Моя фронтовая лыжня - Геннадий Геродник

Кировград получил свое нынешнее название всего за пять лет до начала войны. Поэтому в сорок первом многие уральцы еще называли его по-старому: Калата.

Этот город известен своим крупным медеплавильным комбинатом. Когда я приехал на станцию Ежевая, то увидел на горизонте высоченные заводские трубы с желтовато-рыжими «лисьими хвостами». Дело в том, что в медных рудах обычно содержатся добавки соединений серы. А противодымные фильтры в ту пору были еще далеки от совершенства.

Кировградцы и до войны жили не ахти как просторно… А сейчас пришлось уплотниться до предела. Даже сверх любого мыслимого предела. Не считая сотен семей стихийно и в плановом порядке прибывших эвакуированных, здесь разместились госпиталь и вывезенный с запада завод.

В магазинах — хоть шаром покати; все самое необходимое — по карточкам; на рынке — умопомрачительные цены. Особенно на хлеб и картошку, на теплую одежду и обувь, на курево и спирт.

С трудом привыкаю к внешнему виду жены. На ней гимнастерка, шинель, пилотка, кирзовые сапоги. В петлицах — шпала. Ася возглавляет одно из отделений госпиталя, уже вовсю делает операции. Работает много. С утра и до позднего вечера, без выходных. Часто дежурит по ночам. Живет Ася в небольшом частном домике на городской окраине. Рядом тайга. Хозяйка — Пелагея Андреевна Уфимцева — женщина добрая, участливая, тактичная.

Прописываюсь, становлюсь на воинский учет, оформляюсь на работу. В средней школе до зарезу нужен преподаватель математики в старших классах, и моему появлению здесь очень обрадовались. Правда, военнообязанный, без брони — работник не ахти какой надежный. Но в таком положении сейчас подавляющее большинство мужчин.

Итак, уже на третий день после прибытия в Киров-град я знакомил старшеклассников с основными теоремами стереометрии и выводил формулу суммы арифметической прогрессии. И закружилось-завертелось колесо школьной жизни. В две смены уроки, классное руководство, педсоветы, собрания, политинформации, методические совещания, субботники и многое другое.

В конце сентября в горняцком поселке Лёвиха состоялось методическое совещание учителей нашего района. На секции математиков я сделал доклад: «Геометрические задачи на построение в 8—10 классах». На этом моя кратковременная педагогическая деятельность на Урале закончилась. Дома меня ждала повестка из военкомата.

Наш райцентр — старинный уральский город Невьянск. Долгое время он был столицей обширных владений известных горнопромышленников Демидовых. В 1702 году они построили здесь свой первый «железоделательный» завод. До сих пор сохранилась Невьянская дозорная «падающая» башня, о которой и ныне рассказывают немало легенд и былей. В местном краеведческом музее можно увидеть образцы редчайшего минерала — невьянскита.

Однако все мои вынужденные путешествия за последние месяцы складывались таким образом, что для ознакомления с местными достопримечательностями у меня не было ни времени, ни настроения.

Я надеялся попасть в артиллерию, хотел стать зенитчиком. Но, оказалось, Невьянский военкомат в этот день направлял в запасные полки только пехотинцев и лыжников. Так что у меня выбор был только между этими родами войск. На вопрос, умею ли ходить на лыжах, я ответил утвердительно.

У двери указанного кабинета стал в очередь, состоящую из моих будущих однополчан. И скоро предстал перед лейтенантом и пожилым писарем. Лейтенант забрал у меня мой «серпастый-молоткастый» и военный билет, писарь старательно, каллиграфическим почерком, выписал квитанцию на забранные документы и занес меня в список. Лейтенант скомандовал:

— А сейчас — в парикмахерскую. Следующий!

Парикмахерская оказалась рядом. На военкоматовском дворе стояло несколько табуреток и около каждой из них орудовал машинкой самодеятельный стригаль из самих же призывников. В углу двора возвышалась внушительных размеров копна уже снятых волос.

Парень с засученными рукавами безжалостно прогнал на моей голове, так сказать, вдоль Пулковского меридиана первую полосу. И я всеми фибрами души ощутил, что, говоря языком физиков и химиков, перехожу из одного агрегатного состояния в другое — из штатского в военное.

Полсуток в Невелик-городке

И вот мы, будущие лыжники, приехали из Невьянска в соседнюю область — Пермскую. Выгрузились из теплушек.

По правде сказать, этот мал-городок не приглянулся ни мне, ни моим спутникам. Он выглядит провинциально-запущенным, неприветливым. Зелени мало, домики большей частью одноэтажные, и среди них много обветшалых. Мощеных улиц — из десяти одна. Колеса подвод увязают в грязи. Балансируя на узких дощатых тротуарах, пешеходы жмутся к домам и заборам.

Неуютность невелик-городка усугубляется еще тем, что сегодня он переполнен сотнями, если не тысячами призывников. По улицам и переулкам месят грязь команды мужчин, одетых еще в гражданское. Рядом семенят заплаканные женщины и девушки.

Большинство призывников одето во что попало. Они подобрали из своих гардеробов то, что можно без особого сожаления бросить, получив казенное обмундирование. У одного кепочка-восьмиклинка и видавший виды, засаленный ватник; у другого со сломанным козырьком картуз и старомодное пальто; у третьего на голове плешивая зимняя шапка, сшитая невесть когда и неведомо из какого зверя, а на плечах чалдонский азям; четвертый совсем без шапки, в короткой городской курточке и в желтых полуботинках. Сегодня городок напоминает большую железнодорожную станцию времен гражданской войны — грязную, обшарпанную, набитую плохо одетыми людьми, мешочниками.

Шлепает по грязи и наш будущий батальон. На мне кепка, глубоко охватывающая затылок. Такую кепку носил Маяковский. Истрепавшийся и сильно помятый могилевский костюм. Брюки заляпаны снизу грязью чуть ли не до колен. Полностью утопающие в грязи полуботинки с брезентовым верхом. Прямо-таки непостижимо, что они держатся до сих пор! А в руке неразлучный портфель, в котором я еще недавно носил ученические тетрадки и планы уроков.

Ведет нас пожилой военкоматовский лейтенант. Сам он в навакшенных сапогах пробирается стороной, по узким тротуарам, а мы, как и положено строю, шпарим посреди улицы, так сказать, по стрежню грязевой реки.

— Ну и городок! — ворчит шагающий впереди меня парень. — Вот уж действительно — дыра!

— В этакой дыре не только заноешь, но и завоешь! — добавляет его сосед.

— В Москве живут москвичи, в Туле — туляки, а этих захолустных провинциалов как назовешь? — острит мой сосед.

Тут я должен извиниться перед ныне здравствующими «провинциалами» и за себя, и за моих однополчан, хотя делаю это с большим опозданием. Скорее всего, наши впечатления от вашего города были очень субъективны. Охотно верю, что в мирное время, вдобавок весной или летом, в недождливую пору, это место показалось бы нам даже симпатичным. Да если бы еще экскурсовод провел нас по улицам, познакомил с здешними достопримечательностями…