Мы проиграли - Иван Колпаков

– Мама, ты жалуешься бабе на меня? – спросил я ее через некоторое время, когда смог преодолеть страх узнать какую-то сокровенную правду.

– Нет, фантик, я говорю про твоего папу, – выдохнула мама.

И вдруг я увидел, как ускоряется кинолента памяти, показывая мне быстро сменяющиеся кадры приходов и уходов того бородатого дядьки в белом плаще, вот он гулко смеется, вот он шарит по карманам, вот он выуживает оттуда пятирублевые купюры – новые и гладкие, вот он смотрит на меня, а я прячусь за бабушкину ногу, и я не знаю, чего он от меня хочет, а сам я ничего от него не хочу. Я хочу щелкать переключателем старого черно-белого телевизора и грызть парафинового слона.

От него я не хочу ничего.

Впервые эпиграф с цитатой из какого-то дурацкого путеводителя мне встретился, кажется, у Мишеля Уэльбека. Точнее – нет, это был не путеводитель, а разговорник. И эпиграф соответствующий: «О чем вы спорите? О чем вы думаете?» или что-то в этом роде, то есть две или три расхожие фразы, часто используемые в разговоре. Мне очень эта затея понравилась, я даже где-то уже использовал этот прием, и мне он до сих пор не надоел – искать эпиграфы в неожиданных книгах и вставлять их тоже как-нибудь неожиданно в текст.

В этом смысле едва ли не идеальный эпиграф – просто иностранное слово с переводом, со всеми возможными коннотациями, или маленькая главка из толкового словаря, которая как бы сообщает читателю о неоднозначности предлагаемого произведения и возможных вариантах его прочтения. Хотя множественность толкований и множественность переводов, если развивать эту мысль, содержат одно-единственное послание – феномен не-понимания, или lost in translation.

Со времен Вавилонского столпотворения не написано ни одной книги, которую можно было бы правильно понять.

Кстати, многие не любят Мишеля Уэльбека. Причин для этого предостаточно: его, например, переводят не очень хорошо, к тому же иные носятся с ним – действительно – как с писаной торбой (ну вот я, например, меня даже перевод не смущает). Но он многократно, тысячекратно лучше Фредерика Бегбедера, у которого тоже есть корона типа главного французского писателя современности.

Бегбедер, конечно, написал пару неплохих вещей. Если вышвырнуть всю эту левацкую пошлятину из «Windows on the World», то получилась бы вообще превосходная книга, со множеством тонких, умных рассуждений, несмотря на конъюнктуру, определившую ее появление на свет. Но. (Тут без объяснений).

В своей последней книге «Возможность острова» Мишель Уэльбек очень смешно рассказывает, что журнал GQ (а его русская версия мне очень нравится), оказывается, – журнал для педерастов («Джи Кью» сначала ориентировался не на педерастов, скорее наоборот, на мачо в квадрате: девки, тачки, чуть-чуть военных новостей; правда, через полгода они вдруг обнаружили, что среди покупателей журнала огромный процент геев, но для них это была неожиданность, они вряд ли рассчитывали именно на такой эффект»).

В той же «Возможности» имеется еще одна хорошая цитата – «Естественно, мы переспали в первую же ночь; так всегда и бывает в серьезных отношениях».

По-французски «Возможность острова» звучит вообще как музыка – «La possibilite d'une ile». Книгу эту я прочитал год назад, а сейчас просто вспомнилось.

Мне ни разу не удавалось переспать в первый же день с теми девушками, с которыми я потом вступал в какие-то отношения.

Выходит, у меня не было серьезных отношений? Экий я, оказывается, старомодный.

Но мысль верна, я так чувствую.

А это ведь Томас Вулф сказал, что «Каждый человек – это остров»? Удивительно, я даже не вспомнил эту фразу, когда читал «Возможность острова».

«Красота есть обещание счастья».

Есть клип у группы Air, в котором разговаривают две жевательные резинки – основная тема к «Virgins Suicide», но я этот фильм не смотрел, хотя очень хочется. Было время, когда мне сама песня эта очень нравилась, и я слушал ее очень часто, хотя о чем она? Там простые и чудесные слова вроде

I’m a high school lover,and you’re my favorite flavor,

и вот эти вот жвачки – кто их придумал в клипе снять? Молодцы какие, ей-богу, лучше ведь и не придумаешь.

А в Англии нет темного или светлого пива. Есть – с пузырьками и без пузырьков.

