Ноа - Марк Леви
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда рабочий день заканчивается и ее ученики разбредаются по парку или отправляются в библиотеку, она идет в супермаркет, неспешно проходится по отделам, выбирая быстрый ужин, который съест перед ноутбуком, пока будет готовиться к завтрашним занятиям. Вечерами пиксельное окно связывает ее с внешним миром. Иногда, между полуночью и половиной второго, она перекидывается парой слов с Матео. Дату и время очередного тайного свидания она узнает из зашифрованного сообщения. Матео в Риме, но их сообщения проходят через множество серверов, разбросанных по всему свету, и каждый раз через разные. И даже несмотря на эти меры предосторожности, они нарушают правила безопасности.
С тех пор как досье «Андорра» было обнародовано, члены «Группы 9» по мере возможности избегают общения между собой. Киберполиция стран, где властвуют хищники, ищет тех, кто передал прессе миллионы обличающих документов. И, как будто этого мало, хищники объявили охоту за головами: частному агентству кибербезопасности, которое сумеет раскрыть личности хакеров, похитивших 298 миллионов долларов за одну ночь, в награду обещана шестизначная сумма. Хищение само по себе ничего не изменило в ситуации несправедливого распределения благ, но его жертвами были руководители крупных фармацевтических компаний. Если те, кто дерзнул их ограбить, останутся безнаказанными, это скажется на текущем распределении сил, а этого хищники допустить не могут. Кара, которая постигнет виновных, когда те будут пойманы, отвратит других от попыток сопротивления. Чтобы стать новыми повелителями мира, хищники должны быть единственными, кто внушает страх.
Вот только никакая киберполиция, никакой «серый» хакер не может помешать общению Екатерины и Матео. Ничто не в силах запретить любовь, жаждущую жить, даже если это чувство связало двух одиночек, которые любить не умеют.
* * *
Воскресенье, Тель-Авив
Дженис ворвалась в кабинет Эфрона. Редактор ежедневной газеты «Гаарец» хотел было напомнить ей, что элементарные правила вежливости требуют стучаться перед тем, как войти, но, увидев перекошенное лицо сотрудницы, передумал.
– Это люди Лучина, – бросила она, взгромоздившись на край стола.
Эфрон перевел глаза на свои бумаги.
– У тебя есть доказательства?
– Да все это знают, и ты тоже. Он держит прессу в узде, конфискует у журналистов оборудование, сажает их, а если не сажает, то приказывает избить. А теперь еще и убивает посреди бела дня.
– Все так, но в случае с Дарьей у нас нет ничего конкретного. Мы обязаны не делать необоснованных предположений. Работа Дарьи многим мешала. Не только Лучину, но и поддерживающим его олигархам.
– Конечно, они его поддерживают, он ведь их кормит. Расследование закончится ничем, и это тебе тоже известно, – буркнула она, вытаскивая пачку сигарет.
– Не кури у меня в кабинете, пожалуйста! Напоминаю, что в офисе курить запрещено законом.
– Я за этот закон не голосовала, – отвечала Дженис, закуривая.
– Я потрясен не меньше тебя, все журналисты скорбят, но…
– Если скажешь, что это риски нашей профессии, напишу заявление об уходе.
– Кишка тонка!
Дженис подошла к окну, погруженная в раздумья.
– Представляешь, ее дочери всего пять!
– Открой окно! – раздраженно приказал Эфрон.
– Хочу поехать на похороны.
– За свой счет или за мой?
– Я все оплачу сама, не переживай.
– Что же тебе нужно, если не аванс?
– Виза. Придумай какое-нибудь интервью с чиновником, чтобы польстить белорусским властям. Они такие тщеславные, точно купятся.
– Польстить властям, ты серьезно? Сама знаешь, они редко дают аккредитацию иностранным журналистам. У тебя же есть связи повыше, в правительстве, – Ноа могла бы сделать тебе визу. Кстати, ты не в курсе, как у нее дела?
– Нет. То есть да… – промямлила Дженис. – Она сейчас очень занята.
– Но у нее все в порядке?
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что последние месяцы, когда я о ней заговариваю, ты делаешь постную мину.
– Мы поругались, – солгала Дженис – она так и не нашла в себе сил рассказать Эфрону об исчезновении Ноа.
Полгода назад из квартиры Ноа испарились все следы ее пребывания. И с тех пор о ней ничего не было слышно. Когда Дженис явилась в штаб израильской разведки, надеясь узнать, что произошло с ее лучшей подругой, начальник Ноа встретил ее очень холодно и быстро выпроводил. Все, что осталось от Ноа, – очередная звезда Давида на белой стене – память об агентах спецслужб, погибших на задании.
– Попробуй получить туристическую визу, – предложил Эфрон.
– Туристическая поездка в серый зимний Минск? Как-то неправдоподобно, – откликнулась она, барабаня по экрану смартфона. – Хотя…
– Что «хотя»?
– Музей Марка Шагала в Витебске.
– Не знал, что в Беларуси есть такой музей.
– Я могла бы немного поважничать и поэпатировать тебя, но, если честно, я сама только что прочитала об этом в сети. – Она помахала смартфоном в воздухе. – В этом музее выставляют его цветные литографии из серии «Двенадцать колен Израилевых». И разве можно написать достойный материал о художнике, не побывав в доме, где он провел детство?
– Ты невыносима. Хотя, пожалуй, – задумчиво сказал Эфрон. – Шесть полос о Шагале в воскресном выпуске – не такая уж плохая идея. Я давно ничего о нем не читал.
– Так как насчет визы? – гнула свою линию Дженис с легкой улыбкой.
– Ладно, я этим займусь. А теперь можно мне поработать?
Дженис направилась к двери и уже на пороге обернулась:
– Мог бы пожелать мне удачи.
– Со статьей? Кажется, ты уже вышла из этого возраста.
– С судебным разбирательством, которое начнется завтра, в Лондоне.
– Завтра? Прости, не знал.
– Если бы ты хоть немного меня поддержал тогда, то знал бы.
– У тебя проблемы не из-за твоих статей, а из-за речи на конференции. Как бы я объяснил, что мы оплачиваем тебе адвоката, с нашими-то убытками?
– Журналистика – командная игра, Эфрон. Ответственность в равной мере несут те, кто пишет, и те, кто печатает. Мои высказывания в адрес Кэша неотделимы от расследования делишек этого продажного миллиардера, а его я проводила для тебя.
Эфрон нахмурился и уткнулся в бумаги.
Дженис вернулась в редакцию, собрала вещи и отправилась домой.
* * *
Похороны коллеги, чьей отвагой Дженис восхищалась еще до того, как ей
