Плохая мать - Маша Трауб

Но Иван даже после этого не бросил жену, а записал эту красивую, но совсем чужую ему девочку на свое имя. Признал отцовство и дал ей свою фамилию и отчество. Старейшины села пооткрывали от удивления рты и ничего не сказали.

Бабушка при первой возможности уходила в редакцию, поскольку дома находиться не могла. Иван не работал и не собирался, пил местный самогон, страдал от любви и говорил, что жена сломала ему жизнь. А настоящий отец моей мамы – Георгий – содержал их семью, включая Ивана, потому как денег, которые зарабатывала бабушка, хватало только на «булавки». Законная жена Георгия – Зарина – часто брала малышку к ним в дом. Потому что ребенок ни в чем не виноват и потому что муж радовался. Но полюбить ее не смогла. Кормила, относилась к ней, как к родным детям, но не любила.

Еще через два года бабушка родила сына – мальчика с голубыми глазами и светлыми волосиками, которого назвали Костиком. И опять в селе все знали, кто отец – Иван. Костик – просто как под копирку.

А потом Иван пропал. Собрался и уехал в один день, как будто его и не было. Бабушка помыла полы в доме водой из колодца, как после покойника. Никто ничего не понял. Даже всезнающие соседки.

Я ведь хорошо помню Георгия – он всегда дарил мне подарки и называл на местном наречии «дидина», цветочек. Пожилой высокий мужчина, который так внимательно на меня смотрел, как будто хотел дырку прожечь. Законного «дедушку» я никогда не видела.

– А зачем он нам нужен? – спросила я маму.

– Возьмем у него денег.

– А он даст?

– Даст. Пусть попробует не дать.

– А у него есть деньги?

– Если нет, то достанет.

Я очень боялась, когда мама говорила таким тоном. Как будто это была не она, а совершенно другая женщина.

Все эти годы мама, переехавшая в столицу, посылала в село деньги. Бабушка их не тратила, а копила на сберкнижке. А потом неожиданно на счете осталась странная сумма – ноль рублей, десять копеек. Бабушка тогда холодильник хотела купить, к маминому приезду. Но пришлось брать напрокат.

– Посиди тут на лавочке, – сказала мне мама.

Мы приехали в очень красивый дом отдыха. Все говорили шепотом, и вкусно пахло едой – я сидела напротив кухни.

– Мам, я кушать хочу. Очень, – сказала я.

– Потерпи еще чуть-чуть, – попросила она и ушла.

Она появилась в конце тропинки. Рядом шел мужчина. Его лицо можно было бы назвать красивым, если бы не уголки рта, которые были опущены вниз, отчего казалось, что он всем недоволен. Мама шла молча, а он бурно жестикулировал. Я вскочила с лавочки. Мама сделала мне знак глазами, чтобы я не подходила.

– Ты пойдешь и снимешь деньги, – сказала она мужчине.

– Не пойду. У меня книжки с собой нет, – ответил он капризно, с вызовом.

– Пойдешь... Почему? У меня ребенок тут сидит голодный, а в сумке нож. Ты меня знаешь. Я и зарезать могу. Тогда я тебя пожалела, а сейчас вряд ли.

Мужчина изменился в лице – ему страшно. Он ведь не знал, что никакого ножа в сумке нет.

– Ты, ты... хулиганка! Я сейчас милицию вызову! – Он хочет закричать, но говорит шепотом. Кажется, что он шипит. Я вижу, как он брызгает слюной. Мама морщится и вытирает щеку.

– Вызывай, – говорит она, – ты забыл, что я юрист по образованию. Законы хорошо знаю. И связи у меня в Москве... Вызывай. И через пять минут ты будешь сидеть не в своей комфортабельной палате, а на нарах.

– Ты не посмеешь! Ты меня шантажируешь! У меня семья! Я старый больной человек!

– У меня нет времени. И ребенок голодный.

Мама зашла ему за спину и стала шептать уже в ухо. Мужчина неестественно выгнулся, побледнел и закивал головой. Только после этого мама отошла от него.

Мужчина ушел и вернулся минут через сорок. Все это время мама сидела на лавочке и раскачивалась из стороны в сторону. В руках у нее была обломанная ветка дерева, которую она приставляла вместо ножа. Я боялась даже пикнуть.

Мужчина подошел к нам и брезгливо протянул пачку денег. В последний момент он специально уронил деньги на землю.

– Сучка черножопая, – прошептал он, – ублюдочная сучка.

Деньги разлетелись по дорожке. Я упала на колени и начала собирать купюры. Мама развернулась и сильно толкнула мужчину в грудь. Он от неожиданности упал на землю. Мама наступила ему ногой на горло и надавила.

– Я тебя убью, – спокойно сказала она и придавила ступней.

Мужчина захрипел. Под ним по асфальту растеклось мокрое пятно.

