот день когда-нибудь настанет.

Я часто думаю об этом конечном метаморфозе, который будет очень похож на смерть. Я знаю, как именно это произойдет, но не знаю, когда именно и кто, кроме меня, будет в этом участвовать. Это единственное, что мне не дано знать. Я могу знать только одно — продолжается ли Золотой Путь, или он уже закончился. Когда печатаются эти мои слова, Золотой Путь все еще продолжается, и я этим весьма доволен.

Я не чувствую больше, как песчаные форели проникают в мою плоть своими ресничками, сохраняя воду моего тела в своих плацентарных барьерах. Теперь мы стали с ними единым телом, они — моя кожа, а я — то, что приводит в движение это единое целое… большую часть времени.

Когда пишется эти строки, упомянутое мною единое целое стало очень и очень большим. Мое тело имеет семь метров в длину и два метра в диаметре. Поверхность этого тела ребристая почти на всем протяжении. На одном конце этого цилиндра на высоте человеческого роста расположено мое лицо — лицо Атрейдеса. Руки (их еще можно разглядеть) расположены непосредственно книзу от лица. Мои ноги и ступни? Ну что ж, они почти совсем атрофировались. Подобно плавникам, они переместились на заднюю поверхность моего тела. Мой вес сейчас составляет около пяти старых тонн. Я привожу эти данные, потому что знаю: они будут представлять исторический интерес.

Как мне удается носить такую непомерную тяжесть? Большей частью я передвигаюсь на Королевской Тележке, этом произведении иксианских мастеров. Вы шокированы? Люди боятся и ненавидят иксианцев еще больше, чем они боятся и ненавидят меня. Они полагают, что дьявол гораздо лучше, чем иксианец. И кто знает, что они могут изобрести и сделать? Кто?

Я этого не знаю. Во всяком случае, не все.

Однако я испытываю определенную симпатию к иксианцам. Они так страстно верят в свою технологию, свою науку, свои машины. Поскольку мы верим (содержание веры в данном случае не имеет значения), то мы понимаем друг друга — они и я. Они сделали для меня множество приспособлений и думают, что я им очень за это благодарен. Те слова, которые вы сейчас читаете, кстати говоря, записаны с помощью иксианского аппарата, который называется диктейтель. Если настроить мышление на определенный лад, то диктейтель активируется. После этого остается только думать в определенном режиме, а аппарат печатает мои мысли словами на ридулианской кристаллической бумаге толщиной всего в одну молекулу. Иногда я заказываю копии, которые печатают на менее долговечном материале. Именно два таких оттиска и были украдены у меня Сионой.

Скажите, разве она не очаровательна, моя Сиона? Если вы поймете, насколько она важна для меня, то сможете даже спросить, действительно ли я должен был дать ей умереть в лесу. Не стоит в этом сомневаться. Смерть — вещь глубоко личная, а я редко вмешиваюсь в личные дела людей. Я не стал бы делать этого даже для тех, кого надо испытать, как Сиону. Я мог бы позволить ей умереть на любом этапе испытания. В конце концов мне ничего не стоило бы создать нового кандидата через короткий промежуток времени (по моим меркам, разумеется).

Но она очаровала даже меня. Я наблюдал за ней тогда, в лесу. Я наблюдал за ней с помощью хитроумного иксианского аппарата, удивляясь, что не предвидел такого поворота событий. Но Сиона… это Сиона. Вот почему я ничего не сделал, чтобы остановить волков. Это было бы неправильно. Д-волки это продолжение меня самого, продолжение моей цели, а моя цель заключается в том, чтобы быть самым великим из всех известных хищников.

Записки Лето II

***

Нижеследующий краткий диалог взят из рукописи, известной под названием «Уэлбекский фрагмент». Считается, что автором рукописи является Сиона Атрейдес. В разговоре участвуют сама Сиона и ее отец Монео, который был (как утверждают историки) мажордомом и старшим помощником Лето Второго. Разговор датируется тем временем, когда Сиона была подростком и отец посетил ее в общежитии Школы Говорящих Рыб в Городе Празднеств Онн, самом населенном центре планеты, называемой в наше время Ракис. Согласно некоторым данным, Монео посетил дочь тайно, чтобы предупредить ее о том, что ей угрожает гибель.

