Напиши мне ответ - Николай Федоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, умора. На дуэль, значит, меня вызывает. Хорошо. Я ему покажу труса!
— Говори прямо: принимаешь вызов?
— Принимаю!
— Оружие?
— Рогатки. Устроит?
— А кто будет твоим секундантом?
— Да хоть бы Петька. Петька, пойдешь ко мне в секунданты?
— А что мне надо будет делать? — спросил секундант Петька.
— Ничего. Сиди и смотри комедию.
— Только вы тогда уж не камнями стреляйтесь, а желудями. Они тоже твердые.
— Соображаешь. Прощаю десять щелбанов. Слышь, Серый, желудями будем стрелять.
— Идет, — сказал я. — Встречаемся на этом месте через полчаса.
Я побежал домой, набрав по дороге несколько желудей.
— Ну? — спросил Генка.
— Он согласен. Его секундантом будет Петька. Встречаемся во дворе через полчаса.
— А оружие?
— С этим хуже. Он выбрал рогатки.
— Ну и что?
— Ты же знаешь, как он из рогатки стреляет. С двадцати шагов в портфель попадает.
— Ерунда.
— Нет, не ерунда. Вот я тут желуди принес, потренируйся пока.
Я покопался в столе и нашел свою старую рогатку. Резинка немного рассохлась, но делать было нечего. Я протянул рогатку Генке и поставил в углу комнаты спичечный коробок.
— Стреляй.
И Генка стал стрелять. Но желуди летели куда угодно, только не в коробок.
— Долго целишься, — сказал я. — Если долго целиться, то руки начинают дрожать. И потом почему ты правый глаз прищуриваешь? Левый надо.
— А мне так удобнее.
— Не может тебе быть удобнее. Ты же не левша. Стреляй еще и долго не целься.
Генка вскинул рогатку и торопливо выстрелил. Раздался звон, и стакан, стоявший совершенно в другом углу комнаты, разлетелся на кусочки.
— Сорвалось, — мрачно сказал Генка.
— Ну и мазила! — сказал я. — Ты нам сейчас все стекла перебьешь. Нет, тебе только со слонами на дуэлях драться. И то с пяти шагов.
— Рогатка у тебя какая-то кривая. Вот если бы на шпагах… Вжих-вжих! — и Генка запрыгал и замахал руками.
— Ну, правильно. Я же тебе сразу на швабрах предлагал. Ладно. Нам пора.
Васька с Петькой по-прежнему были во дворе. Мы подошли.
— Начнем, что ли? — сказал Васька, доставая из-за пазухи огромную рогатку.
— Предлагаю стрелять с десяти шагов, — сказал Генка.
— А мне хоть с тридцати, — небрежно ответил Васька.
Тогда я воткнул в землю прутик, отсчитал пять шагов в одну сторону, провел там черту, потом пять шагов в другую — и тоже провел черту.
— Можно начинать, — сказал я.
— А кто первый стреляет? — спросил Васька.
— Ты, — сказал Генка. — Как вызванная сторона.
— По местам! — сказал я.
Дуэлянты заняли позицию.
— Ну, держись, крокодил Гена! — сказал Васька и зловеще вложил желудь в резинку.
— Генка! — крикнул я. — Встань боком и прикройся рогаткой! Это разрешается.
Но Генка не двигался. Он стоял и как завороженный смотрел на ужасную Васькину рогатку. Васька лихо вскинул руки и, не целясь, выстрелил.
— Ой! — Генка схватился за лоб и закружился на месте.
— Ген, очень больно? — растерянно спросил Васька и подошел.
— К барьеру! — прохрипел Генка.
— Чего? — не понял Васька.
— На место, на свое место встань, — сказал я. — За ним выстрел.
Васька возвратился назад. Генка поднял рогатку и начал целиться. Целился он долго, старательно прищуривая правый глаз. Я уже был совершенно уверен, что он промахнется. И вдруг я увидел, что за Васькиной спиной появилась Зинка Пилюгина со своей бабушкой!
— Стой! — закричал я не своим голосом.
Но было поздно. Генка отпустил резинку.
— А-а-а-а!!! Бабушка-а-а! Они стреляются! — закричала Зинка, хватаясь за ухо.
— Все назад! — крикнул Васька и вместе с Петькой рванулся прочь.
— Бежим! — закричал я.
Но Генка не двигался. Он хлопал глазами, растерянно глядя на Зинку и совершенно не понимая, что же произошло. К нему подскочила Зинкина бабушка и схватила его за воротник.
— Хулиганы! Настоящие хулиганы! — запричитала она. — Ребенок не может спокойно по своему двору пройти. Ну, погоди, негодник. Я к родителям твоим пойду, в школу пойду к директору! Я до милиции доберусь! Вот они, преступники, откуда берутся!
— Они и в школе безобразничают, — запищала Зинка. — Из трубочек плюются, курят во дворе. А вчера в кабинете географии парту сломали. Они и Васька еще, который вот убежал. А Васька, так тот в меня сегодня морковкой кинулся. И обзывался.