– Мамочка, не надо, я уже все собрала, – подошла я к ней. Так страшно мне еще никогда не было. Хотя тому мужчине было еще страшнее.

– Скажи спасибо, что здесь ребенок, – сказала мама и убрала ногу.

Мужчина закашлялся и начал отползать с дороги.

Назад мы ехали на машине. До этого мама накормила меня в самом красивом кафе. Сама не проглотила ни кусочка.

– Мам, а это правда твой отец? – спросила я. – Он совсем не похож. На нас.

– Формально да, отец, – ответила она.

– А мой отец правда умер?

– Правда.

– Формально или по-настоящему?

Мама прикурила новую сигарету и не ответила.

– А что он сделал? Этот... мужчина, который твой отец... он нам был должен? – опять спросила я.

...Иван в тот день напился и избил жену, беременную от Георгия. Долго бить не пришлось. После второго удара в живот у нее открылось кровотечение. Ребенка она потеряла. В ту же ночь Георгий пришел Ивана убивать. Бабушка только покачала головой: не надо. Иван знал, что ему нужно уезжать. Подальше. Желательно в другой город. Перед отъездом он взял сберкнижку и снял все деньги – сказал, что жена в больнице, сама не может, а срочно нужны деньги на лекарства. Кассирша не устояла перед обаянием мужчины... В общем, деньги отдала.

Это я узнала, уже став взрослой. А тогда мама сказала:

– Ты будешь работать, стоять на своих ногах. Будешь уметь делать все – готовить, вбивать гвозди, выкладывать печку, шить, вязать, клеить обои... Ты будешь уметь зарабатывать. Не будешь ни от кого зависеть. Я тебе дам все, что смогу. От тебя требуется одно – ты будешь искать не мужа, а отца своим будущим детям. Ты выйдешь замуж за мужчину, который будет просить тебя родить ребенка. И будет готов снять с себя последнее исподнее ради вас. И будет смотреть на вас и плакать от счастья. Ты меня поняла?

Я кивнула, хотя не поняла ни слова.

– Я не останусь здесь! Ни за что! – кричала мама в год окончания школы. – Не буду работать в твоей редакции! Мне не нужна такая жизнь! Я все равно уеду!

Мама всегда была самостоятельной девицей. Она написала несколько рассказов и отправила их в Литинститут. Ей было все равно, куда поступать. Лишь бы уехать. Из деревни, которую она ненавидела так же сильно, как любила бабушка. Из Литинститута пришло приглашение на собеседование. Мама думала, что бабушка обрадуется. Но бабушка почему-то расплакалась и ехать запретила.

– Почему? Объясни! – спрашивала мама. – Только потому, что тебе это не удалось? Из зависти?

Мама попала в точку, хотя тогда это качество – видеть подноготную – в ней не было так развито. Бабушка просто обиделась. За то, что дочь сделала все втайне и не дала даже почитать посылаемые рассказы. За то, что не посоветовалась, а поставила перед фактом.

Мама решила поступать не в Литинститут, а на юрфак. Потому что поэтам и писателям платят время от времени, а юристам – регулярно.

– Люди всегда будут разводиться, делить имущество и ненавидеть друг друга, – говорила мама, – я без куска хлеба не останусь, а творчеством сыт не будешь.

– Ты хоть понимаешь, что это не село, а столица. Москва. Ты уверена в своих силах? – пыталась осадить прыть дочери бабушка.

– Мне терять нечего, – ответила мама, – здесь я все равно не останусь.

Мама давно решила, что уедет «в город» любым способом. Только поэтому она стала играть в шахматы – их сельский кружок вывозили на соревнования. К тому же там, в городе, их кормили пирожками и поили сладким чаем. Сколько влезет. Чем быстрее поставишь мат, тем больше пирожков достанется. За победу давали торт. Для очередного турнира торт сделали невиданный – трехъярусный, с кремовыми цветами, шоколадной крошкой. Мама тот турнир выиграла. И съела сразу два огромных куска. Прямо из здания школы ее увезли в больницу – организм, привыкший к полуголодному состоянию (они, послевоенное поколение, никак не могли наесться), не выдержал. Она до сих пор если и привозит торт, то большой, с непременными розочками. И никогда не съедает ни кусочка. Ей оставалось совсем немного – получить первый разряд и стать гроссмейстером. Тогда бы ее отправили в Москву.

Гроссмейстером она не стала, потому что ее «украли» по местной горной традиции. Сын председателя колхоза – завидная партия.

– Успокойся, ребенка родишь, тогда не до игрушек будет! – говорил он, запихивая «невесту» в машину.

Но пока мама сбегала из дома жениха, отказывалась прыгать с обрыва в Терек, чтобы смыть позор, турнир закончился.

Бабушка пошла к Георгию – спросить, что делать...