Земля без радости (Книга Эльтары и Аргниста) - Ник Перумов

Алорт коня на дыбы – и копьем хоботяре во второй глаз! А секирой, что на ремне, броненосцу в рыло! А конь его, Жардан именем, тот костоглота, вперед метнувшегося, на рог грудной поймал. Хоботяра ослепший ударил лапами – древко копейное, ровно лучинка, переломилось. Броненосец зарычал, захрипел, забулькал – рыло у него раскроенное, там, где пасть была, сплошная рана зияет, – поднатужился, подна-пружился и вторую пасть выдвинул. Правда, уже меньше прежней. Но тут мужики Алортова десятка навалились, взяли тварь на копья. Ногогрыза одного Жардан затоптал, второй сам убег. Брюхоед, правда, остался – прет и прет себе. У них, брюхоедов, известное дело, рассудительности меньше, чем у моли. Только и умеют, что вперед ползти да жрать все, что по пути попадется...

Ну, когда он один остался, тут ему конец и пришел, брюхоеду этому. Два копья в шею вогнали, да и Алорт секирой добавил. Хоботяра же с буркалами выбитыми назад повернул – хоботяры, они сообразительные...

На первый взгляд покажется, братие, что с Ордой драться – ума большого не надо. И зачем Защитники, мол, коли сами тварей накрошили немерено? Так-то оно так, да на деле совсем не так. Тем и страшна Орда, что можешь ты свалить этих броненосцев и одного, и двух, и трех, а из леса к твоему хутору будут все новые и новые ползти. Так и возле нивенского хутора обернулось...

Пять десятков всадников Аргниста оказались вытеснены в чистое поле. Кольцо вокруг них стремительно сжималось. Из крутящихся снежных вихрей, словно чудовищный ночной кошмар, одна за другой возникали все новые и новые шеренги тварей Орды. Большинство ковыляло мимо, к горящему с одной стороны хутору Нивена. Несколько мгновений – и Аргнист велел перестроиться, заняв круговую оборону. Продержаться совсем немного... Харлаг, Дромар, Эргаст вот-вот подоспеть должны. И тогда...

Не получаются, братие, против той Орды лихие верховые атаки. Как бы быстро ни мчался ты по полю, Орда тебя все равно остановит. Она ведь потерь не считает. Ей все равно, сколько тварей сегодня ляжет, – завтра из лесов новые выползут. Упрешься рано или поздно в осклизлый барьер копьями твоими пропоротых туш и остановишься. А Орде только того и надо. С боков да со спины нападать – на это ее твари известные мастера.

Первым подоспел Харлаг. У него хутор большой, восемь десятков в седло садятся. Он, хоть королевским воином никогда и не был, Аргнистовы наставления слушал внимательно – и ударил как подобает. В спину тем, что лезли на кольцо всадников старого сотника.

Плотный клин конных копейщиков смял, раздавил и разбросал в разные стороны накатившую было волну чудовищ. Смял, оставив на своем пути лишь истоптанный, залитый дымящейся кровью и заваленный изрубленными, исколотыми тушами снег. Широкоплечий бородач с окладистой бородой мало что не до пояса приветственно махнул рукой.

– Хо, Аргнист! Красный огонь увидел? Я вот тоже как заметил – сразу сюда. Что здесь деется-то, а? Защитники где? Куда ударим?

– Защитников не видать, – старый сотник едва мог перекричать вой и свист непрекращающейся бури. – Ударим к воротам. Я там уж был – вынесли... Если Орду от стен не отбросим, Нивену каюк.

– Да неужто он обоих Защитников потерял? – подивился Харлаг, поглаживая бороду. – Отродясь такого не припомню!

– Я тоже, однако ж, не видел их никого. Все, братие, пошли, веди своих!

Теперь в клине шло тринадцать десятков тяжеловооруженных всадников. Харлаговы заорали, требуя их вперед пустить, – мы, дескать, свежее. Ударили. Второй раз разбросали сонмище тварей перед собой, второй раз выстлали снега черным ковром, второй раз вломились в ворота – и вовремя.

Потому что жуки-стеноломы уже прошибли железными лбами своими два широких пробоя во внутренних стенах, стали видны вскрытые внутренности хутора. По обледенелым бревнам вверх ползли ногогрызы, костоглоты и прочая мелкота; за ними скапливались броненосцы, а поверх их широких щитов готовилась к решительному натиску кавалерия рогачей. Хоботяры не показывались – верно, атаковали хутор с противоположной стороны. Это у них в обычае, даже можно сказать в крови: всегда только с двух сторон бить.

Всадники по пять-шесть разом протискивались в ворота. Орда уже выстроила обычный оборонительный порядок; основой его, становым хребтом стояли рогачи, наклонив лобастые головы с длинными заостренными рогами. Рога эти не простые, каждый может удлиняться и укорачиваться – ну ровно человек копьем бьет. Правда, пока это у них еще чуть медленнее выходит, чем у человека, и в том спасение наше, братие!

Внешний частокол хутора все еще горел, из защиты превратившись теперь в помеху – из-за него всадники не могли развернуться. Но делать нечего. Придется и на рога идти.

