Премьера - Ричард Сабиа

У одного из рецепторов Джэсон остановился.

- Вот эта машина принимает и фиксирует все, что я думаю и чувствую. Оператор рецептора надевает на голову такую штуковину и воспринимает все, что я чувствую, крутит ручки, нажимает кнопки, усиливает слабые сигналы, ослабляет чересчур мощные, словом, регулирует качество фиксации. И отсекает все лишнее, ненужное; вот, например, я должен целовать девушку, а где-то в глубине, отдельно от этих страстных мыслей, я, может, спрашиваю себя, когда же мы наконец закруглимся и пойдем обедать. Ну-ка надень на голову этот прибор, а я попрошу Зэка включить, и ты сейчас почувствуешь, как он работает.

- Только не надо что-нибудь слишком волнующее.

- Не тревожься. Самый тихий кусочек.

На зов Джэсона явился Зэк и включил рецептор, а Джэсон со статистом прочли несколько строк.

- Это в общем довольно занятно, - сказала Робайна, когда с нее сняли прибор. - Только не очень сильно. Я тебя чувствовала куда лучше без всякого прибора.

- Вы не воспринимали полностью, - объяснил Зэк. - Видите ли, мисс Роу, оператор на рецепторе все время должен быть начеку. Он не смеет отдохнуть, насладиться действием и слиться с актером, как эмозритель, заплативший деньги. Он должен работать, поддерживать волну восприятия, чтобы ощущения поступали плавно. Для этого тут есть специальная цепь часть машины, которая вроде бы защищает мозг оператора и не дает ему увлечься эмофильмом в то время, когда он управляет рецептором и частично переживает происходящее.

- Наверное, это очень трудно, - сказала Робайна.

- Тут нужна тренировка и специальная перестройка рефлексов, но главное в другом: те, кто работает на передаче, никогда не ощущают эмофильма с такой силой, как публика в зале. Интенсивность воздействия здесь самая минимальная, чтобы продюсеры и режиссеры могли делать замечания и вносить поправки на ходу, пока идет воспроизведение. Но даже и при самой большой интенсивности работы проектора мы не можем полностью сопереживать и сливаться с героем, потому что этому препятствуют специально настроенные участки нашего мозга.

- Да, но все равно вы счастливые, - сказала Робайна. - А я считаюсь Восприимчивой, и мне ничего не разрешают смотреть, кроме старых дурацких музыкальных комедий. Я не могу даже пойти на эмофильм собственного брата, там слишком много стрельбы и всякой прочей муры.

* * *

"Просим актеров занять места. Запись начинается через пять минут".

Объявление прогудело по всей студии, и толпа статистов с продуманной торопливостью начала заполнять улицы.

- Роби, милая,тебе пора.

- О Джэй, нельзя ли мне взглянуть? Я буду сидеть тихо, как мышка.

- Не в том дело. Те, кто не участвует в эмофильме, не должны попадаться на глаза актерам во время записи. Представь себе, иду я по улице в роли Джеда Картера, и вдруг навстречу ты, в этих мужских кальсонах.

- Вовсе это не мужские кальсоны, - обиделась Робайна, - а дамские брюки.

- Мне-то это известно, а вот Джеду Картеру - нет. Он знает только одно: последняя уличная девка не рискнет показаться на людях в таком виде. Послушай-ка, иди вон туда, где вывеска: "Перворазрядный пансионат миссис Хеппл", там из окна гостиной тебе все будет видно. Я думаю, любопытных было предостаточно и в те времена. Ну, давай!

Джэсон повернулся и поспешил вдоль улицы, даже не потрудившись взглянуть вслед Робайне. Она пересекла улицу и как раз проходила мимо салуна, как вдруг откуда-то раздался громкий повелительный голос: "Девушка в зеленых брюках, уйдите из кадра". Она испугалась и в замешательстве кинулась в салун.

Джед Картер вел леди из Нешвиля по деревянному тротуару, они шли к экипажу. Его бесила ее непринужденная болтовня, насмешки над его пылкой страстью. Но тут он вдруг уловил какое-то движение на противоположной стороне улицы и просто остолбенел от удивления и негодования. Из салуна вышла девушка: бесстыдница была в мужских штанах. Негодование Джеда усилилось, когда он услышал нежный голосок утонченной леди из Нешвиля:

- Какого дьявола, кто это, черт бы ее побрал?

Еще больше поразило его, когда из салуна, сердито размахивая руками, выскочил странно одетый человек с каким-то металлическим аппаратом на голове и, отчаянно жестикулируя, бросился к девушке.

- Стоп! - скомандовал чей-то повелительный голос, и тут Джед Картер растерялся окончательно. Человек с металлическим аппаратом, подбежав к нему, сказал:

- Джэсон, прошу вас. Вам же известны правила, касающиеся посетителей на студии. Никто не должен присутствовать во время записи. Зэк говорит, что вашей сестре придется уйти.

Джед Картер видел, что горожане стоят вокруг и пялят на него глаза.

- Что здесь происходит? - спросил он странного человека. - О чем вы? И кто вы такой?

- Ох-охо! - воскликнул человек с аппаратом. - Опять началось!

Он сделал знак рукой, и к ним подбежал еще один такой же тип. Этот повел Джэсона по лестнице в вестибюль отеля, обещая все объяснить. Он усадил Джэсона в кресло.

- Джэсон, Джэсон Роу! - снова и снова настойчиво повторял он.

Спустя несколько минут в вестибюле появился Зэк.

- Джэсон!

- Привет, Зэк, - сказал Джэсон.

- Ну что, парень, вернулся в наше время? - Зэк долго, не отрываясь, смотрел на Джэсона, потом добавил с кривой улыбкой: - Боюсь, что скоро настанет час, когда тебе это не удастся...

* * *

Боб Хершэлл вышел из великолепного хрустального дворца, где помещался нью-йоркский эмоциотеатр-люкс фирмы "Все как наяву", и окинул взглядом сквер на площади перед зданием.

- Сай! Так я и думал, что ты здесь и уже ломаешь руки.

- Ни в коем случае нельзя было давать премьеру без подготовки. Надо непременно делать хоть один прогон для газетчиков. Мы бы тогда не слонялись и не пребывали в мучительной неизвестности.

- Брось тревожиться, Сай. Премьера дает критикам случай попереживать. И если уж их стошнит от "Земли" и они разругают фильм, это все равно пустяки по сравнению с колдовской властью рекламы, а наши ребята умеют накачивать публику. А Джэсон Роу вообще посильней любого критика. Благодаря ему шесть тысяч кресел там, в зале, забиты таким количеством знаменитостей, о котором только можно мечтать.

- Ох, уж этот Джэсон Роу! - Лемсон вздохнул и с мольбой возвел очи к небесам. - Он ведь чуть не загубил десятимиллионный эмофильм; я сам едва не умер от разрыва сердца, когда у него разыгрался сердечный приступ.

- Смотри, Сай, в интересах нашей студии не вздумай говорить такие вещи вслух! Это неверно. Не было у него сердечного приступа! Он просто слишком правдиво играл сцену смерти. Ты же знаешь, как глубоко он вживается в роль. Это и делает его величайшим актером мира.

- Мне все равно, как это называть, - с жаром ответил Лемсон. - У парня остановилось сердце, и только благодаря бдительности Зэка помощь подоспела во время. Роу был на волоске от смерти. Я не хочу прослыть бездушным кровопийцей, Боб, но студия затратила столько денег, времени и пота, чтобы сделать этого мальчишку звездой...