Чертово колесо - Михаил Гиголашвили

— Мне эти твои наркоманы неинтересны. Кукусики-Мукусики!.. Я тебя жду, жду, а ты...

— Послушай, я же не виноват, что этот проклятый Кукусик куда-то провалился! — огрызнулся Ладо. — Я и так умираю, напились потом... А еще ты меня грызешь! Мне плохо!

— А мне, по-твоему, хорошо?! — взвилась Нана.

Последовали привычные упреки в эгоизме, хамстве, жалобы, угрозы. Он равнодушно внимал им, от всей души желая, однако, чтобы Нана сейчас оказалась рядом. Он так и сказал ей.

— Да я прекрасно знаю, чего тебе от меня нужно, — вздохнула она. — Только одного! Знаю! Хотя и этого, видно, уже не надо, раз вчера не явился... А могли бы побыть хоть немного по-человечески, в квартире... — Затем она заявила, что больше не собирается выбегать «на часок», что она не шлюха по вызову, что все это ей осточертело: — Я хочу семью, детей, свой дом, а вместо этого, как собачонка, бегу, куда поманишь! Все знают, что я твоя любовница! Пальцами показывают! А я хочу жить нормально!

— Но что же делать? — спросил он, окончательно просыпаясь и сознавая справедливость ее доводов.

— Раз ты все равно не собираешься на мне жениться, тогда будем считать, что я свободный человек и могу делать, что хочу! — заключила она металлическим голосом.

— Давай, делай, запретить не могу...

Она недобро засмеялась:

— И сделаю! И так сделаю, что ты, мой милый, даже и не узнаешь никогда! И получше тебя есть. И с деньгами. И не вечно больные, как ты... Раз уж я и так опозорена, раз ты сделал меня шлюхой, лучше мне стать любовницей какого-нибудь дельца... Хоть деньжат соберу на будущее!

— Да какой шлюхой я тебя сделал?! Ты в своем уме? Мало было у тебя до меня? Не пугай! — начал старую песню Ладо, зная, что она права, а он опустился и балансирует над ямой.

Его участь незавидна: цена укола равна месячной зарплате Ладо... Это же — как чума и холера... Предположим, решил не колоться, сбросил ломку, но вот звонят, говорят, что в городе появилось хорошее лекарство, можно выгодно купить — и все! Хватаешь последнее, занимаешь у соседей, воруешь у родителей, отнимаешь у сына, клянчишь у черта-дьявола, бежишь, берешь, колешься, садишься на иглу — и пошел по новой... А тут еще Нана с упреками!

А та продолжала на повышенных тонах:

— Посуди сам: мне тридцать лет, у меня ничего нет, а я сижу и жду, как дура, когда ты потащишь меня в какую-нибудь заплеванную дыру, вроде подвала этого недоноска Художника, и потрахаешь в грязи, причем за это время три раза постучат и два раза позовут со двора пьяницы и морфинисты. Все! Я так больше не могу! Жизнь проходит, мой милый! Завтра ты найдешь себе новую, молодую девицу, а меня выкинешь, как тряпку! Нет уж, лучше я сама тебя брошу, пока не поздно!

Вдруг с улицы донесся голос Серго Двали. Ладо сказал:

— Извини, подожди, кто-то зовет, — накинул халат и спустился в подъезд.

Серго обтирал платком лысую голову:

— Слушай, Ладо... Такое дело... Там в машине Нугзар и Сатана, оба в ломке, все от них прячутся... надо что-нибудь найти для них, а то не отстанут... Все объездили — нигде ничего нет. Одна дырка осталась — Рублевка на Авлабаре[6]. Ты можешь зайти к нему? Тебя он не боится. Сходи к нему, возьми, ради бога, а то они меня съедят. Мне Рублевка не дает, я ему много задолжал, а тебе он даст, тебя он уважает...

Ладо совсем не хотелось встречаться с вором и бандитом, но на улице хлопнула дверца машины, и в подъезд вошел Сатана.

— Ну что, есть? — спросил он у Серго, не здороваясь с Ладо и не глядя на него.

Серго растерянно пожал плечами. По его лицу Ладо понял, что все это ему очень не по душе.

— Можешь взять лекарство? — уставился Сатана в упор.

— Могу, если есть.

— Поехали, — коротко приказал Сатана.

— Сейчас, халат переодену...

— Не надо! — И Сатана крепко ухватил Ладо за руку. — Так поедем.

— В халате? — удивился Ладо, чувствуя, как лапа Сатаны впивается в его локоть.

— В халате даже лучше. Если что, скажешь: сосед, зашел за сигаретами. Давай, давай, поехали!

И Сатана, схватив другой рукой Серго, силой поволок обоих на улицу.

В машине, на заднем сиденье, полулежал Нугзар. Он хрипло дышал, утирая лоб и сплевывая прямо на пол. Увидев Ладо, он что-то неопределенно пробурчал и плотнее натянул на плечи чехол, сорванный с сиденья. Его трясло.

