Распутин: миссия - Геза Сёч

Г. Вам случалось бывать у нас прежде, мистер Распутин?

Р. Нет, Ваше Величество, я в Лондоне первый раз.

Г. Да? И как вам нравится… наша погода?

Р. Очень славная погода.

Г. Я от души рад этому, мистер Руспа… Рупса… мистер Рапсутин. И… что вас привело на берега Темзы, если позволено будет спросить? Вы ведь — доверенное лицо царя, не так ли?

Р. Вы хотели сказать: фаворит?

Г. Возможно, вы и правы. Итак?

Р. Я к вам насчет войны, Ваше Величество.

Г. Хм.

Р. Которая вот-вот вспыхнет.

Г. О, вовсе не обязательно. Великие державы полны решимости устранить эту угрозу.

Р. Вот как?

Г. Да-да. Все так говорят.

Р. И что, это правда?

Г. А, сейчас вся Европа занята своего рода политическим петтингом, если вы понимаете, что я имею в виду. Пока что все только смакуют мысль о войне, но не факт, что это сладострастное предвкушение, эта симуляция, эти игры перейдут во что-то серьезное.

Р. Ваше Величество, а вы-то сами — как? Вы хотите, чтобы война началась? Или не хотите?

Г. Какое послание вы мне привезли, мистер…

Р. Распутин, Григорий Ефимович.

Г. Да. Григорий. Итак?

Р. Я привез послание, что война будет бесчеловечной и принесет огромные беды нашим империям.

Г. Вашей и моей?

Р. Всем коронам Европы.

Г. Я слышал, вы провидец.

Р. Да.

Г. Ваша профессия — фаворит и парафеномен.

Р. Да, с вашего позволения.

Г. И на сколько лет вы провидите будущее?

Р. Сейчас — на сто. Мне дано видеть все в ближайшие сто лет. До самых мелких деталей. Кроме моей собственной смерти. Видеть свою смерть запрещено даже великим провидцам. Но это — единственное.

Г. Может быть, это и правильно… А мою вы видите?

Р. Да, Ваше Величество.

Г. (задумавшись, раскуривает трубку). Так, и что вам видится впереди?.. Англия станет республикой?

Р. Нет, останется королевством, с симпатичными престолонаследниками.

Г. Мы потерпим поражение в этой войне, которая вот-вот начнется?

Р. Да. То есть нет. Как и в следующей войне, которая будет еще ужасней.

Г. То есть мы выиграем эти войны.

Р. Но Англия потеряет свои колонии. Ни одной не останется.

Г. К сожалению, этот процесс начался сто лет назад, когда мы потеряли эту дурацкую Америку. На что нам рассчитывать, если мы не смогли обуздать кучку бродяг?.. Вот и уплыли от нас тамошние колонии. Что вы на это скажете? Иного мы и не заслуживаем, если мы такие растяпы… Правда, Канада осталась.

Р. …ирландцы тоже выделятся. Шотландцы, валлийцы — и те будут требовать самостоятельности. Зато население бывших колоний потечет сюда рекой, а англичане мало-помалу станут на острове национальным меньшинством. На острове, который тысячу лет никто не мог покорить.

Г. Это плохо… Но какое отношение ко всему этому имеет война, о которой мы говорим сегодня, в июле 1914 года? Вы утверждаете, что из-за нее мы потеряем колонии? А если мы избежим войны, то британская империя сохранится?

Р. Скажу честно: не знаю. Может, и сохранится. Я знаю только то, что видел своими глазами, с разрешением тысяча сто пикселей…

Г. Как вы сказали?

Р. А, это какой-то будущий техносленг. Чепуха… Суть в том, что я совершенно четко видел, какие немыслимые страдания ожидают подданных Вашего Величества. Англия потеряет на полях сражений миллионы и миллионы своих солдат. И ничего не выиграет взамен.

Г. Если немцы проиграют войну, вот и наш выигрыш. Думаю, мы будем на стороне победителей, а наши враги — в лагере проигравших.

Р. Нас всех ждут ужасные времена. И победителей, и побежденных.

Г. Это очень жестоко.

Р. Именно.

Г. Мистер Распутин, чего вы от меня хотите? Или — чего хочет мой друг и кузен, царь Николай? Что я могу для вас сделать?

Р. Предотвратите войну.

Г. Это просьба Николая?

Р. Да.

Г. Точно?

Р. Да. Его просьба, потому что это в его интересах.

Г. А он знает?

Р. Что?

Г. Что это его просьба. И что это в его интересах.

