Еврейский синдром-2 - Эдуард Ходос

Надо отметить, что в те августовские дни в эфире Москвы безраздельно царствовало радио "Свобода", вещавшее прямо из "Белого дома". Вместе с другими мировыми средствами массовой информации "Свобода" распространяла не соответствовавшие действительности сенсационные сообщения о штурме и гибели людей "на баррикадах у Белого дома". Августовские "заслуги" "Свободы", Би-би-си и Ко трудно переоценить - они отлично справились с отведенной им ролью. Странно, что Ельцин не додумался присвоить им вполне заслуженное звание Героев Победы над Советским Союзом…

Кстати, хочу вернуться к полету Козырева в Париж 20 августа - в разгар путча. Позже он признался, что летал не столько за "поддержкой", сколько за инструкциями. По его словам, "западные посольства в Москве, по существу, перешли в режим работы на нас. Мы через них получали и передавали информацию". 21 августа Козырев был в штаб-квартире НАТО в Брюсселе, где встретился с госсекретарем США Бейкером, который "начал беседу с поздравления". Еще бы…

…А тем временем над баррикадой у "Белого дома" вместе с бело-сине-красными флагами был вывешен и израильский флаг. Думаю, комментарии здесь излишни.

Я с большим интересом и волнением следил за августовскими событиями, хотя в тот момент и не совсем верно воспринимал ситуацию, как, впрочем, подавляющее число граждан СССР. Но, в отличие от остальных, мой интерес основывался не только на самом "путче", но и на личном участии в нем моего очень хорошего знакомого - члена Политбюро ЦК КПСС, секретаря ЦК по партийному строительству Олега Шейнина.

Я познакомился с ним в 1969 году на строительстве крупнейшего в мире Ачинского глиноземного комбината (как вы помните, именно за этот "лакомый кусочек" недавно вели борьбу не на жизнь, а на смерть еврейские финансовые "тузы" России). Мы вместе работали в тресте "Ачинскалюминстрой": Олег Семенович был заместителем управляющего треста по собственным силам, а я - инженером производственно-технического отдела, где координировал работу субподрядных организаций. Сдача комбината в эксплуатацию была приурочена к 100-летию В. И. Ленина, и как любое "датское" (т.е. к дате) наше строительство велось в "авральном" режиме - не дай бог, не успели бы! Поэтому все службы работали в постоянном контакте друг с другом. Наши отделы находились на одном этаже, мы с Шейниным ежедневно виделись и очень тесно общались.

Спустя много лет, в 1989 году, мы встретились в Москве на II съезде народных депутатов СССР, где я присутствовал в качестве гостя, а Олег Семенович, занимавший в то время пост первого секретаря Красноярского крайкома КПСС, - в качестве участника съезда. Кстати, позже мое близкое знакомство с Шейниным, уже ставшим к тому времени членом Политбюро, пытались использовать представители Хабада, чтобы вернуть себе библиотеку Любавичского Ребе, входившую в золотой фонд Государственной библиотеки им. Ленина. Они хотели, чтобы я обратился к Олегу Семеновичу и "по старой дружбе" аккуратно попросил его "надавить" на тогдашнего министра культуры Николая Губенко. (Надо сказать, что Губенко был категорически против изъятия любых книг из "Ленинки", справедливо считая ее культурным достоянием страны. Но бесноватые хабадники использовали позицию министра как предлог, чтобы обвинить его в антисемитизме.) Учитывая высокий пост Шейнина и его "специализацию" - на идеологии, - такое "давление" обязательно возымело бы действие и привело к принятию "правильного" решения. Обращаться к Шейнину мне не пришлось - просто не успел, помешал августовский "путч". Хотя после расправы над ГКЧП для решения "библиотечной проблемы" уже не требовалось ничьей протекции, "новая демократическая власть" сама старалась услужить черношляпникам. Хозяева и "гости" поменялись ролями…

Но вернемся к Олегу Шейнину, которому была отведена одна из ключевых ролей в событиях августа 91-го. Именно он возглавил делегацию от ГКЧП, передавшую требования комитета Горбачеву в Форосе. Кроме того, в те дни все местные партийные структуры получали документы с указаниями "сверху" за подписью Шейнина. От этих инструкций напрямую зависело принятие важных решений на местах. Поэтому значение фигуры Олега Семеновича Шейнина в событиях августа 1991 года трудно переоценить. Его в достаточной мере оценили и следователи, которые вели "дело ГКЧП": вместе с остальными "путчистами" Шейнин был арестован, отправлен в "Лефортово", а потом освобожден по амнистии вместе со своими соратниками…

Западные правительства, чья позиция решающим образом повлияла на "исход операции", сразу же заявили о непризнании происшедшей в СССР смены власти (перешедшей от Горбачева к ГКЧП) как "противозаконного и неконституционного путча". Наверное, вы обратили внимание, что я все время беру слово "путч" в кавычки. Конечно, это не случайно. Давайте разберемся, можно ли вообще в данном случае вести речь о "путче" - "а был ли мальчик?".

