Пропавшая буква - Михаил Раскатов

Скамья Несознательных стояла у пло­ща­ди Точ­но­сти и Яс­но­сти. Тот, кто по­па­дал на нее, обя­зан был в те­че­ние двух ча­сов чи­тать книж­ку “Пра­ви­ла по­ве­де­ния на ули­це”. Та­кая книж­ка име­лась у ка­ж­до­го Вос­кли­ца­тель­но­го Зна­ка. Ров­но че­рез два ча­са при­хо­дил Во­про­си­тель­ный Знак и уст­раи­вал на­ру­ши­те­лю эк­за­мен. В книж­ке бы­ло пять глав: “Что та­кое ули­ца?”, “Как хо­дить по ули­це?”, “Что та­кое све­то­фор?”, “Что та­кое ав­то­мо­биль?”, “Для че­го нуж­ны пра­ви­ла улич­но­го дви­же­ния?”. И по ка­ж­дой гла­ве Во­про­си­тель­ный Знак за­да­вал пять во­про­сов. Так что это был не­лег­кий эк­замен.

Обычно Скамья Несознательных пус­то­ва­ла. Но ино­гда на ней при­хо­ди­лось си­деть не толь­ко Па­лоч­кам, а да­же не­ко­то­рым взрос­лым бу­к­вам. Это бы­ло очень стыд­но. Тем бо­лее что вре­мя от вре­ме­ни по ули­цам Бу­к­во­гра­да про­ез­жал те­ле­ви­зи­он­ный ав­то­бус, и, ес­ли на Ска­мье Не­соз­на­тель­ных кто-ни­будь ока­зы­вал­ся, его не­мед­лен­но по­ка­зы­ва­ли по всем про­грам­мам те­ле­ви­де­ния в спе­ци­аль­ной пе­ре­да­че “Двой­ка по по­ве­де­нию”.

Возможно, Саша и Алеша никогда и не уз­на­ли бы об этой ска­мье, ес­ли бы не Сли­ва. Всю до­ро­гу она го­во­ри­ла без умол­ку и рас­ска­зы­ва­ла обо всем, что ви­де­ла и че­го не ви­де­ла. При этом она все вре­мя вер­те­лась за ру­лем и смот­ре­ла то на Са­шу, то на Алешу.

– Перестань разговаривать и следи за до­ро­гой! – не вы­дер­жал Твер­дый Знак.

– Пожалуйста, не учи, сама знаю! – от­ве­ти­ла Сли­ва и опять ог­ля­ну­лась на ребят.

Неизвестно, чем бы все это кончи­лось, ес­ли бы вне­зап­но не за­чи­хал и не за­глох мо­тор. Ма­ши­на ос­та­но­ви­лась.

– В чем дело? – спросил Твердый Знак.

– Что-то с мотором,– ответила Сли­ва.– Сей­час раз­бе­ремся.

Она выскочила из машины, а вслед за ней вы­шли Са­ша, Але­ша и Знаки.

И в ту же минуту к машине подошли два че­ло­веч­ка. Один из них был Ах, а дру­гой – Ох. Они ос­та­но­ви­лись и на­ча­ли де­лить­ся впе­чат­ле­ниями.

– Ах, какой прекрасный автомобиль! – ска­зал Ах.

– Ох, что с ним стало! – добавил Ох.

– Ах, какой ужас – он не может ехать!

– Ох, как это неприятно!

– Ах, как это печально!

– Ох, как грустно!

– Ах-ах-ах!

– Ох-ох-ох!

– Простите, вы не устали? – обра­тил­ся к ним Мяг­кий Знак.

– Нечего с ними разговаривать! – от­ре­зал Твер­дый Знак.– Эти без­дель­ни­ки мо­гут про­сто­ять здесь це­лый день. Хо­тя дол­го сто­ять они не смо­гут – си­ле­нок не хва­тит! Взгля­ни­те-ка на них! Ви­да­ли! Ха-ха-ха!..

Действительно, было над чем посме­ять­ся. Ах и Ох дос­та­ли из кар­ма­нов ре­зи­но­вые меш­ки и при­ня­лись что есть си­лы на­ду­вать их. Че­рез ми­ну­ту меш­ки пре­вра­ти­лись в боль­шие ре­зи­но­вые крес­ла, в ко­то­рые Ах и Ох тут же усе­лись и про­дол­жа­ли ахать и охать. Ка­жет­ся, они и в са­мом де­ле ре­ши­ли рас­по­ло­жить­ся на­долго.

