Камень Тамерлана - Юрий Липовский

– Новое – хорошо забытое старое, – вставил я банальную фразу. Может этот камень как и бирюза, лазурит и многие другие самоцветы были известны давно.

– Вы говорите совсем как один заезжий историк, который нежданно-негаданно появился в нашей экспедиции. Ну прямо живая ходячая история! Послушать его так все камни известны со времен Тамерлана. Нашим геологам нечего не осталось открывать, – едко заметил Виннер. Я понял, что совершил промах, задев патриотические чувства руководителя геологической службы. И воздал похвалу его геологам обследовавшим за короткие сроки такую громадную территорию, изобилующую такими непревзойденными камнями.

– Да, ладно уж! – отмахнулся Виннер.

– Время покажет, кто, где и когда открыл тот или иной камень. Важнее всего чтобы он был в достатке и хорошего качества.

Мы перешли с ним на сугубо деловую тему и к концу разговора я задал Виннеру мучавший меня вопрос.

– А где мне найти вашего историка. Как его зовут?

– Салихов Сердар Алиевич, – ответил главный геолог, заглянув в лежавший на столе блокнот. Приехал в Ташкент из Татарии, неделю проработал у нас в геологических фондах, собирал сведения о камнях, которые добывались для строительства дворцов и украшений при правлении Тамерлана. Более того, увязался с нашими геологами и уже побывал на Бирюзакане и что удивительно на жиле «Аметистовая».

– Могу ли я встретится с ним сегодня?

– Не удастся – он в очередной поездке и обещал вернуться через неделю. А вам могу предложить съездить на Бирюзакан, в Исфару на месторождение великолепного гипса-селенита, посетить там древние бирюзовые копии ну и заехать на жилу «Аметистовая», на которую всех тянет. Вам повезло: как раз завтра утром туда отправляется машина с геологом Анваром Шарматовым. Он знаток всех интересующих вас мест и будет вашим гидом. Вы, где предполагаете остановится в гостинице или у нас при экспедиции?

– Я не чиновник, а полевой геолог, привыкший к походным условиям.

– Вот и отлично! Возьмите на складе спальный мешок и располагайтесь в камеральном помещении геологов. Помещение сейчас свободно – все геологи в поле. Ну как такой вариант устраивает?

Я поблагодарил Виннера и покинул его кабинет, посвятив остаток дня знакомству с камнями Средней Азии в музее экспедиции и в камнерезном цехе, где производилась всесторонняя обработка «сырого» камня. Природный камень на глазах преображался превращаясь в различные украшения, письменные приборы, шкатулки, вазы и многое другое. И здесь я к совей радости снова увидел свой камень в руках молодого камнереза, пытающегося сделать из него шкатулку. Этим мастером оказался Руфат – дружок моего водителя с которым я ехал из аэропорта.

– Что скажешь об этом камне? – поинтересовался я у него.

– Очень необычный, не простой. К нему индивидуальный подход нужен – как к женщине. А цвета в нем как на бухарском халате – заглядишься! Вот только название геологи придумали длинное – не запомнишь!

– За названием дело не станет, – сделаем его короче, – пообещал я. – И камня этого будет больше и лучше. Я уверен!

– Хорошо если так, – ответил Руфат. – Этот камень наш можно сказать исторический!

– Кто тебе это сказал? – удивился я.

– Да, один человек, приезжий заглядывал к нам, говорят ученый, историк.

Я понял, что вездесущий Салихов побывал и здесь оставив свой неуловимый след.

Тайна древних копей

Я проснулся рано, под звуки машины. В просторном помещении камералки, где прошла моя ночевка было душно, несмотря на открытое настежь окно. Косые лучи солнца скользили по белым стенам комнаты, увешанной большой геологической картой Советского Союза и отдельными картами среднеазиатских республик и некоторых месторождений самоцветов. Неожиданно дверь бесшумно приоткрылась и из нее выглянуло круглое настороженное лицо, а затем появилась и вся плотная, коренастая фигура молодого человека в зеленой экспедиционной форме. Я сразу подумал, что это и есть мой гид.

– Доброе утро! – произнес он мягким баритоном. – Меня зовут Анвар. Виннер поручил мне провезти вас по нашим объектам. Вы готовы ехать?

– Да, конечно! – ответил я, приглядываясь к своему гиду.

– Тогда собирайтесь, – деловитым тоном произнес он. – Я буду ждать вас во дворе возле «Газика». Да, не забудьте захватить спальный мешок, дорога у нас длинная. Я быстро собрался и покинув душную камералку вышел во двор. Возле старенького вездехода «Газ-69» суетился Анвар и молодой русоволосый водитель.