– На харга брать придется, – рявкнул Харлаг. – Эй, копья ать!...

В высоком и узком окне стены хутора мелькнула еле заметная во мраке фигурка – девчушка с факелом. Простоволосая, в одной меховой выворотке, высунулась по пояс и заголосила:

– Сосе-еди! Спаса-ай-те! Орда уже внутри-и-и!... – Слова ее превратились в истошный визг. Факел зашатался, на мгновение показалось мохнатое щупальце,

ухватившее девчонку поперек туловища, и понятно стало: раздается там сейчас утробное урчание, треск, дикий визг и глухое ритмичное уханье. Хоботяра дорвался. Девчонку снасиловать для этих тварей первое удовольствие, сильнее даже, чем пожрать. И вся снасть мужская у них для этого имеется.

Тут-то, братие, кровь в голову и бросается. Тут-то, братие, в глазах-то и темнеет. Тут-то, братие, душу и скручивает так, что уже ни рогов, ни клыков не замечаешь. И, ярость твою чувствуя, кони тоже ярятся. На рогачей идут, словно на костоглотов каких-нибудь.

– Режь!!! – взревел Харлаг, да так, что даже ордынские твари опешили – отшатнулись. Хуторяне бросились вперед, не думая больше о собственных жизнях. А такое редко бывает. Кони и рогачи с броненосцами и брюхоедами сшиблись грудь в грудь; на утоптанном снегу внутреннего хуторского двора лапы стали не нужны, и скакуны обратили их в копыта – острые, убийственные, смертоносней лосиных. Локран, конь Аргниста, вонзил грудной рог в горло рогачу; вонзил, выдернул, вновь вонзил... Аргнист, метнувшийся навстречу, рог отвел щитом и копьем твари в глаз, да так, чтобы рожон острие из затылка выставил. Под ноги Локрану пара костоглотов бросилась – одного конь копытом размозжил, другого мечом зарубил сам сотник, с седла перевесившись.

И сломали, смяли плотный ордынский строй хуторяне! Грудь в грудь ударили, кровью своей снег окропили, но прорвались. И хотя взяли рогачи кое-кого – и людей, и коней, – поздно уже было. Кто впереди оказался, тот тварям Орды в спину ударил. Погуляли рогатины да секиры по чешуйчатым спинам, посноси-ли мечи уродливых голов всласть! И кони не отставали. Костяными жалами своими куда как лихо панцири броненосцев вскрывали...

Разделившись на два потока, всадники огибали хутор, рубя и пронзая копьями все, что могли. Защитников по-прежнему видно не было, а вот проломов и пробоин в стенах хутора обнаружилось предостаточно. И внутрь уже прорвалось немало тварей Орды.

Горящий частокол с треском рушился, к небу взлетали фонтаны янтарных брызг, тотчас же уносимых ветром в глухую и морозную ночь. Снег истаивал, исчезая под натиском щедро разлитой по нему горячей крови. Дымящиеся внутренности волочились за умирающими тварями Орды, стонавшими в предсмертной агонии совершенно неотличимо от людей...

Аргнист повернул своих. Примерно три десятка воинов, спешившись, ринулись внутрь самих хуторских строений. Полы скользки от пролитой и успевшей замерзнуть крови. Мертвая туша рогача... разрубленный молодецким ударом надвое броненосец. Три или четыре костогрыза с размозженными ударами молота черепами... а вот и их победитель – кузнец Маргат, добрый кузнец, с наполовину выпотрошенным животом лежит, раскинув руки, рядом – пудовая кувалда... Дальше, дальше, дальше... брюхогрыз, в спине сразу три копья., женщина средних лет, лицо снесено начисто, рядом, с секирой в черепе, главопасть...

А вот и они – живые. Шевелящаяся, визжащая, вопящая стена схватки. Узкие коридоры, где едва размахнешься мечом, залитые кровью уже не только полы, но и стены, и потолки...

Нивенские еще держатся. С трудом, но ничего – мы-то уже здесь, братие!...

И с налету, с размаху, от всей души, всей силой ярящей тебя ненависти – копьем в бугристый затылок рогача, или в уязвимое надхвостье броненосца, или в бок брюхоеду, куда угодно, лишь бы побольше черной крови! Твари дергаются и бьются, а ты шагаешь через них, и вновь замахиваешься, и вновь бьешь, платя тварям Властелина Темного в такие мгновенья за все: за убогую, унылую, безрадостную жизнь, в постоянном унизительном страхе, за похищенных и сожранных детишек, за оскверненных девушек, за разоренные родовые гнезда, за смерти... за все. Ты платишь по высшему счету.

Вмиг искрошив со спины тех тварей, что напирали на нивенских домочадцев, воины Харлага и Аргниста бросились искать самого хозяина. Потому что Защитников нет... и каким бы невероятным это ни представлялось, похоже, оба они погибли... а это значит, что Нивену теперь решать, драться ли его хутору дальше (а без Защитников он не продержится и одной ночи, соседей каждый раз красным огнем звать не станешь) или же сказать: "Все. Уходим".