Штормовое предупреждение - Тим Лотт

— Пока, Снежок.

— Пока, Чарли. Ты у нас молодцом, парень.

— Майк!

— Не забудь проголосовать. У них там эта лавочка до десяти.

— Мне без разницы кто, один черт, — бурчит Чарли.

— А как насчет картишек? — спрашивает Снежок.

Чарли переводит на него взгляд, поскольку Снежок смотрит на него вопрошающе.

— А что, кто-то собирается играть? — интересуется Майк.

— Мне надо идти, — говорит Чарли.

Он разворачивается и бредет к автобусной остановке и, уже не оглядываясь, вскидывает согнутую в локте руку: до завтра.

— Так что насчет картишек? — спрашивает Майк.

Но Снежок молча направляется к другому краю пикета.

--

Тем временем в пяти милях от бастующих жена Чарли, Морин, бежит по дорожке маленького городского парка. Этот маршрут уводит ее прочь от муниципальной квартирки, в которой она обретается вместе с Чарли и их сыном Робертом. На Морин нейлоновый тренировочный костюм, голубой, и белые спортивные тапочки. Легкие ее при каждом вдохе печет огнем, ноги сводит от боли. Еще немного, и она дотру-сит до пруда, где обычно дети катаются на лодках, но сейчас вода спущена, и там одна зеленая жижа, а у пруда Морин развернется и побежит назад, к дому.

Это самый противный момент, потому что больший кусок маршрута еще впереди, и все тело протестует. Но она не поддается бунту. Она крепче сжимает губы и прищуривает глаза, чтобы лучше видеть пруд, до которого, как ей кажется, еще бежать и бежать. Она слышит свое надсадное пыхтение, чувствует, как в такт ударам подошв о землю подпрыгивают и опадают груди.

Она пробегает мимо молодой женщины, которая катит вдоль бетонных тумбочек детскую коляску, сидящая там малышка нежно целует розового кролика. Завидев Морин, она протягивает ей игрушку. Несмотря на усиливающееся жжение в груди, Морин улыбается и машет рукой. Девчушка улыбается ей в ответ и роняет кролика в лужу — раздается горький плач. Морин останавливается, чтобы поднять кролика, протягивает его девочке.

Теперь можно бежать дальше. Пруд все ближе. Детский турник и лесенка, врытые в землю чуть правее от пруда, оккупировали чайки, сколько же их тут… Морин чувствует, как в горле першит от солоноватой мокроты, она воровато озирается и сплевывает в урну, но промахивается. Снова останавливается и, достав бумажный платок, аккуратно вытирает плевок, потом бросает смятый комок в пасть урны.

И снова в путь. Пруд делается все больше. Так и тянет рухнуть на скамейку, передохнуть, отдышаться. Но в журнале сказано, чтобы не меньше двадцати минут подряд и минимум четыре раза в неделю. Только так можно активизировать обменные процессы и вывести продукты метаболизма, с годами накапливающиеся в организме, а когда бежишь, надо, чтобы немного саднило легкие. Морин не желает выглядеть как типичная дамочка средних лет, ни в коем случае.

Ей тридцать восемь, она на десять лет моложе своего благоверного.

Вот и он, желанный берег, она разок обегает вокруг пруда и устремляется в обратный путь. Все мышцы уже не просто ноют, они воют от колоссальной нагрузки, но зато психологически теперь намного легче. Морин даже немного прибавляет скорость. Навстречу бредет женщина с сумкой на колесиках, Морин узнает свою соседку…

— Здрасте, миссис Джексон.

— A-а, Морин. Так это вы. А вы слышали, что…

— Простите, очень спешу. С минуты на минуту придет Чарли. Надо сделать ему чаю.

— Вы осторожнее, не ровен час, споткнетесь.

— Я постараюсь.

Она делает рывок и смотрит на часы. Чарли явится не раньше чем через час. Он обычно не торопится. Надо бы сегодня приготовить что-нибудь оригинальное. А то Роберт ворчит, что у нее никакого воображения.

Она выбегает из парка на улицу, и ей под ноги вдруг с лаем кидается собачонка. Морин тут же останавливается, хотя помнит, что резкая остановка нежелательна, поскольку "значительно уменьшается эффективность". Ну и ладно. Морин гладит песика, треплет густую шерсть. Рядом вход в овощную лавку.

— Ко всем пристает, недоумок поганый.

— Он у вас симпатяга, Фрэнк. Вы бы лучше за ним присматривали.

— Говорю же, недоумок. А что вы тут делаете?

— Угадайте.

— Я не смогу. Бежите куда-то.

— Правильно.

Она снова делает рывок. Фрэнк, он хороший человек, но иногда недовешивает. За всеми нужен глаз да глаз.