– Сейчас заедем в чайхану «Салом» – она здесь под боком, заправимся и в путь к самоцветам, – улыбнулся Анвар.

Несмотря на ранее утро чайхана, утопающая в зелени и дразнящая аппетит своими запахами была открыта. Чайханщик поставил на наш стол медный чайник с крепко заваренным зеленым чаем по-ташкентски и плов. Заправившись тронулись в путь. Дорога от Ташкента обросла фруктовыми садами. Ярко-зеленая, ослепительная под южным солнцем зелень. А вдоль дороги тянулись домики белого, розового, желтовато-золотистого цвета, чайной розы. Эти краски наверно предназначены чтобы согревать душу в любое время года, как и лучезарное бирюзово-голубое небо. Клубится пыль из-под колес геологического «Газика», а в лицо дышит встречный ветер. За рулем молодой парень Володя Сорокин из Подмосковья. Как попал в Ташкент? Как и многие приехал на стройку восстанавливать Ташкент после землетрясения. Проработал на стройке водителем, прослышал про экспедицию и геология его увлекла. Третий год с геологами ездит, нрав веселый, общительный, умеет слушать, не перебивая (ценное качество), но когда начинает говорить сам, то уже не может остановится – ему нужно разрядиться до конца. Любит песни Высоцкого и наши геологические, часто напевает, крутя баранку:

«Все перекаты, да перекатыПослать бы их по адресуНа это место уж нету картыТеперь плывем-плывем по абрису…»

Эта песня родилась где-то в Сибаре у первопроходцев, но вот перекочевала в Среднюю Азию. И где бы геологи не работали они поют одинаковые песни, ибо геологическое братство не знает границ. С моим гидом Анваром у меня с первого дня установились товарищеские отношения. Выпускник Ташкентского университета самозабвенно полюбил свою бродячую профессию, побывал на многих месторождениях Средней Азии, знает и любит родные камни. И пока мы были в дороге постоянно обменивались информацией. Анвар рассказывал о самоцветах Средней Азии, а я делился воспоминанием о монгольском камне. Мы объехали с ним немало геологических объектов, представляющих чисто профессиональный интерес, на которых останавливать внимание не буду. Основная цель к которой я стремился с самого начала была жила «Аметистовая». К ней мы подбирались долго, сложными путями. Стояла летняя изнуряющая жара, солнце жгло немилосердно, а в душной раскаленной кабине машины дышалось как в сауне. После нескольких мучительных часов автопробега по солнцепеку уже к вечеру мы добрались до предгорья Кураминского хребта. Перед глазами возникла панорама вытянутых в цепочку сглаженных сопок, представляющих собой сплошные коренные выходы пестроцветный пород, напоминающих разрезанный слоеный пирог. Спустившись по широкому сухому руслу, машина урча и переваливаясь с боку на бок, свернула немного в сторону остановилась на относительно ровной и широкой площадке возле брезентовых палаток. Так мы наконец подъехали к полевому лагерю поискового отряда геологов, работающих на жиле «Аметистовая». Нас встретили радостными возгласами, приветствиями, усадили возле дымящегося костра, напоив крепким зеленым чаем, накормив настоящим узбекским пловом, умело приготовленным на костре. Встреча с коллегами по профессии всегда интересна и греет душу. А в ту ночь на жиле «Аметистовая» мы долго не ложились спать, сидели у костра, попивая зеленый чай и немножечко «огненной воды», которую я прихватил на особый случай. Говорили «за камень» вообще, и о том, что нашли в этом пустынном и неприглядном на первый взгляд месте. Уже за полночь, забравшись в холодный спальный мешок я забылся тем неглубоким тревожным сном, когда в настороженном мозгу скользили как льдины разорванные фантастические ведения. Под утро я проснулся от какого-то оглушительного раската, похожего на обрушившуюся в бездну скалу. С трудом разомкнув веки я выбрался из спального мешка и вышел из палатки. В лицо пахнуло утренней свежестью и ледяным холодком. Звуки похожие на обвал исходили с ближайшего холма, смутно темневшего в сизом предрассветном тумане. Спать уже не хотелось и какая-то неведомая сила подхватила меня и потянула к холму, откуда раздавались странные звуки. Дойдя до него я поднялся по склону и пройдя немного по нему неожиданно наткнулся на вырытую канаву – еще свежую геологическую выработку на жиле «Аметистовая». Возле канавы были сложены кучи камней, сливавшиеся с поверхностью. Я присел у канавы пытаясь разглядеть камни, но это не удавалось. Между тем предрассветные сумерки таяли и открывали резко очерченные и оголенные ребра холма.