Прямое действие. Мемуары городской партизанки - Энн Хэнсен

Настоящая любовь по Хэнсен – это могучее, очень редкое, кристально чистое чувство. В его основе – жажда целиком пожертвовать собой ради другого человека, жажда полного подавления своих эгоистических желаний в угоду чужим интересам. Но поскольку это чувство обоюдное, то такое подчинение невозможно, поскольку объект любви сам хочет подчиняться и жертвовать. Только такая любовь создаёт полное и неоспоримое равенство.

Имеет смысл сравнить эту радикальную феминистскую реставрацию идеи «любви до гроба» с современными концепциями «нетоксичных» отношений, старающимися ограничить любые чрезмерно сильные чувства и маркирующими желания слияния с человеком или готовность умереть ради него как нездоровые, «пограничные» и деструктивные.

Кстати, имеет смысл отметить, что Хэнсен поддерживала модные тогда идеи антипсихиатрии и отрицала в том числе и существования пограничного расстройства, которое по её мнению маркировалось буржуазной наукой именно как расстройство по причине его противности протестантским капиталистическим ценностям умеренности, ограниченности, рассудительности и чувства собственного достоинства (которому Хэнсен противопоставляла традиционное чувство чести).

Однако же Хэнсен предпочитала исключать сексуальность из своего анализа вообще, чем уделять ей большое внимание. Куда больше внимания с её стороны привлекали социальные практики, не связанные с сексуальностью: от обряда женского харакири – дзигай – в Японии – до феноменов «клятвенных дев» в балканских странах.

В известном смысле её привлекали антропологические изыскания в области «женской истории», в первую очередь в незападных странах.

В российском феминизме и по-прежнему остаётся важной проблемы восприятия нашей и других традиций исключительно с точки зрения господствующего исторического нарратива. Любое прошлое, любая традиция атрибутируется у нас как государственническая, маскулинная, крайне воинственная и даже античеловеческая.

Во многом это связано с тем, что нашу историю даже сами активисты и активистки склонны изучать через призму доминирующей в обществе государственной идеологии. При этом положительные с точки зрения государства моменты превращаются в отрицательные и наоборот: «великий вождь» Сталин превращается в «кровавого тирана», Горбачёв из «предателя и разрушителя» становится «светочем свободы». Такая оптика чрезвычайно искажает отечественную историю не только тем, что упускает реальное содержание самих вещей, заменяя их мифами о мифах, но и тем, что полностью исключает любые негосударственные нарративы. Она просто упускает их.

Так, известно, что Иван IV Грозный был автором сатирического сборника новелл «Пианых баб басни». Однако этот факт обычно маркируется государственными историками как курьёзный и не вписывающийся в сформировавшиеся представления. Соответственно, этот вопрос был исключён не только из государственного, но и из вроде бы оппозиционных исторических нарративов.

Хэнсен категорически возражала против такого взгляда на историю. Она считала невозможным политическое визионерство (тоже, кстати, забытый у нас, но изначально русский термин) без точного знания непарадной истории, истории угнетённых, вообще немагистральных для «белой» европейской академической науки исторических нарративов. Это и заставляет её регулярно обращаться к социальным практикам прошлого, отыскивая в них новые грани смысла, открывая древние, традиционные практики, которые можно было бы назвать феминистскими: поскольку феминизм с точки зрения Хэнсен – это не только «про сейчас», но и про «тогда». Традиция не мыслилась ей как однозначно угнетательская, но понималась как безбрежный океан различных практик и смыслов, среди которых можно отыскать весьма интересные, «поймать нить» и вытянуть наконец историю собственной судьбы, найти нравственную реальность.

Этот термин – нравственная реальность – идущий от Гуссерля к Хайдеггеру и Бахтину – имел для Хэнсен огромное значение. Революция по её мнению – это и есть та самая нравственная реальность, полное тождество мечты и действительности, абсолютная моральная чистота. Подчас чистота весьма кровавая, как харакири солнечным утром во время цветения сакуры.

Есть и ещё один момент, о котором мы должны упомянуть, – тем более, что это сильно сказывается на стиле. Это увлечение Хэнсен популярными тогда идеями Кэтрин МакКиннон, Моник Виттиг (к ним позднее присоединилась и Кристин Дельфи) об андрогинности. В те времена многие теоретикессы феминизма полагали, что в будущем окажется возможным создать нового человека, сочетающего в себе женские и мужские качества, и имя ему – андрогин.

Заигрывая с этой идеей, Хэнсен нередко подражала мужчинам в одежде. По этой же причине она часто говорит в мемуарах о себе в мужском роде. Эта особенность имеет бессистемный характер и никак не регулируется. В этой книге мы постарались сохранить такую особенность авторского стиля.

* * *

В подробностях разбирать практическую сторону деятельности Энн Хэнсен в этом предисловии не имеет большого смысла хотя в потому, что этой деятельности посвящена вся остальная книга.

Тем не менее, некоторые Заметки на этот счёт имеет смысл сделать.

Итак, Хэнсен была привержена насильственным и вооруженным методам борьбы. Она признавала как методы и диверсии, и террор, и политические убийства. Люди из ее «Прямого действия» занимались грабежами банков и киднеппингом. Похищенных пытали. Палачом выступала небезызвестная Джули Бельмас (о ней позже). Сама Хэнсен не любила пыточные методы, но относилась к ним вполне толерантно.

Рис. 4. Энн Хэнсен в 2012 году

Возможно, в нашей время, когда главным грехом провозглашается агрессия, такое покажется немного странным. Однако во времена «Прямого действия» это была норма. Нормой такая деятельность остаётся и сейчас для многих леворадикальных организаций как в США и Канаде, так и в Европе.

Деятельность Хэнсен хорошо описана и вполне изложена в этой книге.

Впрочем, надо отметить, что о многих вещах она сознательно не пишет. Тем не менее, факты имеют свойство просачиваться, а потому к настоящему времени достоверно известно и о похищениях, и о грабежах и неудачных покушениях на убийства, совершенных группой Хэнсен под её непосредственным командованием.

Многое из этого стало известно много лет спустя, уже в 1990‐е и 2000‐е годы. Сама Хэнсен об этом предпочитала не распространяться: хотя её и выпустили из тюрьмы всего через восемь лет (а приговорили изначально к пожизненному сроку), фемида всегда могла вспомнить об Энн и её более чем сомнительных приключениях.

В книге, однако, описаны многие события 1980‐х годов. Тут и сотрудничество с RAF и французским «Прямым действием», и блестящая картина канадского Революционного движения того времени, и курьёзные случаи, связанные с Джули Бельмас с Джерри Хэннэком, и, конечно, вооружённая борьба. Здесь описываются многочисленные атаки на порносалоны и сексшопы (как мы помним, Хэнсен была феминисткой антипорнографического и секс-негативного направления). Не обошла авторка молчанием и подрыв гидроэлектростанции и, конечно, легендарную атаку против американского военного завода.

Скажем теперь пару слов про друзей Хэнсен.

Джули Бельмас была наркоманка, убийца, похитительница детей (и не только), грабительница банков, воровка и взломщица,