СИОНА: Как ты мог оставаться в живых столь долгое время, отец? Он убивает тех, кто находится рядом с ним. Это известно всем.

МОНЕО: Нет! Ты не права, он никого не убивает.

СИОНА: Нет никакой необходимости мне лгать.

МОНЕО: Я говорю совершенно искренне. Он никого не убивает.

СИОНА: Тогда как объяснить смерти, о которых все знают?

МОНЕО: Убивает Червь. Червь — Бог. Лето живет в груди Бога, но сам он никого не убивает.

СИОНА: Но тогда как смог выжить ты?

МОНЕО: Я умею распознавать Червя. Я вижу это по его лицу и угадываю по движениям. Я знаю, когда приближается Шаи-Хулуд.

СИОНА: Но он не Шаи-Хулуд!

МОНЕО: Да, так называли Червя в эпоху фрименов.

СИОНА: Я читала об этом. Но он не Бог Пустыни.

МОНЕО: Тише, глупая девчонка! Ты ничего не смыслишь в этих вещах.

СИОНА: Я знаю, что ты трус.

МОНЕО: Как мало ты знаешь. Ты никогда не стояла рядом с ним, не видела его лица и его рук.

СИОНА: Что ты делаешь, когда приближается Червь?

МОНЕО: Я ухожу.

СИОНА: Это мудро. Он убил девять Дунканов Айдахо, мы это точно знаем.

МОНЕО: Говорю тебе, он никого не убивает.

СИОНА: Какая разница? Лето или Червь, они теперь единое целое.

МОНЕО: Но это два разных существа. Лето — Император, а Червь — это тот, кто есть Бог.

СИОНА: Ты сошел с ума.

МОНЕО: Возможно. Но я служу Богу.

***

Из всех когда-либо живших я — самый страстный наблюдатель людей. Я слежу за ними изнутри и снаружи. Прошлое и настоящее причудливо переплетаются, создавая странные образы. По мере того как моя плоть претерпевает метаморфоз, чудесные вещи происходят с моими чувствами. Я воспринимаю все сущее так, словно это случается в непосредственной близости от меня. У меня очень острые слух и зрение, а обоняние позволяет различать великое множество запахов. Я способен улавливать и идентифицировать феромоны в концентрации три молекулы на миллион. Я знаю это. Я проверял. Вы никогда не спрячете ничего от моих обостренных чувств. Вы ужаснетесь, если узнаете, что я могу определить только с помощью обоняния. Ваши феромоны скажут мне, что вы делаете и даже что вы собираетесь делать. Каждый жест и каждая поза! Однажды я полдня смотрел на старика, сидевшего на скамейке в центре Арракина. Этот потомок наиба Стилгара в пятом колене даже не подозревал об этом. Я рассматривал его согбенную шею, складки кожи под подбородком, потрескавшиеся губы и влагу под носом, большие поры за ушами и жидкие косицы седых волос, торчавшие из-под капюшона старомодного Защитного костюма. Он так и не заметил, что за ним наблюдают. Ха! Стилгар определил бы это в течение пары секунд. Но этот старик просто ждал, ждал того, кто так и не пришел. Он встал и поплелся прочь, с трудом разогнувшись после долгого сидения. Я знал, что никогда больше не увижу его во плоти. Он был близок к смерти, его вода почти истощилась. Но это уже не имело для меня никакого значения.

Лето считал то место, где он ждал своего нынешнего Дункана Айдахо, самым интересным местом во вселенной. По самым распространенным человеческим стандартам это было гигантское пространство, сердцевина запутанной системы катакомб под фундаментом Цитадели. Помещения высотой тридцать метров и шириной двадцать, словно лучи, расходились от центрального зала, где он ожидал появления Айдахо. Коляска стояла в самом центре сводчатого зала диаметром четыреста метров и высотой сто метров.

Такие размеры внушали Лето уверенность в себе.

Был полдень, но подземный зал освещался лишь несколькими подвешенными круглыми светильниками, настроенными на приглушенный оранжевый цвет. Свет не проникал глубоко в боковые помещения, но Лето на память знал точное расположение того, что там находилось: кости, вода и прах его предков и тех Атрейдесов, которые жили и умирали здесь со времен Дюны. Все они были здесь плюс немного меланжи, чтобы создать иллюзию, что это и есть весь его запас, созданный на случай какой-нибудь катастрофы.