Термин "путч" подразумевает незаконность перемены власти. Но, смотря какой смысл вкладывать в понятие власти: ведь в августовских событиях участвовали не какие-то "полковники", а само высшее руководство СССР! На это обратил внимание и французский историк М. Геллер: "Трудно назвать "переворотом" ситуацию, в которой остается на месте вся структура государственной власти, кабинет министров в полном составе, вся структура партийной иерархии… Они всего-навсего выбрали одну из горбачевских линий, одну из множества, которые проводил президент…" ("Русская мысль", 23.09.1991 г.). Западный демократ Л. Баткин тоже считает, что здесь нельзя говорить о путче, ибо "заговорщиками были сами верхние структуры власти", это "не государственный переворот, а государственный поворот, то есть правящая верхушка решила… резко переложить румб" (радио "Свобода", 29.08.1991 г.).

Лишь один человек из системы власти не участвовал в "повороте румба" - Президент СССР. Именно на этом основании Запад и Ельцин начали призывать к "восстановлению законной власти". А как же чувствовала себя в это время "законная власть"?

Позже выяснилось, что в Форосе Горбачеву была оставлена прежняя вооруженная охрана, имевшая обычный контакт с погранвойсками; не было предпринято никаких мер предосторожности против возможного сопротивления Горбачева - ГКЧП не видел в нем своего противника. Примечательно, что и Горбачев не видел какой-либо угрозы для себя в действиях прилетевших к нему "гэкачепистов", иначе бы приказал охране арестовать их. Очевидно, что он решил выждать, следя за развитием событий по телевизору и радио.

В ходе последующего расследования факта "изоляции Президента" один из офицеров охраны заявил: "Наше руководство подготовило специальные схемы, основываясь на которые мы и должны были давать показания.., следователи тоже знают это и "ненужных" вопросов не задают, а если все же об этом спрашивают, то мы отказываемся отвечать. Ведь у нас есть свои секреты". Сам Горбачев на пресс-конференции после Фороса сказал: "Я вам все равно не сказал всего. И никогда не скажу всего" ("Труд", 3.09; "Куранты", 22.10.1991 г.).

На следствии члены ГКЧП утверждали, что чрезвычайное положение готовилось давно по поручению Горбачева; что перед вылетом в Крым Горбачев заявил правительству: "Видимо, без чрезвычайных мер не обойтись"; что 18 августа в Форосе он был информирован об их плане, обсуждал его, даже порывался писать обращение к Верховному Совету с просьбой обсудить введение чрезвычайного положения, вел себя доброжелательно, но не стал присоединяться к ГКЧП, предпочитая переложить ответственность на них и выждать время: "Черт с вами, действуйте, как хотите, а я с вами не согласен". Таким образом, "гэкачеписты" "не собирались брать власть, а только ждали созыва Верховного Совета и возвращения Горбачева" ("Гласность", 18.03.1994 г.; "Общая газета", 15-21.08. 1996 г.). И лишь после провала ГКЧП Горбачев заговорил о "путче", "предательстве" и "изоляции", переняв позицию Ельцина и "мирового сообщества".

А знаете, как "славно" закончил свой путь в качестве Президента Союза Советских Социалистических Республик Михаил Сергеевич Горбачев? Об этом очень доступно рассказал Ельцин в своей книге "Записки президента": в виде отступных "прораб перестройки" выдвинул список, который "практически весь состоял из материальных требований. Пенсия в размере президентского оклада с последующей индексацией, президентская квартира, дача, машина для жены и для себя, но главное - Фонд… бывшая Академия общественных наук, транспорт, оборудование, охрана… Все это Горбачев получил". Вот так уходят на покой "борцы за народное счастье". Что тут еще скажешь… А теперь давайте взглянем на действия "путчистов" и "демократов", так сказать, с конституционных позиций. Уже 19 августа Ельцин издает указ: "До созыва внеочередного съезда народных депутатов СССР все органы исполнительной власти Союза ССР, включая КГБ СССР, МВД СССР, министерство обороны СССР, действующие на территории РСФСР, переходят в непосредственное подчинение избранного народом Президента РСФСР". Однако после "освобождения" Президента СССР из форосского "плена" Президент РСФСР обязан был восстановить самостоятельность союзных структур. Но получив верховную власть, Ельцин уже не хотел выпускать ее из рук и воспользовался ситуацией для усиления давления на Горбачева. Этой цели служил и его указ от 23.08.1991 г. о роспуске структур компартии РСФСР "до окончательного разрешения в судебном порядке". Тогда же было опечатано здание ЦК КПСС, а 24 августа Горбачев сложил с себя полномочия Генерального секретаря ЦК КПСС, оставшись только Президентом СССР. Как мы уже знаем, ненадолго… Добавим к выше сказанному роспуск союзного парламента, игнорирование результатов всенародного референдума о сохранении Союза и многие другие "демократические преобразования" и получится, что за "антиконституционные действия" следовало судить не ГКЧП, а настоящих путчистов - "Бориса и его команду", грубо поправших действующую в тот момент Конституцию СССР и совершивших самый настоящий государственный переворот.