Сентябрьские ночи - Карлос Сафон

— Александра, моя жена… Когда еще пребывала в добром здравии. Счастливое время… — раздался у них за спиной голос Лазаруса, исполненный грусти и смирения.

Ужин прошел очень мило, при свечах. Лазарус Жан показал себя радушным хозяином. Шутками и забавными историями ему очень скоро удалось полностью завоевать расположение Дориана и Ирен. За трапезой он пояснил, что превосходные блюда, которые они пробовали, приготовила девочка Ханна, ровесница Ирен, работавшая у него кухаркой и горничной. Натянутость, возникшая в первые мгновения знакомства, быстро исчезла. Все увлеклись непринужденной беседой, нить которой игрушечник свивал умело и незаметно.

Когда дошла очередь до второй перемены (жаркого из индюшки — коронного блюда Ханы), гости уже чувствовали себя совершенно свободно, словно находились в обществе старого друга семейства. Возникшая между детьми и Лазарусом симпатия явно оказалась взаимной, и это успокаивало Симону. Сама она тоже не осталась равнодушной к обаянию кукольника.

Развлекая гостей занятным разговором, Лазарус между делом обрисовал в общих чертах заведенный в доме порядок, не забыв обозначить круг обязанностей, выполнение которых подразумевала новая должность Симоны. По вечерам в пятницу Ханна обычно брала выходной и проводила свободное время со своими родными, людьми совсем простыми. Впрочем, Лазарус уверял, что у новоселов еще будет возможность познакомиться с девушкой, как только она снова приступит к работе. С супругами Жан в Кравенморе жила только Ханна. Лазарус не сомневался, что расторопная горничная поможет устроиться семейству Совель на новом месте и ответит на все вопросы по хозяйству.

На сладкое был подан малиновый пирог, так и просившийся в рот. За десертом Лазарус пояснил, чего он ожидал от Симоны и ее детей и как им следовало себя вести. Хотя кукольник удалился от дел, он продолжал периодически работать в игрушечной мастерской, которая размещалась в крыле, примыкавшем к главному корпусу Кравенмора. Заходить на фабрику, равно как и в комнаты на верхних этажах, возбранялось. Совель не должны были там появляться ни под каким видом. Особенно в западной части дома, где находились покои жены кукольника.

Больше двадцати лет Александра Жан страдала неизвестным и неизлечимым недугом, приковавшим ее к постели. Жена Лазаруса жила в уединении в комнате на третьем этаже в западном крыле дома. К ней в спальню заходил только муж. Он заботился о больной и обеспечивал уход, необходимый в ее бедственном состоянии. Фабрикант рассказал, как его супруга, в то время совсем молодая, красивая и полная жизни женщина, заразилась загадочной болезнью, когда они вместе путешествовали по Центральной Европе.

Разрушительный вирус, оказавшийся неизлечимым, постепенно завладел ее телом. Вскоре она не могла ходить и была не в состоянии удержать в руках даже самый легкий предмет. За шесть месяцев болезнь превратила ее в инвалида, печальную тень красавицы, с которой Лазарус вступил в брак за несколько лет до несчастья. Недуг поразил и разум женщины. Память несчастной начала угасать. Она с трудом узнавала собственного мужа. Потом она перестала разговаривать, и ее глаза превратились в бездонные колодцы. В тот год Александре Жан исполнилось двадцать шесть лет. С тех пор она больше никогда не покидала стен Кравенмора.

Семейство Совель выслушало печальную повесть Лазаруса, сохраняя уважительное молчание. Целых двадцать лет человек в одиночестве противостоял несчастью. Тягостные воспоминания явно повергли кукольника в уныние. Не желая демонстрировать свои чувства, он попытался разрядить обстановку, свернув разговор к изумительному пирогу Ханны. Но от Ирен не ускользнула трагическая обреченность в его взоре.

Девочка живо представила себе горестный путь Лазаруса Жана. Его жизнь превратилась в бесконечное бегство от реальности. Лишившись того, что он любил всем сердцем, Лазарус нашел убежище в мире безграничной фантазии и создал сотни существ и предметов, заполняя окружавшую его пустоту.

После рассказа кукольника Ирен поняла, что ее отношение к сказочному царству, процветавшему в стенах Кравенмора, изменилось. Оно больше не казалось ей эффектным и головокружительным полетом гения, его творца. Девочка познала на собственном опыте, какую пустоту влечет за собой потеря близкого человека. И потому Кравенмор представлялся ей теперь темным отражением лабиринта одиночества, где Лазарус плутал последние двадцать лет. Каждый обитатель зачарованного мира, каждое диковинное творение было безмолвно пролитой слезой глубоко несчастного человека.

