Опасность для сердец - Барбара Картленд

– Что бы это могло быть? – спросила девушка.

Николас отвернулся.

– Я... я не могу сказать тебе это, Серина.

– Не будь смешным, Николас, конечно, ты можешь, – ответила она, – продолжай.

– Ты.

– Что... что ты хочешь сказать?

– Дядя Гайлс сказал: «Милорд, у меня осталось только одно, и на этот раз, если вы со мной сыграете, я думаю, вы проиграете. У меня есть дочь, которая унаследует восемьдесят тысяч фунтов стерлингов, когда выйдет замуж, понимаете. Милорд, вы готовы поставить свою свободу?»

Серина рванулась к открытому окну. Через минуту она заговорила ровным и тихим голосом:

– Продолжай, Николас.

– Маркиз улыбнулся. Если бы у меня были щипцы, я сорвал бы улыбку с его губ; но я мог только наблюдать, куда заведет твоего отца безумие. «Вы согласны?» – спросил дядя Гайлс. «Согласен, – ответил маркиз, – все, что вы потеряли – против моей свободы». Они начали играть. Через три минуты все закончилось. Маркиз Вулкан выиграл.

Серина закрыла глаза. Все вокруг нее закачалось.

– Что дальше?

– Дядя Гайлс молча покинул клуб Уайта. Я пошел за ним, пытался заговорить с ним, но он отмахнулся. «Оставь меня, Николас, пожалуйста, – сказал он. – Я готов провалиться в преисподнею от всего, что натворил». Он направился к Сент Джеймс Стрит, а я последовал за ним, немного отстав. На Пикадили он остановился, словно задумавшись. К нему приближался человек, джентльмен, судя по одежде, но, как мне показалось, слегка навеселе. Я видел, как твой отец подошел к этому человеку и намеренно толкнул его. «Уйдите с моей дороги, сэр», – сказал он. Джентльмен уставился на него: «Будьте так любезны, сэр, последите за своими манерами». «Мои манеры – мое личное дело», – сказал дядя Гайлс намеренно вызывающим тоном и, сняв перчатку, ударил незнакомца по лицу.

– О нет! – закричала Серина.

– Он сделал это умышленно, – продолжал Николас. – Незнакомцу оставалось только одно. Он попросил у твоего отца визитку, оставил свою и сказал, что его секунданты позвонят через несколько часов. Я подошел к дяде Гайлсу и предложил ему свои услуги. Он это принял и с благодарностью пожал мне руку. «Пойдем в мои апартаменты на Хаф Мун Стрит, мой мальчик», – сказал он и казался довольно веселым. А я, внимательно рассмотрев визитку незнакомца, прочитал его имя: Мистер Майкл Блэкнортон. «Дядя Гайлс, – вскрикнул я. – Вы, наверное, с ума сошли. Вы знаете, кто этот человек? Он лучше всех стреляет из пистолета, о нем рассказывают легенды».

«Кажется, я его узнал», – ответил твой отец. Как я и подозревал, он намеренно затеял ссору.

– Почему? Почему? – спросила Серина.

– Ты знаешь, почему, – – ответил Николас. – Неужели ты не понимаешь, Серина? Он потерял Стэверли и... тебя...

– Да, кажется, понимаю.

– Секунданты мистера Блэкнортона прибыли через час, – продолжал Николас, – я настаивал, чтобы они выбрали рапиры, но твой отец сразу согласился на пистолеты. Он пил до самого рассвета, а затем поехал к полю за деревней Челси. Как ни удивительно, дядя Гайлс оставался уравновешенным и в хорошем настроении. Он пожал мне руку и сказал: «Позаботься о Серине как только можешь, Николас, и скажи, чтобы она простила меня. Я не заслуживаю ее молитв».

Голос Николаса дрогнул. На минуту воцарилась тишина.

– Он ранил мистера Блэкнортона? – рыдая спросила Серина.

– Выстрелил в воздух, – ответил Николас, – и, я думаю, Блэкнортон хотел только ранить его, но твой отец повернулся, подставляя себя под пулю. Пуля попала в грудь, выше сердца, и он умер почти сразу.

– О, Николас, если бы я только была рядом!

Серина упала на диван и спрятала руками лицо.

– Никто из нас не мог бы ничего поделать, – сказал Николас. – Питер Вивьен был со мной, и я оставил его с твоим отцом, чтобы тот все устроил. Покойного привезут сюда. Я же поспешил к тебе, чтобы рассказать обо всем случившемся и убедить тебя в необходимости выйти за меня замуж. Я хочу сказать, что у тебя только один выход из порочного круга, – а это порочный круг, – выйти за меня замуж. Когда приедет Вулкан и потребует тебя, ты уже будешь связана брачными узами.

Серина прошлась по комнате. Тишину нарушал лишь шелест ее платья. В глубине комнаты на стене висел портрет отца, написанный пятнадцать лет назад. Сэр Гайлс, молодой, веселый и беззаботный, был изображен верхом на здоровой кобыле и с треуголкой в руке. Серина долго смотрела на этот портрет. Наконец она спокойно сказала:

– Я не знаю случая, чтобы он поступал нечестно. Отец был безнадежным игроком и мог ставить на что угодно. Помню, как в детстве я однажды сказала ему, что собирается дождь. Но в тот день мне совсем не хотелось, чтобы пошел дождь, так как няня обещала пикник. Я так мечтала об этом, что не верила в чудо. Он рассмеялся. «Спорим, дождя не будет». «Будет, – возразила я жалобно, – знаю, будет». «Ну, – улыбнулся он, – если дождь пойдет, я подарю тебе пони. Ты давно об этом просишь». Я вскрикнула от радости, но отец жестом остановил меня: «Рано радуешься, подожди. А что ты сама можешь поставить?» Я подумала о том немногом, что имела. Он заметил у меня на руках куклу. Ее звали Луиза. Я обожала эту куклу и никуда без нее не ходила, не расставалась с ней даже ночью. «Твоя кукла против моего пони», – предложил он. Я согласилась, но знала, что ни радости пикника, ни пони не заменят потерю Луизы, и у меня ком подкатил к горлу. Конечно, я проиграла, и в тот же день отнесла Луизу отцу. «Тебе действительно нужна Луиза, папа?» – спросила я. Он видел мольбу в моих глазах, но покачал головой: «Долг чести всегда нужно отдавать», – твердо сказал он и взял у меня куклу. Он запер ее в шкафу в своем кабинете. После этого я украдкой пробиралась в комнату и разговаривала с ней через запертую дверь.

– Ты получила ее обратно? – спросил Николас.

– Гордость не позволяла мне просить об этом, – ответила Серина, – и, кажется, четыре или пять лет назад отец в поисках каких-то бумаг обнаружил Луизу. «Интересно, что она тут делает?» – спросил он, а я вспомнила ночи, когда, пробравшись в пустой кабинет, спрашивала Луизу, хорошо ли она себя чувствует. В те дни мои руки, привыкшие обнимать ее, болели от ощущения пустоты. Я не могла говорить об этом отцу и скрывала свои чувства. После этого я поняла, что нельзя играть на то, что любишь.

Серина замолчала и всплеснула руками от отчаяния. Николас подошел к ней.

– Ты должна выйти за меня замуж, – сказал он покровительственным тоном.

– Но я не хочу, – проговорила девушка сквозь слезы. – О, Николас, ты смешон. Ты ведь никогда не мог заставить меня слушаться, хотя старше на три года, а сейчас тебе это и вовсе не удастся. Я остаюсь здесь и не боюсь встретиться с ним лицом к лицу. Может быть, когда его светлость увидит меня, он сам откажется жениться.