Юхан Салу и его друзья - Яан Раннап

Эймар обнаружил следы каблуков с квадратными пластинками на дороге, ведущей в Ныммепалу. И вдруг мы все их увидели. Только на твердой почве, когда тропа вывела нас из смешанного леса, следы исчезли. Но теперь мы уже знали, где их искать.

Марта постепенно приходила в себя. Она обещала отомстить ребятам Криймвярта, чтобы у них навсегда пропала охота воровать грибы. Она грозилась заставить главного виновника съесть одну аманиту, чтобы ему пришлось идти на промывание желудка. Она собралась еще что-то сказать, но вдруг замолчала. Сергей поднял ножку гриба!

— О боже! — вскрикнула Марта неестественным голосом. — Они съели шляпку!

Мы молча ринулись дальше. Анне и ее соседка по парте Лора вскоре отстали. Они что-то жалобно кричали нам вслед, но нам было не до них.

Сердце чуть не выскочило, когда мы прибежали к месту, где летом стоял лагерь. Изо всех сил взбежали вверх по склону, поросшему соснами. И обомлели. Внизу, в лощине, сидели все ребята из шестого «Б» вокруг расстеленной на земле салфетки и делили еду. Делили еду!

Мы бросились вниз, будто нас кто-то укусил.

— Стойте! — завопила Марта.

— Не ешьте! — взревел Эймар.

Все мы что-то кричали.

Можно себе представить, какой поднялся шум.

Шестой «Б» встретил нас так, будто на них напала саранча или разбушевалась стихия. В полном недоумении они смотрели на Марту, которая выбивала у ребят из рук бутерброды, а потом так и села. Марта увидела исчезнувшие экспонаты: в маленькой коричневой корзиночке лежали грибы, один гриб без ножки.

— Слава богу! — произнесла Марта совершенно не по-пионерски и вдруг заплакала.

И это не подходило пионерке, но мы простили ей.

Наперебой и довольно невнятно мы принялись рассказывать, что этикетки у мухоморов и шампиньонов были перепутаны, что сначала мы шли по бору, потом искали поломанные ветки и, наконец, увидели следы от каблуков с пластинками.

— Вот это история! — сказал Сергей. — Как в газете.

— Вот это история! — удивился Криймвярт.

Но вдруг его взгляд упал на корзинку с белыми мухоморами, и он покраснел. Они не собирались воровать. Они только заняли грибы, до вечера. Думали, что это шампиньоны, и взяли их с собой, чтобы набрать таких же. Они вовсе и не собирались играть в робинзонов, а хотели для детского сада набрать самых хороших грибов. Но так как лучшие грибы — это шампиньоны, то… ну… и взяли. Криймвярт покраснел до ушей.

Когда двое наших отставших, запыхавшись, забрались на пригорок, мы вместе доедали бутерброды шестого «Б».

— Я ведь говорила, что все живы, — возвестила Лора.

А ее соседка по парте, которая была умна задним числом, добавила:

— Был бы у нас с собой горн, можно было бы потрубить.

В корзины мы набрали грибов вместе. Вместе отнесли их в детский сад. А семь мухоморов из семейства Amanita virosa положили на прежнее место. Один гриб — без ножки.

У всех у нас было приподнятое настроение. Особенно радовался Сергей.

— А мне говорили, что вы в ссоре, — притворно разводил он руками. — Что ваши отряды ненавидят друг друга, обходят стороной.

Время от времени он повторял:

— Даже ядовитые грибы бывают полезны, что там и говорить.

От такого ненужного разговора пахло учительской. В этом не было сомнений.

Экзамен учительнице (Второй рассказ Юхана Салу)

К нам пришла новая учительница английского языка. За последние полтора года — третья.

Приход новой учительницы — событие, которое мгновенно все отодвигает на второй план. Поэтому еще до встречи мы знали, что Ирина Карловна Ко́йксаар очень молода, носит костюм в клеточку и туфли на каблуках, что у нее на щеках ямочки и родинка под глазом.

Это были предварительные наблюдения. Остальное предстояло узнать при первой встрече.

Встреча наступила в назначенный срок. Мы знали, что новенькую приведет в класс директор. Знали, что директор не произнесет ни слова, а она скажет: «How do you do?»[1]

Так бывало всегда. Мы не могли лишь предугадать, что будет делать новая учительница после ухода директора. Тут напрашивалось несколько вариантов. Либо она схватит мел и помчится к доске, чтобы с первого урока навалить на нас большую нагрузку. Либо возьмет в руки учебник и, впадая в другую крайность, начнет доказывать, что мы — безнадежные тупицы и прежняя учительница ничему нас не научила. Либо она может оказаться просто человеком.

Ирина Карловна улыбнулась нам и еще раз повторила:

— How do you do?

