Ради острых ощущений - Дик Фрэнсис

Но примерно через неделю после их отъезда в школу на меня обычно находило: это было отчаянное, невыносимое стремление освободиться. Мне хотелось надолго почувствовать себя свободным от всего, уехать дальше очередного лошадиного аукциона, дальше периодических коротких поездок в Сидней, Мельбурн или Куму.

Неужели у меня не будет других воспоминаний, кроме череды прибыльных дней? И неужели я никогда не увижу ничего, кроме этих гор и лагуны, от которых меня уже тошнит, несмотря на всю их красоту? Я был так занят запихиванием червяков в клювы моих братьев птенцов, что сам так и не расправил крылья.

Я говорил себе, что от подобных мыслей нет никакого толку, что это обычная жалость к себе, что у меня нет ровно никаких причин чувствовать себя несчастным, но это не помогало. По ночам я продолжал впадать в безысходную депрессию, а днем спасал себя (и свой баланс) от последствий такого настроения, с головой погружаясь в работу.

Когда приехал лорд Октобер, дети были в школе уже одиннадцать дней, и спал я плохо. Вероятно, поэтому я сидел теперь в четыре часа утра на склоне горы, пытаясь решить, браться ли мне за работу конюха на другом конце света. Дверца клетки приоткрылась, это точно. Но кусок, на который меня приманивали, был подозрительно велик.

Двадцать тысяч английских фунтов… Деньги немалые. Но ведь он ничего не знал о беспокойном состоянии моей души и мог поэтому подумать, что меньшая сумма не произведет должного впечатления. Интересно, сколько он собирался предложить Артуру?

С другой стороны, был еще этот спортивный журналист, который погиб в автокатастрофе… Если Октобер или его коллеги хоть немного сомневаются в том, что это несчастный случай, становится понятным, откуда взялась такая большая сумма – они просто облегчают себе совесть. Еще в юности благодаря профессии своего отца я многое узнал о преступниках и преступлении, поэтому мысль о подстроенной катастрофе не показалась мне фантастической чепухой.

Я унаследовал от отца склонность к порядку и правде и с детства восхищался силой его логики, хотя мне часто казалось, что он слишком безжалостно обходится в суде с невиновными свидетелями. Я всегда считал, что справедливость должна торжествовать и что, добиваясь оправдания виновных, отец не приносит миру пользу. Он же говорил, что если я так думаю, адвоката из меня никогда не получится, лучше мне стать полицейским.

Англия, думал я… Двадцать тысяч фунтов. Расследование. Честно говоря, я не проникся серьезностью положения, о которой так горячо твердил Октобер. Англия со своими скачками была на другом конце света. Я никого там не знал. Мне было совершенно все равно, плохая или хорошая репутация у английских скачек. Если я и поеду туда, это будет отнюдь не альтруистическим поступком: я сделаю это только потому, что приключение кажется мне интересным, дает возможность испытать свои способности, отбросить чувство ответственности и освободить мой угасающий дух от стягивающих его оков.

Здравый смысл говорил, что вся эта идея – сплошное безумие, что граф Октобер просто ненормальный, что я не имею никакого права бросить свою семью на произвол судьбы, пока сам я буду шататься по всему свету, и что единственным правильным решением будет остаться на месте и научиться довольствоваться возможным.

Здравый смысл проиграл.

Глава 2

Спустя девять дней «боинг 707» нес меня в Англию. Я крепко проспал почти все тридцать шесть часов, которые понадобились, чтобы перелететь из Сиднея в Дарвин, из Дарвина в Сингапур, Рангун и Калькутту, из Калькутты в Карачи и Дамаск, а из Дамаска в Дюссельдорф и, наконец, в лондонский аэропорт.

Позади осталась тяжелая неделя, в которую мне удалось втиснуть месяцы бумажной работы и кучу практических дел. Одна из сложностей заключалась в том, что я точно не знал, сколько времени буду отсутствовать; но я рассудил, что если не справлюсь со своей задачей за полгода, то не справлюсь с ней вообще, и принял этот срок за основу.

Старший конюх должен будет тренировать и продавать уже имеющихся лошадей, но не покупать и не разводить новых. Фирма-подрядчик взяла на себя все заботы, связанные с землей и постройками. Женщина, которая стряпала для конюхов, живущих на ферме, обещала, что присмотрит за моей семьей во время долгих рождественских каникул с декабря по февраль.

Я договорился с управляющим банком, что пришлю чеки, датированные более поздними числами, для оплаты следующего школьного семестра, корма для лошадей и аренды пастбища. Кроме этого, я выписал целую стопку чеков и оставил их старшему конюху, чтобы он периодически получал деньги для закупки еды и выплаты жалованья работникам. Октобер заверил меня, что «гонорар» будет переведен на мой счет без промедления.