Дышать становится все труднее, но надо как-то продержаться еще несколько сотен ярдов. Морин задыхается, в коленках противная дрожь. У порога ее сторожит целая свора мальчишек. Завидев Морин, они глумливо хихикают. Она останавливается, чтобы их отчитать, но никак не может отдышаться. Мальчишки с торжествующим хохотом разбегаются. Ничего, она знает, где кто живет. После она скажет пару ласковых родителям этих милых крошек.

Еще чуть-чуть — последние сто ярдов, не расслабляться! Она снова смотрит на часы. Ровно двадцать минут. Есть! Морин переходит на шаг. На крыльце стоит Роберт с дымящейся сигаретой. Он тощий, росту в нем пять футов десять дюймов, рыжая грива не расчесана. Ему восемнадцать, но выглядит старше. Он ухмыляется.

— Ой, смотри, добегаешься.

— Я и хочу добегаться — до приличного вида.

— Добегаешься, — говорит Роберт, сильно затягиваясь сигаретой. — Прогресс уже налицо.

--

Чарли бредет несколько сотен ярдов к автобусной остановке. Только через двадцать пять минут подъезжает двухэтажный автобус. К этому моменту на остановке выстраивается очередь в десять ярдов. Но автобус переполнен и даже не останавливается. Очередь безутешно шаркает подошвами и разражается немногословным ворчанием. Потом вся сразу подается назад, как какой-то печальный зверь, безутешно покорный. Приходится подчиниться. Таков закон городских джунглей. Через пятнадцать минут на горизонте появляется еще один автобус. На этот раз Чарли удается туда влезть — только ему.

Двадцать выстроившихся за ним снова остались. Тренькнул звонок, автобус, содрогнувшись всем корпусом, рванул вперед.

До Фулема, где Чарли обитает последние пятнадцать лет своей жизни, сорок пять минут езды. Лондонский центр откатывается все дальше назад — по мере того, как автобус замирает и снова трогается, заглатывая и изрыгая пассажиров, побывав на дюжине с лишним продуваемых ледяным ветром остановках, где безутешно шаркают подошвами и ворчат длинные очереди. Чарли все больше нравится само движение и мягкое покачиванье, хотя ему пришлось уступить место женщине с ребенком. Но все равно ему чертовски приятно смотреть в ближайшее окно, почему-то чистое, хотя остальные были уныло-мутными от грязи.

Чарли всю свою жизнь прожил в Лондоне и, однако, не испытывал никакой любви к этим тесным улицам, к обветшавшим магазинчикам и замызганным тротуарам. Он всегда мечтал вырваться из городской суеты, туда, где нет смога, где легко дышится, где тебя утром будят птичьи трели. Он любил наблюдать за птицами, подмечать характерный окрас, формы хвостов и перьев и забавные повадки, весьма увлекательное и приятное хобби. Для подобных развлечений у Чарли было целых два бинокля. Один подарила ему в семьдесят пятом году Морин, на Рождество. Или в семьдесят шестом? И на Рождество ли? Да-а, память у него уже не та, что прежде.

Автобусный маршрут шел через Найтсбридж. Справа проплыл Гайд-парк и найтсбриджские казармы. Вся эта роскошь, мелькающая в окне, не вызывает у Чарли зависти. Завидовать богачам так же бессмысленно, как завидовать птицам. Просто два разных биологических вида, не имеющих ничего общего.

Кондуктор насвистывал песенку из фильма "На юге Тихого океана"[2], весело и расторопно собирая деньги за проезд. У этого парня светлые в рыжину волосы, веснушки и немного курносый нос, что совсем его не портит. Когда кондуктор поднимается на второй этаж, Чарли ловит себя на том, что напевает про себя ту же мелодию.

Теперь — по улице Кромвеля на запад. Великие музеи, заветы истории, благодаря которой страна еще держится, не распадается. Чарли отмечает для себя каждый: Музей наук, Музей естественной истории, Музей Виктории и Альберта — и в который уж раз мысленно обещает себе в ближайшее время в них заскочить. Ему приятно, что он такой любознательный, так жаждет расширить свой кругозор. Одна неувязочка: как только Чарли начинает его расширять, его тут же одолевает скука. Обещание, он почти уверен, вряд ли будет выполнено.

Автобус сворачивает с Толгарт-роуд, на пересечении с Норт-Энд-роуд, и движется к югу. Чарли наконец-то высмотрел свободное местечко, но не садится, побаиваясь пропустить свою остановку. Лучше приготовиться заранее, мало ли какой казус может приключиться. Он жмет на кнопку "стоп" и несколько секунд не отпускает: а вдруг шофер не расслышит сигнал? Но нет, услышал, автобус замедляет ход, остановка, и взгляд Чарли уже рыщет по родным окрестностям.