И вот на ночь еще один перевертыш. Счастье есть красота обещания.

Мама говорит, это счастье – пережить день, когда Юрий Гагарин полетел в космос, счастье быть со всеми в толпе, в той толпе, беснующейся, нацепившей на головы дурацкие бумажные ракеты, целующейся и ликующей. Сча-стье.

Но мама, говорю я, представь себе, полетел бы Герман Титов. Человек с именем еще более прекрасным, чем Юрий Гагарин. Герман Титов – это же музыка, это техно, по одним только этим буквам можно нарисовать портрет. А можно и не рисовать, ты ведь хорошо знаешь, какое у него лицо? Великолепное, благородное, мужественное лицо, лицо настоящего героя. Герман Титов написал книгу, которая называется «700 000 километров в космосе», и умер в один год вместе со своим веком – в 2000-м. Вот таким был Герман Титов.

Мама вздыхает и проводит пальцем по столу, стирая небольшую кляксу от кофе. Молчим.

Но вообще ты знаешь, мама, говорю я наконец, я тоже очень люблю Юрия Гагарина. Вот быть такого не могло, чтобы он полетел – с этим его дурацким развязавшимся шнурком, деревенским прошлым и мелким ростом, с этой его дежурной офицерской улыбочкой. Не могло такого быть, а вышло именно так.

И Титов в роли первого космонавта смотрится так же неуместно, так же неуместно, ну как кто? Ну как Пирс Броснан.

А я концерт Пахмутовой и Добронравова, посвященный Гагарину, вчера смотрела, говорит мама. Вслушивалась в слова, и они оказались такими хорошими.

«Отсутствие» в том варианте, в котором оно вышло на альбоме «Негоро», – одна из моих любимых песен у «Мегаполиса». Причем мне почему-то казалось, что текст принадлежит Бродскому, потому что Олег Нестеров спел несколько его стихотворений, включая «Рождественский романс», «Там» и что-то еще. Меня можно понять, тем более что «Отсутствие» вполне мог написать Бродский: и по теме, и по стилю на него похоже.

Так или иначе, я начал разыскивать текст песни в интернете, искал сначала по «Мегаполису» (безрезультатно), потом по Бродскому (безрезультатно, естественно). Потом нашелтаки занимательную ссылку, там заметка про какого-то великого поэта Юрия Поликарповича Кузнецова. Я, наверное, демонстрирую свое глухое невежество, но я о нем впервые слышу и его «выворачивающие душу пророческие стихи» и «беспрецедентную поэму вселенского масштаба» «Сошествие во ад» (название уже пугает) не читал.

Там еще написано так: «Кузнецова всегда отличала тяга к эпичности, предпочтение символа метафоре и ощущение вселенского трагизма. Он воспринимал предназначение поэта в мессианском духе, напоминая, что «творцы эпоса были певцами, а пророки – поэтами». Однако он не был склонен преувеличивать долю сакральной подоплеки в своих стихах, прямо заявляя: «Моя поэзия – вопрос грешника. И за нее я отвечу не на земле»; и судя по этим строкам, Кузнецова мне читать ни фига не охота.

В этой же заметке написано, что «запредельно минорное «Отсутствие» – песня о высшей степени богооставленности», красиво, конечно, но в отрыве от остального творчества Кузнецова – как-то не в кассу.

Пошел дальше гулять по интернету, обнаружил, что «Отсутствие» – стихотворение аж 1967 года (сам Кузнецов родился в 1941-м). В другом месте: «поздний Кузнецов жизнь приравнивает к смерти», таков, мол, результат его поэтических поисков, что, кстати, очень похоже на Бродского. В какой-то момент мне начало казаться, что проще найти не издававшиеся никогда дневники подростка-Мамардашвили, чем текст этого «Отсутствия». «Отсутствие» в интернете отсутствует. Короче говоря, я все-таки его нашел, потратив битый час. Я читаю и знаю, что:

Ты придешь, не застанешь меняИ заплачешь, заплачешь.

…

Стул в моем пиджакеТебя сзади обнимет за плечи.А когда ты устанешь,Он рядом всю ночь просидит.

Считается, что каждый человек проходит через особые периоды, во время которых он пытается подвести промежуточные итоги своей жизни и наметить ориентиры на оставшееся время. Как правило, они именуются кризисами – как в положительном смысле (известно, что кризис – единственный и естественный способ развития), так и в отрицательном (всякий кризис сопровождается стрессом).