Жаль, что на свете так мало вопросов, на которые можно ответить тем же вопросом!

— How do you do? — зачирикали девочки на первой парте.

— How do you do? — засиял Тихий Мюргель.

— How do you do — послышалось отовсюду.

Сидящий за третьей партой Эймар Ринда обернулся. При встрече новой учительницы Эймар никогда не чувствовал себя председателем совета отряда.

— Испуг номер один отменить! Передай!

Через миг приказ дошел до Камарика, нашего пиротехника. Камарик — мальчик с большими ушами, который, по мнению Антон Антоныча, учителя математики, лишь каким-то чудом перешел в восьмой класс. Со всякими там a, b и прочими алгебраическими знаками Камарик творил на доске такие чудеса, что Антон Антоныч приходил в ужас. Он хватался за голову и говорил: «Нет, я больше не могу. Кто-то из нас сумасшедший. Или я, или ты!»

На это Камарик отвечал, как научил его Туртс, что он за свое здоровье ручается.

— Испуг номер один отменить, — повторил Камарик неслышно и с явным сожалением положил руки на парту.

Мы все обрадовались. Испуг номер один означал бросать на пол пистоны. Мы были бы просто болванами, если бы таким образом стали встречать молоденькую учительницу, которая уже третью минуту нам улыбается.

Эймар снова улыбнулся.

— Испуг номер два. Передай.

Испуг номер два мы предлагали всем без исключения новым учительницам. Он состоял в том, что Туртс, обратив на себя внимание легким покашливанием, поднимался с задней парты. Яан Туртс высокий, почти два метра. Дело, конечно, не в росте, а в том, ка́к он умел этим пользоваться. Туртс вытягивался, словно подзорная труба. Казалось, он растет на глазах под воздействием какой-то магической силы. Для большего эффекта он становился на ящик из-под мела, но этого никто никогда не замечал. И вот наконец голова Туртса маячит рядом с плафоном. Это было потрясающее зрелище. Но Ирина Карловна вместо того, чтобы вскрикнуть, прикрыть лицо рукой или проявить свой испуг каким-либо иным женственным способом, только чаще замигала:

— What's the matter?[2]

За время летних каникул английский словарный запас у Туртса иссяк. Он помнил только два предложения, за грамматическую точность которых он мог ручаться. Первое означало, что по уважительной причине он не выполнил домашнего задания, а второе — «Прошу выйти». Учитывая сложившуюся обстановку, Туртс произнес второе. Испуг номер два провалился.

— Very well[3], — сказала учительница. — Возьмите свои учебники.

Теперь нельзя было терять ни секунды.

— Испуг номер три, — прошептал Эймар.

Сидящий у окна Таммекянд вынул носовой платок в голубую клеточку и два раза протер лоб. Это был сигнал прятавшемуся в кустах Вольперту. Тому бо́льшему Вольперту.

Испуг номер три — наш главный козырь. Ни одна из прежних англичанок не выдержала третьего испытания.

В коридоре послышались торопливые шаги, и мы приготовились к зрелищу. Сейчас Большой Вольперт постучится в дверь, пойдет, поклонится и скажет:

«Извините, что я опоздал. Меня задержал учитель такой-то и сказал то-то и то-то!»

Что ответит учительница английского языка? «Очень хорошо, садитесь на свое место»?! О нет. Никогда. Мы знали это отлично. Тут своя закономерность. Каждая учительница английского языка перестанет улыбаться и потребует, чтобы опоздавший извинился и постарался все это произнести по-английски.

На этом незначительном, но верном обстоятельстве и был построен испуг номер три. Вместо ожидаемого и хорошо знакомого учителям смущения, жалобного «Please, excuse me»[4], слоги которого выпадают изо рта, как горячие картофелины, наш опоздавший наклоняет голову и вдруг начинает строчить как из пулемета.

Вытягивая губы, он разражается таким градом слов, который, как нам казалось, был бы к чести спортивному комментатору лондонского радио.

«I certainly do… — шипит опоздавший, — Of course, quite naturally I do…»[5]

Буквы «n» рождаются именно носовыми, а «t» взрываются, как маленькие патроны. До сих пор все учительницы бледнели при знакомстве с испугом номер три. Мы предполагали, что прекрасно понимаем, что творится в их душе. Они оказывались в роли скрипача из художественной самодеятельности, игру которого услышал концертмейстер столичного театра «Эстония». Наверное, они принимали молниеносное решение попросить завуча освободить от уроков молодого человека, так прекрасно владеющего английским языком. Они считали, что молодой человек мог бы и остальную часть урока провести вне класса. И поэтому, изменяя своей привычке говорить на уроке английского языка только по-английски, сообщали это на чистейшем эстонском языке.