— Ну, я им покажу! Я и до Васьки этого доберусь. А к тебе, Петров, сегодня же домой зайду. Идем, Зинаида.
Они ушли. А Генка молча стоял и ковырял землю ботинком.
— Эх, зря ты, Геныч, связался с этим, — сказал я. — Нашел из-за кого на дуэли драться.
— Да я и не из-за нее, — тихо сказал Генка. — Я так, вообще… Нельзя же ни за что в человека огрызком кидаться. Пусть даже в Пилюлю.
Магнитофон
В тот день я пошел учить уроки к Генке.
Генка открыл дверь и стремительно потащил меня в комнату. На столе, сияя никелированными пластинами, стоял магнитофон. Но не просто магнитофон, а переносный транзисторный, чуть больше коробки из-под пирожных.
— Гляди, — сказал Генка, — дядя Игорь подарил. «Орбита» называется. Ух, теперь заживем! Хочешь — музыку записывай, хочешь — себя. А главное — переносный. Идешь так по улице, а он тебе песенки играет.
И Генка, взяв магнитофон, изобразил, как он пойдет по улице.
— Но ты еще самого главного не знаешь, — продолжал он. — Скоро мы с тобой отличниками станем. Ты что-нибудь про обучение во сне слышал?
— Вроде слышал.
— Ну так вот. Записываем на пленку какой надо параграф, включаем магнитофон и ложимся спать. Просыпаемся — и все выучено. Уловил? А теперь давай послушаем, какой у тебя голос на магнитофоне.
Генка достал микрофон, подключил его и, покрутив какие-то ручки, сказал:
— Ну, говори.
— А что говорить-то? — спросил я.
— Что хочешь, то и говори.
Но у меня в голове ни одной мысли. Слова все куда-то разбежались.
— Не знаю, что говорить, — сказал я.
— Ну хоть полай.
Я залаял.
— Хватит, — сказал Генка. — Разлаялся. Ты лучше спой чего-нибудь.
— А чего?
— Откуда я знаю. Чего-нибудь.
И я как можно громче запел:
Из полей уносится печаль…
Но тут Генка стал чихать, и я перестал петь.
— Теперь послушаем, что получилось, — сказал он.
Запись вышла хорошая, и мы смеялись до слез. Особенно здорово записалось мое пение и Генкино чиханье.
— А сейчас — за дело, — сказал Генка. — Что там на завтра учить?
— Я думаю с географии начать. Помнишь, Анна Михайловна грозилась тебя спросить. Да и у меня всего один трояк.
— География так география, — бодро сказал Генка. — Что там задано?
— Реки Западной Сибири.
Я открыл учебник, и Генка медленно, с выражением прочел страницу об этих реках.
— А теперь — спать.
Он лег на кровать, я — на диван. Сначала я слушал запись, потом перестал, но уснуть не удавалось.
— Генка, — сказал я, — не уснуть никак.
— А ты постарайся, — ответил он с кровати. — Учиться всегда тяжело.
— Магнитофон мешает, — сказал я.
— Мне тоже мешает, — признался он.
— Знаешь что, — сказал я, — давай пока его выключим. Когда я усну, ты его включишь. И я один во сне поучу. Потом ты меня разбудишь. Тогда я подежурю, а учить во сне будешь ты.
— Идет, — сказал он.
Магнитофон замолчал, и сразу стало так хорошо, тихо…
Разбудила нас Генкина мама. На улице уже горели фонари, а по телевизору должен был начаться детективный фильм.
— Что-то я ничего не запомнил, — буркнул я.
— А ты и не мог ничего запомнить, — мрачно сказал Генка. — Пока я ждал, когда ты уснешь, я и сам уснул. А магнитофон молчал.
— Что же делать?
— Есть идея. Тебя ведь завтра не обязательно спросят.
— Могут и не спросить.
— А меня точно спросят. Так вот. Берем завтра в школу магнитофон с записью этого материала. Когда меня вызовут, ты незаметно включишь магнитофон, и все подумают, что я отвечаю.
— Но ведь ты должен будешь рот открывать?
— Ерунда. Рот я открывать буду. А чтобы не заметили, что это не я говорю, я голову пониже опущу. Будто думаю.
Я согласился, и мы пошли смотреть телевизор.
На следующий день география была первым уроком. Мы с Генкой сидим на последней парте, и замаскировать магнитофон было просто. Все расселись, вошла Анна Михайловна и первым, как мы и ожидали, спросила Генку.
— Сейчас Петров расскажет нам про реки Западной Сибири, — сказала она.
Генка встал, опустил голову и зашевелил губами. Я врубил звук и включил магнитофон. Через несколько секунд оттуда послышался мой сдавленный голос: «А что говорить-то?» — «Что хочешь, то и говори», — отвечал Генкин голос. «Не знаю, что говорить», — сказал мой голос. «Ну хоть полай», — сказал Генкин голос. Я похолодел. Генка перепутал кассету, и вот из магнитофона понесся лай.