Те, кто наследует небо - Варвара Мадоши

Больше не будут.

Вот и этому драконышу осталось недолго, еще удар сердца — и превратится в груду ценных ингредиентов...

Плеть безвредно рассеялась, растворилась в воздухе.

Союн скинул куртку, подошел к драконышу и подхватил с земли, одновременно закутывая в овечьью кожу. Тот прерывисто вздохнул. Черные волосы разметались, и, прежде чем запахнуть куртку, Союн увидел, что держит девчонку.

— Ты разве не самец? — удивился он.

— Самец... — пробормотал драконыш. — Но человечье тело умею только такое.

«Сестры научили», — эхом отозвалось в памяти Союна.

М-да.

Драконыш молчал. Не спрашивал, куда несет его Союн, что будет с ним делать. А Союн отнес его повыше, устроил в сухом месте на пригорке и начал собирать костер. Он не знал, как лечить больных драконов, но знал, что больных детей нужно хотя бы согреть.

***

Разделка драконьей туши — непростое дело, не на один день и не на десять. Не так уж много можно отвлечь на это людей: кому-то надо ухаживать за посевами, следить за пещерными переходами, где живет большая часть Клана, наполнять маслом светильники, зачаровывать амулеты, приглядывать за малышами, обучать подростков, шить одежду, плести корзины, выпасать скот, стирать, давить масло, делать сыр, варить брагу... Да мало ли дел! В прежние времена почти любая работа требовала охраны: даже собирать лозу для корзин и плетеной обуви ходили ночью, под охраной по крайней мере половины обычного отряда. В последний год распустились, и женщины все чаще таскали на реку белье вчетвером-впятером. Однако умеющих драться, особенно драться чарами, все равно не хватало: прошлогодний мор унес пятерых — солидная потеря, если учесть, как немного в Клане Ярких!

В прежние времена, когда удавалось силой или хитростью завалить небольшого дракона (или наткнуться на труп большого, убитого в стычке между своими), в помощь звали соседей Но теперь дед Союна, видно, не захотел делиться удачей. Жадничает. Видно, рассудил, что это последний дракон в их краях — все башни на много дней пути разрушены, все гнезда пусты.

Так что по приказу деда рядом с тушей поставили временный лагерь. Место оказалось удобным: река рядом, причем здесь уже, в предгорьях, ближе к равнине, ее течение замедлялось. Неподалеку нашелся и луг для коз, а палатки на первое время поставили прямо среди деревьев. Хотели было обойтись даже без ограды, но Союн настоял.

— Давно ты ночевал в лесу на поверхности? — спросил он Яркого Таира, которого дед поставил начальгником над лагерем. — А я ночевал. Тут не только Узурпаторы Неба могут прилететь, еще и волки прибежать. Медведи к тому же.

— Магического контура хватит, — не согласился Таир, троюродный дядя Союна по материнской линии. — Мы тут ненадолго. Люди не должны жить на поверхности. К тому же нас тут десяток драконоборцев, мы любую тварь за версту почуем!

Союн проглотил ругань: Таир не только никогда драконью тушу не разделывал, но и на поверхности не задерживался. Тварь он почует за версту! Это теперь, после Катастрофы-то, когда они с проклятых пустошей прут, как намазано им?!

— Знаешь, сколько надо энергии по каналам гнать, чтобы медведя сходу спалило? — весело спросил Ясантиир. — А если поменьше, так это его только разозлит. Ты с медведем давно в рукопашную не схватывался, ночью да спросонья?

Бывший помощник принял сторону Союна, хотя между ними и стояла обида: Ясантиир, конечно, понял, что Союн специально ему тогда проиграл.

— Опять же, соседушки могут припожаловать. Уважаемый прадед их, конечно, не оповестил, но дело-то такое... — дед Союна приходился Ясантииру прадедом, хотя сам Ясантиир не так уж сильно отличался летами, в сыновья Союну точно не годился.

Так вокруг лагеря стали возводить частокол и смотровые вышки, причем Союну приходилось чуть не с боем вырывать для этого людей с других работ, которые ни на секунду не прекращались: все хотели успеть до холодов.

Темные мужчины разделывали тушу, собирали чешую и вытаскивали кости; Темные женщины варили это все в котлах, очищая от жира, вялили мясо. В пищу людям оно не годится, но так-то штука полезная — землю удобрить, насекомых отгонять... На людей тоже действовало: многие сбегали обратно в пещеры в поисках работы полегче, или в лес, «на охоту», а то и «по грибы». Доара даже сочинила про лентяев насмешливую песню.

Но все-таки и Доару Союн стал уводить от этого докучливого дежурства, и ей тоже пришлось объясняться с другими женщинами. Началось все вот как.

Он подошел к ней, вернувшись из дальнего дозора за пределы лагеря. Жена мешала чешую в котле длинным шестом, и он едва узнал ее среди других женщин — все в платках и повязках, закрывающих лицо от ядовитого пара. Впрочем, таких глаз, как у Доары, нет больше ни у кого: красивых, умных, насмешливых. Будь она Яркой, ее бы уважал весь Клан, и она наверняка в свой черед стала бы главой среди его женщин. Но она только Темная певица и целительница; ее освобождают от самой черной работы за красивый голос и знания, только и всего. Пока Союн не назвал ее женой, она ела мясо и фрукты не чаще пары раз в месяц.

— Пойдем, — сказал Союн, уводя жену за руку из ряда почти одинаковых Низших женщин.

— Постой, как же я брошу девочек, — Доара убрала платок с лица, открыв смуглое лицо, покрытое бисеринками пота. — Нам еще мешать и мешать.

— Нужна твоя помощь.

— С чем? Тварей бить?

— Нужна.

— Ну вот что, — Доара уперла кулачки в бок, бесстрашно подняла на Союна лицо, сурово сощурилась. — Ты, мой господин и повелитель, конечно, всегда прав, но если ты пытаешься облегчить мне жизнь, пользуясь своим статусом, то запомни...

— Есть пострадавший, — перебил Союн, понизив голос (не хотел, чтобы женщины, занятые варкой, это слышали).

— Что ж ты сразу не сказал! Погоди, сумку только возьму.

Она тут же убежала в палатку за своей сумкой с травами и мазями.

Союну нравилась гордость и упрямство Доары, в этом она на не походила на большинство Темных женщин — те только умели, что ходить потупившись, и на все, что им скажешь, отвечать «да, господин» или «нет, господин». Как будто низкие переходы, где они обитали, насовсем их согнули. (Чего быть не могло: Союн сам уже пять