– Если у меня ничего не получится, – сказал я ему, – вы получите ваши деньги обратно. Я вычту только издержки, связанные с моим отсутствием.

Он отрицательно покачал головой, но я продолжал настаивать, и в конце концов мы пришли к компромиссу. Я получаю десять тысяч сразу и еще столько же в случае успеха.

Я отвел Октобера к своему адвокату, и наше довольно необычное соглашение превратилось в сухой юридический документ, который он, усмехнувшись, подписал вслед за мной. Его веселое настроение, однако, немедленно улетучилось, когда, выйдя от адвоката, я попросил его застраховать мою жизнь.

– Боюсь, я не могу этого сделать, – сказал он, нахмурившись.

– Потому что… моя жизнь не подлежит страхованию? – спросил я.

Он не ответил.

– Я подписал контракт, – заметил я. – Вы думаете, я это сделал с закрытыми глазами?

– Это была ваша идея! – Он казался встревоженным. – Я не буду настаивать на его соблюдении.

– Что в действительности случилось с журналистом? – спросил я. Он покачал головой, явно избегая смотреть мне в глаза.

– Не знаю. Это было похоже на несчастный случай. Почти наверняка это и был несчастный случай. Дело было ночью, его машина вылетела с дороги на повороте в районе йоркширских болот, скатилась по откосу и загорелась. У него не было ни малейшего шанса… Он был хороший парень.

– Если у вас есть основания полагать, что его смерть не была случайной, меня это не отпугнет от дела, – серьезно объяснил я, – но вы должны быть со мной откровенны. Если катастрофа была подстроена – значит, он чего-то добился… обнаружил что-то очень существенное… Мне было бы важно знать, где он был и что делал накануне своей гибели.

– Все это пришло вам в голову до того, как вы согласились на мое предложение?

– Разумеется.

– Ей-богу, мистер Роук, чем больше я вас узнаю, тем больше благодарен судьбе, что остановился позавтракать в Перлуме и поехал поговорить с Артуром Симмонсом. Что же касается вашего вопроса… Томми Стейплтон – тот самый журналист – был хорошим водителем, но ведь несчастный случай может произойти со всяким. Это было в начале июля, в воскресенье – точнее, уже в понедельник. Он погиб около двух часов ночи. Один из местных жителей показал, что в половине второго дорога выглядела как обычно, а в половине третьего пара, возвращавшаяся из гостей, увидела сломанное ограждение и остановилась посмотреть, в чем дело. Машина еще горела, они увидели внизу огонь, поехали в ближайший городок и сообщили в полицию.

Полиция считает, что Стейплтон заснул за рулем, это часто бывает. Но им не удалось выяснить, где он был с пяти часов, когда уехал из дома своих друзей, и до момента аварии. Дорога до йоркширских болот заняла бы у него около часа, что он делал остальные девять часов – неизвестно. Хотя эта история была во всех газетах, никто не пришел в полицию и не сообщил, что провел вечер со Стейплтоном. Кажется, было высказано предположение, что он мог встречаться с чужой женой… короче говоря, с кем-то, у кого были веские основания молчать. Так или иначе, произошедшее сочли обычной аварией.

А вот насчет того, где он был в дни накануне гибели… Это мы выяснили частным образом. Он был только в местах, связанных с его обычной работой. В четверг он приехал из лондонского отделения газеты, в пятницу и субботу был на скачках в Богсайде, выходные провел у друзей недалеко от Хексама, в Нортумберленде, и, как я уже сказал, уехал от них в воскресенье в пять часов, намереваясь вернуться в Лондон. Его друзья сказали, что не заметили в его поведении ничего странного.

Мы попросили йоркширскую полицию показать нам то, что осталось от машины, но не обнаружили ничего интересного. Его «дипломат» пострадал, он был найден на склоне рядом с задней дверцей машины, сорванной во время падения, но внутри не было ничего, кроме обычных материалов о скачках. Мы очень тщательно все просмотрели. Он не был женат, жил с сестрой и матерью, и они разрешили нам перебрать весь дом в поисках любых записей, которые он мог оставить. Но и там мы ничего не нашли. Кроме этого, мы связались с редактором спортивного отдела его газеты и осмотрели рабочий стол Стейплтона. Там оказалось несколько личных вещей и конверт с вырезками из газет о допинге. Вырезки мы сохранили, вы сможете их посмотреть, когда приедете в Англию. Но вряд ли вам это поможет – они слишком отрывочны.