К концу ужина Симоне Совель стало совершенно ясно, чем ей предстояло заниматься в доме. Ей предлагали выполнять все то, что обычно делает экономка. Эта работа имела очень мало общего с основной профессией мадам Совель, ранее служившей учительницей. Но женщина была готова добросовестно ее выполнять, чтобы обеспечить благополучное будущее детям. Предполагалось, что она возьмет на себя все хлопоты, связанные с содержанием собственности Лазаруса Жана в надлежащем виде. В обязанности Симоны входило следить за работой Ханны и временной прислуги, вести дела с поставщиками и городскими лавочниками, поддерживать переписку, отвечать за пополнение припасов в доме и, главное, гарантировать, что никто и ничто не потревожит кукольника в его добровольном отшельничестве. Ей также поручалось приобретение книг для библиотеки Лазаруса. Именно поэтому, как прозрачно намекнул хозяин, ее прежний учительский статус сыграл решающую роль, когда он выбрал мадам Совель среди прочих кандидаток, более опытных в сфере услуг. Лазарус выделял этот пункт как один из самых важных в перечне поставленных перед Симоной задач.

За свои труды Симона могла рассчитывать на весьма щедрое вознаграждение и получала право жить с детьми в Доме-на-Мысе. Лазарус обещал взять на себя расходы по обучению Ирен и Дориана в новом учебном году после окончания лета. Он также выражал готовность заплатить за университетский курс, если дети проявят соответствующие способности и пожелают учиться. Ирен и Дориан со своей стороны могли помогать матери, выполняя ее поручения по дому, но лишь в том случае, если твердо усвоят золотое правило: не нарушать границ, определенных владельцем.

После тягостных месяцев прозябания в долгах и нищете предложение Лазаруса показалось Симоне Совель благословением небес. Голубая лагуна выглядела райским уголком — идеальным местом, чтобы начать с детьми новую жизнь. Работа оказалась более чем достойной, и Лазарус проявил себя как человек великодушный и добрый. Фортуна должна была улыбнуться им рано или поздно. Звезды расположились так, что это случилось тут, в далеком краю. Впервые за долгое время Симона рискнула бы с благодарностью принять знамения судьбы. Более того, если ее не обманывало чутье (что происходило крайне редко), Симона предвидела, что с ней и детьми у патрона наладятся теплые, искренние отношения. Было очевидно, что общество и присутствие семейства Совель в Кравенморе способны растопить лед ужасного одиночества, сплошной стеной окружавшего хозяина.

Ужин завершился чашкой кофе и обещанием Лазаруса как-нибудь посвятить Дориана, полностью покоренного и очарованного, в тайну создания роботов. Глаза мальчугана мечтательно заблестели в предвкушении этого момента. В мерцании свечей взгляды Лазаруса и Симоны на миг скрестились. Симона уловила в глазах кукольника тень многолетнего одиночества и следы печали, хорошо ей знакомой. Дрейфующие корабли, встретившиеся в ночи. Кукольник отвернулся и молча поднялся, давая понять, что вечер окончен.

Провожая гостей к парадным дверям, он время от времени задерживал шаг, чтобы дать пояснения по поводу той или иной диковины, а они в изобилии попадались на пути. Дориан с Ирен ловили каждое слово кукольника, открыв рот. В Кравенморе таилось несметное множество чудес, так что сюрпризов хватило бы лет на сто. Не дойдя до вестибюля нескольких шагов, Лазарус остановился около необычного механизма, напоминавшего сложный оптический прибор, собранный из линз и зеркал. Кукольник загадочно посмотрел на Дориана и, не говоря ни слова, поместил руку в зеркальный туннель. Рука стала медленно исчезать, пока не пропала совсем. Лазарус улыбнулся.

— Не стоит верить всему, что видишь. Образ реальности, который нам преподносят глаза, — это только иллюзия, оптический трюк, — промолвил он. — Свет — искусный обманщик. Дай руку.

Дориан выполнил просьбу Лазаруса, послушно разрешив кукольнику направить свою руку в зеркальный туннель. Отражение конечности растворилось на глазах мальчика. Дориан вопросительно посмотрел на Лазаруса.

— Ты знаком с законами оптики и преломления света? — поинтересовался хозяин.

Дориан покачал головой, недоумевая, куда подевалась его правая рука.