– Нет, вы только посмотрите на них! – воз­му­щен­но ска­зал Твер­дый Знак.– И уго­раз­ди­ло же нас ос­та­но­вить­ся имен­но здесь, у са­мой ули­цы Раз­гиль­дя­ев!.. А ну, уби­рай­тесь от­сю­да! – вдруг крик­нул он Аху и Оху.– А не то вам сей­час дос­та­нет­ся!..

Но Ах и Ох не захотели выяснить, что им дос­та­нет­ся. Они под­хва­ти­ли свои крес­ла и пус­ти­лись наутек.

Глава шестая,

из которой мы узнаем, какая тяжелая жизнь у принцессы Лени и кто такой Кривпоч

Слива совсем забыла про заглохший мо­тор. Она стоя­ла и смот­ре­ла, как уди­ра­ют Ах и Ох.

– Уважаемая Слива, каково твое мне­ние: ско­ро ли мы по­едем? – об­ра­тил­ся к ней Мяг­кий Знак.

– Скоро, очень скоро! – бодро от­ве­ти­ла Сли­ва и, скло­нив го­ло­ву на пле­чо, при­ня­лась рас­смат­ри­вать мо­тор. Ей, на­вер­ное, нра­ви­лось вот так сто­ять и смот­реть на мо­тор. Она смот­ре­ла на не­го то спра­ва, то сле­ва, то свер­ху, то сни­зу. А вме­сте с ней смот­ре­ли Са­ша и Але­ша, но по­нять, по­че­му мо­тор не ра­бо­та­ет, не мог­ли. Да и са­ма Сли­ва, ка­жет­ся, не очень-то по­ни­ма­ла, в чем де­ло.

В это вре­мя на ули­це Раз­гиль­дя­ев поя­ви­лась стран­ная про­цес­сия. Впе­ре­ди, в боль­шой дет­ской ко­ля­ске, ле­жа­ла зна­ме­ни­тая прин­цес­са Лень. Она вы­еха­ла на про­гул­ку до бли­жай­ше­го пе­ре­кре­ст­ка и об­рат­но. Та­кую про­гул­ку прин­цес­са со­вер­ша­ла толь­ко раз в ме­сяц. Ведь для это­го ей при­шлось встать с кро­ва­ти и спус­тить­ся по ле­ст­ни­це со вто­ро­го этажа!

Не думайте, что принцесса была тол­стой и не­по­во­рот­ли­вой. Во­все нет. Она бы­ла та­кой ху­день­кой, что по­ме­ща­лась в дет­ской ко­ля­ске. Ведь прин­цес­са поч­ти ни­че­го не ела. Во-пер­вых, по­то­му, что ей бы­ло лень же­вать и гло­тать, а во-вто­рых, по­то­му, что прин­цес­се хо­те­лось, что­бы у нее бы­ла са­мая то­нень­кая фи­гур­ка. Са­мая то­нень­кая! Это так изящ­но и так кра­си­во! Во­об­ще прин­цес­са Лень счи­та­ла, что кра­си­вее ее нет ни­ко­го на свете.

Она шила себе самые нарядные пла­тья. Не са­ма, ко­неч­но, а при­гла­ша­ла порт­ных, и порт­ные очень му­чи­лись, при­ду­мы­вая ей оче­ред­ной на­ряд: ведь прин­цес­са бы­ла та­кой ка­приз­ной. Она сто­на­ла и хны­ка­ла по лю­бо­му по­во­ду, и у нее поч­ти все­гда бы­ло пло­хое на­строе­ние. Ей ка­за­лось, что все ок­ру­жаю­щие су­ще­ст­ву­ют лишь для то­го, что­бы уха­жи­вать за ней и уго­ж­дать ей. И она очень зли­лась, ес­ли уз­на­ва­ла, что кто-ни­будь за­нят дру­гим де­лом. И к то­му же, как вы до­га­ды­вае­тесь, она очень лю­би­ла по­спать.

