Агент - Валерий Большаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мягко покачиваясь на ухабах, «майбах» выехал на возвышенность Ольгу-Фламюр, подкатил ко дворцу, и Авинова вывели. Он молча подчинился, разумея, что этим верзилам бесполезно что-то объяснять и доказывать.
Боковым входом Кирилла сопроводили через длинную анфиладу комнат и зал в дворцовые подвалы, узниками коих бывали и паши, и даже султаны.
Паче чаяния, камера его оказалась сухой и чистой, без «романтичных» скелетов, прикованных ржавыми цепями к стене. Под мрачными сводами горела электролампочка, в свете которой увядали любые грёзы.
Оглушённый, униженный, Авинов плюхнулся на крепкий стул. Перед ним, за круглым столиком, сидел усатенький молодчик в зелёном военном мундире без погон. Скучая, он сжимал и разжимал пальцы рук, затянутых в кожаные перчатки.
Дождавшись, пока конвоиры выйдут вон, молодчик легко поднялся и подошёл ближе к Кириллу.
— Капитан Юрковский! — пропел он, ласково улыбаясь. — Какая приятная встреча!
Выпрямившись, штабс-капитан твёрдо сказал:
— Лично я не назвал бы её приятной. К тому же вы бредите. Меня зовут Кирилл Антонович Авинов. 1-го Офицерского полка Марковской дивизии штабс-капитан. Честь имею!
Усатенький не ответил. Он нанёс короткий, без замаха, удар Авинову в челюсть. В голове у Кирилла сыпанули звёздочки, но он скоро очнулся — уже не сидя на стуле, а лёжа на каменном полу.
— Виктор! Павлович! Юрковский! — приговаривал молодчик, всякий раз всаживая носок сапога в живот Авинову, по рёбрам, по печени, словно вдалбливая истины. — Капитан! Третьего офицерского! Дроздовской! Дивизии! Встать!
Кирилл перевалился на живот, заскрёб ногами, поднимаясь на четвереньки, и встал. Сил не было — выбили, но злости хватало. Он ударил своего мучителя с разворота, ногой в бок, а когда тот пошатнулся, устояв-таки, заехал ему прямым в челюсть. Молодчик отлетел, опрокидывая столик, но мгновенно вскочил — его тонкие губы прыгали, щёки горели, а в глазах стыло нетерпение.
— Ла-адно… — прожурчал он. — Ла-адно…
Присев, усатенький двинулся на Авинова, вытягивая руки и пошевеливая пальцами. Кирилл подхватил стул…
В этот момент щёлкнул запор двери, и в камеру вошёл сухопарый офицер лет тридцати пяти, с полковничьими погонами на узких, покатых плечах. Его костистое лицо дышало энергией, а внимательные, зоркие глаза выражали ум. Аккуратная бородка a la Николай Второй прятала за кудрецом острый, слабый подбородок.
— Выйдите, Микки, — холодно сказал он, — а вы оставьте в покое стул.
Усатенький Микки щёлкнул каблуками и покинул камеру. Авинов вернул стул на место, падая на сиденье. Полковник молча поднял столик, но усаживаться не стал. Сложив руки за спиной, он проговорил по-прежнему прохладно:
— Позвольте представиться: Сергей Николаевич Ряснянский, заведую Контрразведывательной частью при Особом Совещании. Заведую Контрразведывательной частью…
Водилась за ним такая привычка — повторять изречённое, словно эхо пуская.
— Рад сделать знакомство, — процедил штабс-капитан.
Ряснянский усмехнулся кончиками губ.
— Я не понимаю одного, — негромко сказал он, — к чему эти глупые детские выбрыки? Вас взяли с поличным, «Эфенди». И обе записки от «Визиря» были при вас — вы даже не потрудились их сжечь! Леонидаса, вашего грека-связника, мы схватили ещё на той неделе. Ещё на той неделе. Он и вывел на вас, когда передавал грязное золото — плату от ваших хозяев-большевиков. Признаться, щедрую плату…
— Чего вы от меня хотите? — устало выговорил Авинов, языком пробуя сочившуюся десну. Губу разбил, ублюдок, но зубы вроде целы…
— Сдайте нам «Визиря», Юрковский, и тогда я смогу похлопотать за вас, дабы обошлось без расстрела.
Кирилл вскочил, сжимая кулаки.
— Я никакой не Эфенди! — заорал он. — И не знаю я никакого Юрковского, чёрт бы вас подрал! Авинов я! Авинов! Ну не верите вы мне — спросите полковника Тимановского! Генерала Маркова! Да хоть самого Корнилова! Авинов я! Кирилл Антонович! Штабс-капитан 1-го Офицерского! Марковской дивизии! Понимаете вы или нет? Мар-ков-ской! А не Дроздовской! И шёл я не на встречу с вашим вонючим греком, а в Офицерское собрание, те самые писульки показать «Степанычу» хотел!