Р. Да. Теперь уже и Ваше Величество знает, что это в ваших интересах. В интересах империи. Чтобы не было войны. У нас на это еще четыре дня.

Г. И вы думаете, я мог бы предотвратить мировую войну, которая вот-вот разразится? И которую требуют массы…

Р. Массы, массы… Долг властителей — в том, чтобы, если массы хотят чего-то дурного, не дать им добиться этого. Иначе — зачем нужен властитель?

Г. Дорогой господин Распутин, мне кажется, вы не вполне отдаете себе отчет, с кем разговариваете.

Р. Я думал: с королем Великобритании.

Г. Генрих VIII, он — да! Он еще был властелином жизни и смерти, а может, и властелином истории. Но с тех пор в Англии много чего произошло, и мы здесь властвуем уже по-другому, не так, как, скажем, в России. Ведь что происходит там, у вас, на берегах Невы? Мой высокочтимый кузен Ники исходит совсем из иных принципов, осуществляя свою миссию самодержца. Я бы даже сказал: профессию самодержца. Я слышал, на бланке переписи населения в графе «Род занятий» он написал: «Хозяин земли русской».

Р. Стало быть, Ваше Величество, вы хотите сказать, ваше мнение в вопросе о том, что будет с Англией, быть войне или не быть, — ничего не значит?

Г. Я тоже отвечу откровенно: значит. Очень даже значит… Но, к сожалению, не в той мере, в какой хотелось бы. Генерал Китченер — вот кого надо бы убедить: в вопросах войны и мира его мнение будет решающим. Да-да, представьте себе. Вот до чего мы дошли. Такие времена нынче… Поверить трудно.

Р. Генерал Китченер, главный национальный мясник, вместе с его кораблем, полным солдат, через два года, не позже, будет пущен к чертовой бабушке на дно морское.

Г. В самом деле?

Р. Да. К чертовой бабушке.

Г. Через два года, вы сказали? Ах, поздно, поздно… Но когда будете разговаривать с ним, об этом промолчите. Если, конечно, мое мнение что-то значит для вас. Потому что тогда он уж точно будет настаивать на войне.

Р. Почему?

Г. Чтобы кто-нибудь не подумал, что он испугался. Знаете, бывают такие парадоксальные варианты выбора собственной судьбы… Я бы сказал: ловушка для самого себя.

Р. Кроме Китченера и еще нескольких одержимых, кто еще в Англии хочет этой войны?

Г. Массы мы уже помянули, так ведь?.. Ну, еще военный бизнес, а это очень большая сила.

Р. Для военных поставщиков — да. Но для миллионов солдат в окопах — бизнес не такой уж большой…

Г. Цинично, но, по сути, верно.

Р. Повторю свой вопрос: кто еще в Англии хочет этой войны?

Г. Хм…

Р. Почему я это спрашиваю? Потому что имел честь читать строки, которые один из дипломатов Вашего Величества запишет в свой дневник.

Г. Запишет?

Р. Да. На будущей неделе. Что-то в том роде, что, увы, сейчас повсюду в Европе гаснут огни, и, возможно, мы долго не увидим их снова зажженными…

Г. Вот как…

Р. В смысле: тому, что было сутью Европы, теперь кирдык.

Г. Кирдык? Ха… И что еще напишет мой добрый Эдвард?

Р. Через десять с лишним лет он изволит заметить, что Англия очутилась в этой дурацкой войне, сама не ведая как, находясь в странном, бессознательном, сомнамбулическом состоянии.

Г. Хи-хи. Знал бы бравый Эдвард, что он еще и дневник свой не успеет завести, а я уже буду знать, что в нем написано…

Р. Например, что Англия сама не хотела… Вернее, не хочет по-настоящему этой войны. Ни теперь, ни тем более потом.

Г. О нет, конечно, не хочет. Это все французы, это они изо всех сил стараются нас втянуть. У них-то есть мотив: они хотят насолить немцам. Сумасшедшие и те и другие. Мечтают поквитаться друг с другом. Реванш им нужен. Это очень мощный мотив, если хотите знать мое мнение. Все они, кхм, не в себе.

Р. Ваше Величество, у нас еще четыре дня. За это время мудрость должна одержать верх над безумной, самоубийственной жаждой реванша, над черным цунами сердца, над кровавым карнавалом и пляской смерти.

Г. Четыре дня?

Р. Сто часов примерно.

Г. Мало, очень мало.

Р. Но это все-таки сто часов. Больше, чем полчаса или полминуты. Когда речь идет о ста миллионах человеческих жизней…