Вот и сейчас, во время прогулки, она слад­ко спа­ла в сво­ей ко­ля­ске. Ко­ля­ску вез­ли две Кляк­сы. Их кос­тю­мы бы­ли дав­но не чи­ще­ны, а бо­тин­ки ни­ко­гда не встре­ча­лись с гу­та­ли­ном и щет­кой. Кляк­сы вез­ли ко­ля­ску очень стран­ным об­ра­зом. Они тол­ка­ли ее и, по­ка ко­ля­ска ка­ти­лась, стоя­ли на мес­те, слад­ко зе­вая. По­том, еле пе­ре­дви­гая но­ги, они при­бли­жа­лись к ко­ля­ске и опять тол­ка­ли ее впе­ред. За ко­ля­ской шла еще од­на Кляк­са. Она вез­ла са­мую обык­но­вен­ную кро­вать-рас­кла­душ­ку. Рас­кла­душ­ка стоя­ла на ро­ли­ках и лег­ко ка­ти­лась по земле.

Но вот процессия остановилась. Рас­кла­душ­ка бы­ла ра­зо­бра­на, и все три Кляк­сы улег­лись на нее. На их круг­лых лос­ня­щих­ся фи­зио­но­ми­ях бы­ло на­пи­са­но та­кое бла­жен­ст­во, что, гля­дя на них, хо­те­лось спать. И Кляк­сы дей­ст­ви­тель­но за­сну­ли. Сна­ча­ла ти­хо, а по­том все гром­че и гром­че они на­ча­ли по­хра­пы­вать. Од­на гу­де­ла, как шмель, дру­гая ур­ча­ла, как ис­пор­чен­ный во­до­про­вод­ный кран, тре­тья хрю­ка­ла, как го­лод­ный по­ро­се­нок. А все вме­сте они из­да­ва­ли та­кую “му­зы­ку”, что у ка­ж­до­го, кто ее слы­шал, на­чи­на­ли бо­леть здо­ро­вые зубы.

Принцесса зашевелилась и подняла го­ло­ву. То­му, кто ви­дел ее впер­вые, мог­ло по­ка­зать­ся, что на го­ло­ве у нее ле­жит боль­шая жел­тая мо­чал­ка. На са­мом же де­ле это бы­ла при­чес­ка, и прин­цес­са очень хо­те­ла, что­бы все ви­де­ли это чу­до па­рик­махер­ской тех­ники.

Принцесса посмотрела вокруг, потом зев­ну­ла и про­из­несла:

– Ах, у меня совсем нет сил!.. Ка­кое тя­же­лое пу­те­ше­ст­вие!.. Мы про­еха­ли поч­ти по­ло­ви­ну ули­цы… Я так ус­та­ла!..

И она в изнеможении откинулась на по­душ­ки. Но не ус­пе­ла прин­цес­са за­крыть гла­за, как на ули­це поя­ви­лось еще не­сколь­ко че­ло­веч­ков. Сре­ди них бы­ли уже зна­ко­мые нам Ах и Ох, а впе­ре­ди всех шел не­зна­ко­мец в фио­ле­то­вом кос­тю­ме и шля­пе, по­хо­жей на пе­ро. Его кос­тюм был из­мят и по­крыт пят­на­ми, шля­па съе­ха­ла на­бок, и бы­ло не­по­нят­но, ка­ким об­ра­зом она дер­жит­ся на го­ло­ве. Не­зна­ко­мец шел, ка­ча­ясь из сто­ро­ны в сто­ро­ну. Это был Кри­вой По­черк по про­зви­щу Кривпоч.

Кривпоч шел и пел такую песню:

Гуляю я,Гуляю я,Гуляю целый день.Один учитель у меня —Моя принцесса Лень!

В чернильных пятнахМой костюмИ шляпа набекрень.Один учитель у меня —Моя принцесса Лень!

Зачем читать?Зачем писать?Все это – дребедень!Один учитель у меня —Моя принцесса Лень!

После каждого куплета Ах и Ох вос­тор­жен­но по­вто­ряли:

– Ах, какая чудесная песенка!

– Ох, какая великолепная музыка!

А сам Кривпоч после каждого купле­та кла­нял­ся прин­цессе.

Когда он спел свою песню, принцес­са Лень том­но улыб­ну­лась и ска­зала:

– Восхитительно!..

Кривпоч заулыбался и гордо выпятил грудь.

Но вдруг он услышал храп. Тот са­мый храп, ко­то­рый из­да­ва­ли на все ла­ды Кляк­сы, спав­шие на рас­кла­душке.

– Вот это музыка! – вскричал Крив­поч.– Ни­че­го пре­крас­нее в жиз­ни не слы­хал! Ее на­до за­пи­сать на плен­ку и за­во­дить с ут­ра до ве­чера!

– Ах, какой ансамбль! – воскликнул Ах.

– Ох, какое исполнение! – поддак­нул Ох.