Прилив сил иссяк так же быстро, как и возник. Авинов рухнул обратно на стул, бормоча:
— А, идите вы все…
Сергей Николаевич постоял, помолчал — и вышел. Сухо щёлкнул замок. А Кирилл остался сидеть, тупо глядя перед собой. Мыслей почти что не осталось, а думы, ещё бродившие в голове, были черны, как патока. Только не сладкая — горькая.
Ощущая боль во всём теле, чуя все свои синяки и ссадины, Авинов пересел на топчан, застеленный солдатским одеялом. Господи…
Где-то там, за толстыми стенами дворца, — воля, жизнь, любовь… А он здесь. За что? Кириллу вдруг стало так жалко себя, что веки запекло горючими слезами. Узник Ильдиз-Киоска…
Глава 3
НЕЛЕГАЛ
Сообщение ОСВАГ:[20]
Г. Ш. подполковник В. Каппель, собрав «корниловцев», не поспевших вовремя перебраться на Дон, осевших на Волге, поднял восстание в Самаре и захватил город. В те же дни к каппелевцам присоединился Чехословацкий корпус и казаки атамана Дутова.
Внезапными, ошеломляющими ударами были взяты Сызрань, Бугуруслан, Белебей, Уфа, Хвалынск, Оренбург, Гурьев. Отбито у большевиков более десятка миноносцев и канонерок Волжской флотилии.
Верховный Правитель России генерал Корнилов повысил В. Каппеля в звании, произведя в полковники, и назначил главнокомандующим Волжским корпусом, а также наместником Поволжья.
Как ни переживал Авинов, как ни страдал от допущенной к нему несправедливости, а спал он хорошо — чистая совесть не мучит. На второй день заточения подали обед. Невзрачный, один раз и на всю жизнь перепуганный турок накрыл круглый столик, со страхом поглядывая на опасного преступника, настоящего красного шпиона. Кирилл оскалил зубы, и турок кинулся к двери, заколотил в неё обеими руками, писклявым голосом заклиная Аллаха.
Подсев к столику, штабс-капитан очень удивился. Нынешняя его кормёжка состояла не из жидкого супа и сухарей — нещадно выворачивая внутренности, одуряюще пах настоящий плов из барашка. Были тут и крошечные шашлычки, и долма, и даже стакан дузики — анисовой водки! В честь чего это так кормят узников?.. Авинова пот прошиб. Оплывая ужасом, он смотрел на свой обед, решив, что это последнее угощение перед казнью…
Кирилл чуть не подскочил, услыхав щелчок запора. В камеру вошёл Ряснянский. Лицо полковника было непроницаемо, а вот во взгляде крылось удивление. Заняв свободный стул, он положил ногу на ногу и обнял колено мосластыми пальцами. Штабс-капитан демонстративно набрал полный рот плова.
— Кушайте, Кирилл Антонович, — кивнул начальник КРЧ, — кушайте.
Авинов чуть не подавился.
Ряснянский кивнул.
— Мы арестовали настоящего Юрковского, — сказал он негромко. — Я, конечно, приношу вам свои извинения, но и вы должны нас понять — ваше поведение было уж очень подозрительным. Уж очень подозрительным. Согласитесь.
Кирилл молча согласился.
— Рассказывайте, Кирилл Антонович, — вздохнул полковник. — Всё как есть, как было.
Прожевав, Авинов обстоятельно поведал о своих приключениях.
— Рыжий унтер — это, вероятно, «Янычар», — определил Сергей Николаевич. — Нынче в бегах.
— И всё же…
Ряснянский успокаивающе поднял руку.
— Юрковский пытался бежать в Болгарию, — неторопливо проговорил он. — Три дня назад дезертировав из Галлиполи — видимо, почуяв слежку, — он переправился в Адрианополь. Переправился в Адрианополь. Там мы его и потеряли — и зело обрадовались, найдя у себя под боком. Это были вы. Настоящего «Эфенди» погранстража схватила сегодня перед рассветом. Перед рассветом… Юрковский, переодевшийся дервишем, орал и плевался от злобы, а пухлые карманы были набиты фунтами, франками, пиастрами…
— Гад! — вынес вердикт Авинов.
— Сейчас этого гада допрашивают в штабе Кавармии[21] — улыбнулся Сергей Николаевич. — В штабе Кавармии… Довелось много интересного узнать! Оказывается, милейший Виктор Павлович (для немногих избранных — просто Вика) заправлял ещё в ревкоме Румынского фронта, а в поход с дроздовцами отправился по воле партии большевиков, в коей состоит с четырнадцатого года. Юрковскому было поручено разлагать полк изнутри…
— Убил бы, — пробормотал штабс-капитан. — Но…
Полковник тонко улыбнулся.
— Будучи утром в Офицерском собрании, куда вы так и не дошли, — проговорил он, — я перебирал документы этого красного лазутчика — паспорт, мандаты, удостоверения, — как вдруг услышал голос Маркова. Сергей Леонидович склонился над моим плечом и с удивлением воскликнул: «Авинов?»
Кирилл обалдел.