По дороге Сатана материл Серго и пару раз довольно сильно хлопнул его по лысине (Серго имел несчастье когда-то учиться с Сатаной в одном классе). Нугзар, разлепив губы, спросил:

— Думаешь, есть у барыги лекарство?

— Кто его знает...

— По сколько он пускает?

— Было по полтиннику чек[7]. На двоих идет.

— Вот сучья морда! — Сатана, в очередной раз обматерив Серго, с силой ударил лапой по бардачку, а Нугзар покачал головой, сплюнул:

— Это вам один на двоих, а мы на такой дозе сидим, что мне одному и пяти чеков не хватит. Что за время! Что за жизнь пошла! Раньше спрашивали — сколько человек один чек ширяют, а теперь спрашиваем — сколько чеков надо одному человеку ширнуть! Голяк пришел! Где он держит лекарство? — через некоторое время спросил Нугзар.

— Не знаю.

— Как не знаешь? Ты же заходишь к нему, берешь у него, колешься с ним — и не знаешь, где у него лекарство спрятано? — повысил голос Нугзар.

Ладо не понравились эти намеки. Он ответил:

— Я кололся с ним всего два раза, по вынудиловке... Кроме меня, туда еще сто человек заходит!

— Ну, вот когда ты два раза заходил и кололся, откуда он доставал лекарство? — начал въедаться Сатана.

«Тут надо следить за каждым словом!» — подумал Ладо.

— Тогда он из холодильника вынул. Готовый раствор в пузыре.

— С кем живет эта гнида?

— С женой и сыном.

— У-у, знаю я его породу!.. — прорычал Сатана и щелкнул Серго по лысине. — Давай быстрее, козлина, умираем совсем!

Когда они приблизились к дому Рублевки, Сатана засуетился, вытащил из-под сиденья наган и сунул его в задний карман брюк. Тут до Ладо дошло, что именно они собираются делать.

— Кинуть его хотите? — спросил он, стараясь голосом не выдавать недовольства от предназначенной ему роли, — после кидняка он, ясное дело, потеряет Рублевку. Может, последуют и более крупные неприятности.

— А что же, бабки этой падле платить?! — возмутился Сатана, крутя по привычке клок волос на своей лохматой голове. За этот клок, торчащий в виде рога, а также за взбалмошный упрямый характер его еще в школе прозвали Сатаной.

— Ну и дела... — пробормотал Ладо.

— Что такое? — захрипел Нугзар.

— Могли бы хоть предупредить...

— Кого? Тебя? Отчеты тебе давать?! — злобно застыл Нугзар. — Значит, так... Серго сидит в машине и не выключает мотора. А ты позвонишь — и все. Дальше тебя не касается. Понял?

— Понял, — ответил Ладо, чувствуя холодок на спине. Рублевку он, конечно, потеряет...

В нужном месте Серго остановил машину.

— Сделаешь один? Или пойти с тобой? Трясет меня сильно, — сказал Нугзар.

— Обижаешь... Финку только дай.

Когда они вошли в подъезд, Сатана шепнул, обдав Ладо спиртным духом:

— Смотри, без глупостей! Не то голову отрежу! Звони! — и встал в стороне от обшарпанной двери.

На звонок долго не отвечали. Ладо в душе надеялся, что дома никого нет. Но вот раздалось шарканье, потом тишина — смотрели в глазок — затем стук упавшей цепочки, щелчок замка, и дверь приоткрылась. Ладо замешкался. Сильный толчок занес его в квартиру. Он споткнулся о порог и рухнул на пол. Сатана, кинувшись к Рублевке, резаным ударом свалил его с ног, ботинком наступил на руку и, приставив финку к горлу, хищно просипел:

— Лежать! Молчать! А то прикончу на месте! А ты осмотри квартиру, кто еще есть.

Ладо на деревянных ногах обошел затхлые комнатенки с облезлым ковром на стене. Никого. На галерее у шкафа жался мальчик.

— Никого. Сын.

— Дверь запри! — приказал Сатана и волоком, за шиворот, потянул Рублевку по полу в комнату. Ладо, не зная, что делать, поплелся в галерею. Из комнаты неслись звуки ударов, звон пощечин, брань Сатаны:

— Быстро! На стол все! Скорей! Лекарство сюда, на стол!

Сын Рублевки, мальчик лет десяти, побелев от ужаса, замер, слушал гнусную брань, глухие толчки и вопли Рублевки:

— Нету, нету! Ничего нету! Это не мое было, это чужое! Чарликино лекарство было, клянусь! Чарлик приносил, прятал тут, я ничего не знаю! Его опиуха!

— Не шути со мной — голову разнесу! Все сюда, на стол! — рычал Сатана.

Что-то звенело и падало. Рублевка визжал громче и громче:

— Нету, ничего нету! Кончилось! Ребенком клянусь, кончилось, нету!

— Ах, ребенком клянешься! — зловеще крикнул Сатана, ворвался в галерею, схватил мальчишку и поволок его в комнату, кинув через плечо: — И ты тоже сюда...

Ладо повиновался. В комнате, среди опрокинутых стульев и разбитой посуды, на скрипящей кушетке извивался Рублевка.