Скорлупарь - Генри Олди

Абсолютно не смешная харя.

«Курбет, – припомнил Мускулюс название трюка. – Вечный Странник, как же тоскливо у него это выходит! Смотришь, и хоть вешайся… Ты же ничего не видишь, дурачок! Сейчас в вишню лбом треснешься…»

И впрямь, убогий акробат все ближе подходил к вишне. Еще пара-тройка курбетов вслепую, и придется звать лекаря. Ставить примочки, делать холодные компрессы…

– Реми! Тебе что сказано!

Несчастный прекратил скакать за миг до трагедии. С минуту он стоял на месте, размышляя или просто восстанавливая дыхание, после чего отправился в дом. Сдвинуть колпак на место он и не подумал. Так и шел, не глядя, но и не спотыкаясь. Чувствовалось, что в родном саду – наверняка и в доме тоже – он ориентируется без помех, не нуждаясь в зрении.

«Бедолага, – вздохнул малефик. – Граф д'Ориоль – большой оригинал. Надо иметь своеобразное чувство юмора, чтобы рекомендовать тебя папаше в качестве нового шута. А если папашу зовут Карлом Строгим…»

– Симптомы расстройства третьего глаза? – продолжил экзамен Нексус.

– Припадки, забывчивость, зубная боль.

– Еще?

– Озноб.

– Ауральный показатель озноба?

– Серые облака в районе переносицы.

– Ватрушечки! Ватрушечки!

Овал Небес! Андреа Мускулюс чуть не подпрыгнул от неожиданности. Проклятый скорлупарь объявился в дверях балкона, как бес из табакерки. В руках парень держал поднос со сдобой.

– Ва-а-атру-у-у-ушечки-и!

– Ты чего орешь? – напустился на дурака малефик. – С тобой заикой сделаешься… Ну, ватрушки. Спасибо за заботу. И вам спасибо, хозяйка! – крикнул он бабушке идиота, чтобы сгладить неловкость. – Замечательные ватрушки!

– Ва-атру-у… – шепнул скорлупарь. – Ва-а-а…

– Колпак-то сними, – тоном ниже посоветовал малефик. – Расшибешься…

Парень отрицательно замотал головой, чуть не выронив поднос на колени лейб-малефактору. Ватрушки опасно запрыгали, напоминая жаб после дождя.

– Сними, сними, – настаивал Мускулюс. – Нельзя так ходить, неправильно. Надо перед собой смотреть, людей видеть, деревья, дома… Тогда все будет в порядке.

– Сними колпак, Реми! – велела снизу бабушка. – Сударь верно говорит. Вы не обижайтесь на него, сударь, глупый он у меня…

Одной рукой Реми попробовал стянуть колпак, не выпуская подноса. Мускулюс еле успел отобрать «товар» у бедняги: на сей раз ватрушки непременно рассыпались бы. Пахла сдоба одуряюще. Поджаристое тесто, творог с изюмом, чуточку корицы…

– Колпак, – сообщил Реми. – Ватрушечки.

Казалось, в шею парня вставили шарнир-невидимку. Он без остановки переводил взгляд с места на место. Глаза словно обжигались, задерживаясь где-то дольше, чем на краткий миг. Движение не прекращалось ни на секунду. Вот Реми глянул на столик, на перильца, на небо, на крону яблони; взгляд шарил, нащупывая и сразу отпуская – плечо Андреа, затылок Нексуса, изюминка, чашка, мотылек в вензелях решетки…

Это раздражало.

Хотелось ухватить парня за грудки, встряхнуть, силой заставить сосредоточиться. Так, как Реми, ведут себя люди, виновные в преступлении и, главное, страдающие от чувства вины. Но самый пристрастный следователь не вынес бы Реми Бубчику приговор. Его заранее, до рождения, приговорила судьба. Парень целиком жил в своем, внутреннем мире, лишь изредка выбираясь в мир внешний. Цыпленок в яйце, он проклевывал скорлупу, высовывал наружу головку – и в испуге прятался опять, ограждаясь от злой свободы новыми слоями скорлупы.

По этой причине подобных ему звали скорлупарями.

– Ладно, иди, – не выдержал Мускулюс. – Кувыркайся.

– Кувырк-кувырк, – согласился Реми.

Он с видимым облегчением удалился. Минута, другая, и Реми объявился около вишни, продолжив акробатические упражнения. Теперь он подпрыгивал, уцепившись за мощную ветку, задирал ноги вверх – и соскакивал, прогнувшись.

От зрелища хотелось плакать.

– Забавное создание, – тихо бросил старец. Лицо лейб-малефактора, обращенное к ватрушкам, выражало живейший интерес. – Итак, продолжим. Влияние «мозгового песка» на общее дурноглазие?

Отвечая, Мускулюс втайне гордился собой. Вынужденное заточение дало ему возможность блеснуть перед начальством своими познаниями. Реттийский Универмаг собирался учредить кафедру практического сглаза, и малефику предложили возглавить одну из лабораторий. Параллельно готовился учебник по теме; здесь также мужи Высокой Науки никак не желали обойтись без Андреа Мускулюса.

Опасаясь ударить в грязь лицом, малефик поднатаскался в теории. С практикой у него проблем не было. Ах, если бы не вынужденный отъезд в Сорент!

– У мужчин – плохо сдерживаемый тремор пальцев. У женщин – нарушения лунных циклов.

– У евнухов?

– Евнухи дурным глазом не обладают…

СОВСЕМ НЕДАВНО

или

В КАЗЕМАТЫ, ЗНАЧИТ?..

Надвигающуюся беду Мускулюс, как и положено магу высшей квалификации, да еще и малефику – а главное, человеку, женатому на члене Совета Высших Некромантов Чуриха! – ощутил загодя. Судя по тому, что Нексус перестал кряхтеть и булькать во сне, старец учуял неладное куда раньше своего молодого помощника.

Чувствительные зады чародеев криком кричали: приближается дурной вестник. Значит, беда уже стряслась. Не с ними, хвала Вечному Страннику! – но и реттийцев чужое несчастье, вне сомнений, зацепит рикошетом. Когда суматошный стук копыт стих у входа в ратушу, Серафим властно приоткрыл левый глаз:

«Действуй, отрок!»

Чтобы отследить гонца, Мускулюсу не требовались ни инвокации, ни чаротворные пассы. Просто делаешь умное лицо, отращиваешь «слепые вибриссы» и ловишь флуктуации фона, которые создает живое существо.

Раз плюнуть, два – растереть.

Живых существ в здании хватало. Но лишь одно из них бежало, спотыкаясь, по лестнице на второй этаж. От гонца за лигу несло уксусной вонью тревоги. Заарканив торопыгу эфирной стрункой, малефик перешел ко второму этапу.

«Сплетница» числилась третьей в списке базовых заклинаний удаленного доступа. Любимая забава деревенских колдунишек и бродячих волхвов-попрошаек. Однако она требовала определенного набора внешних действий, а Мускулюс не желал привлекать к себе внимание соглядатаев герцога.

– Прошу великодушно простить меня, сударь…

Он наклонился к Серафиму и, делая вид, что говорит с ним, начал, понизив голос, читать заклинание. В то же время Андреа тайком производил под столом необходимые спиральные пассы «с подвывертом». Перья обоих писцов разом перестали скрипеть. Рука стряпчего застыла в воздухе, так и не перевернув до конца страницу пухлого гроссбуха.