Ваше благородие - Николай Стариков

— Могу оказаться, как говорят, не в своей тарелке.

— Во-первых, из-за этого «главного» вас назначили на должность. По нашим данным, у вас богатый опыт участия во многих, как их называют, чекистско-войсковых операциях, опыт руководства оперативно-боевыми и разведывательно-поисковыми группами, вы лично находились в боевых порядках групп блокирования, поиска, окружения, оцепления. Так что окажетесь в «своей тарелке» и даже на коне. Во-вторых, при оперативном управлении Юго-Западного фронта создаются краткосрочные курсы подготовки офицеров штабов к работе в условиях ведения наступательных операций. Вам предстоит пройти обучение на курсах по организации штабной работы и оперативного отделения в частности.

Хозяин кабинета прошел к громадному сейфу в углу, вынул графин, поставил перед Сергеем. Из ящика малого стола появились нарезанные ломтики хлеба и сала на отполированной фанерной подставке.

— Надо обмыть ваше назначение. Нам придется работать вместе. Всякое будет, хорошее и плохое. Давайте за дела хорошие.

Выпили по полстакана разведенного спирта. Сергей закусывать постеснялся.

— Как к этому зелью относитесь? — кивком головы полковник показал на графин.

— Выпью с удовольствием пятьдесят-сто грамм. В больших дозах водка мне неприятна.

— Похвально, похвально! Мне не нравятся люди, жаждущие выпить просто так. Другое дело в веселой компании, на свадьбе, например.

— Мне на свадьбе быть не пришлось.

— У вас все впереди! Не то что нам, старикам.

— На старика вы совершенно не похожи, товарищ полковник.

— У старших офицеров в нашем штабе принято обращаться по имени-отчеству. Называйте меня Николаем Михайловичем, фамилия моя Волынов. Как вас зовут, я знаю.

— В моей роте старший был Василий Волынов.

— У меня брата так зовут, командует взводом во внутренних войсках.

— Не иначе он!

— Конечно, — возобновил полковник разговор об учебе, — неплохо бы поехать в академию. В этом году в Военной академии имени Фрунзе открыт факультет войск НКВД. На первый курс набрано сто пятьдесят офицеров в возрасте до тридцати пяти лет, имеющих командный стаж не менее двух лет или боевой опыт более шести месяцев. Приказом Наркомата внутренних дел СССР от двадцать седьмого февраля этого года военные училища переведены на двухгодичный срок обучения курсантов, существуют ускоренные курсы Высшей офицерской школы войск НКВД, эвакуированных в Алма-Ату. С первого июля этого года все военные академии Советского Союза переведены на довоенные сроки обучения. О чем это говорит? — задал вопрос Николай Михайлович и тут же сам ответил на него: — Наступили иные времена. Красная Армия пойдет теперь только вперед. Как работать штабам, оперативным отделениям в новых условиях, об этом пойдет речь на курсах. А академия от вас не уйдет. Для нее вы подходите в полной мере.

Начальник штаба вышел в коридор, пригласил Сергея следовать за ним.

— Здесь размещается ваше отделение, — указал он пальцем на соседнюю дверь, — на вызов далеко бегать не придется.

Николай Михайлович представил Бодрова группе офицеров, поднявшихся из-за школьных парт, затем провел его за невысокую фанерную стенку, отделявшую небольшое пространство от классной комнаты.

— Ваш кабинет, — сказал полковник и молча удалился.

— Сергей осмотрелся. В отсеке размещались двухтумбовый стол с двумя полевыми телефонными аппаратами, пять табуреток, коричневого цвета этажерка, узкая железная кровать, аккуратно заправленная байковым одеялом. Едва успел оглядеться, резко зазвонил один из телефонов.

— Майор Бодров, слушаю вас, — ответил он в трубку.

— Это связь со мною, — послышался голос Николая Михайловича, — второй телефон подключен к коммутатору фронта. Как понравился кабинет?

— Нормально, работать можно.

— Впредь представляться не следует. Телефон личный.

Разговор закончен. В дверном проеме возникла фигура молодого бойца с широкой улыбкой на лице.

— Ваш ординарец, Данила Дмитрич, — представился он, — Дмитрич — фамилия такая.

Сергей удивленно посмотрел на вошедшего. Он знал, что ординарцы полагались в Красной Армии всем категориям строевого командного состава от командира роты и выше.

— Ваша должность приравнена к строевой, — прервал раздумья смышленый красноармеец.

«Курсы» размещались в просторной землянке с маленькими на уровне грунта окнами. По периметру внутри землянки рядами стояли длинные столы, сделанные из врытых в землю попарно столбиков с прибитыми поверх стругаными сосновыми досками. С двух сторон каждого из столов размещались скамейки такой же конструкции. Помещение служило столовой для офицерского состава штаба и одновременно аудиторией для проведения совещаний, занятий. Курсантами было всего восемь офицеров Юго-Западного фронта: по одному из двух гвардейских, трех общевойсковых, одного авиационного объединений, представителей политического управления и войск НКВД по охране тыла.

Если смотреть в направлении «амбразуры», откуда выдавалась пища, получалась столовая, стоило повернуться в другую сторону, где висела большая свежевыкрашенная школьная доска, землянка становилась учебным классом. Слева от доски стоял переносной стол, справа небольшая фанерная трибуна, на которой был закреплен отлитый из гипса раскрашенный герб СССР. Стены сплошь увешаны лозунгами, призывами, карикатурами на Гитлера и его окружение.

По распорядку дня для курсантов ежедневно отводилось восемь часов занятий по расписанию и два часа самостоятельной подготовки. Дополнительно в конце дня один-два часа отводились на изучение и анализ обстановки на фронтах, дебаты о вероятном развитии событий на ближайшее время и перспективу. Ведущими предметами обучения стали: основы теории военной науки, военная стратегия, оперативное искусство и общевойсковая тактика, практические занятия по штабной культуре, составлению оперативной сводки, подготовка к действиям в составе оперативной группы.

Для чтения лекций по стратегии военного и оперативного искусства из Военной академии им. М. В. Фрунзе прибыли генерал-майор в годах и полковник, оба с брюшком, седовласые, хотя полковник был значительно моложе.

После вступительного слова начальника штаба Юго-Западного фронта генерал-лейтенанта Ф. К. Коржаневича и восьми часов лекций первого дня занятий голова Сергея с непривычки гудела сильнее, чем за целый день работы на рынке в Белых Журавлях. Лекторы, сменяя друг друга, говорили деловито и доходчиво, но уже на третьей паре часов Сергей стал периодически отключаться. Тем не менее о чем говорили преподаватели академии, он успевал записывать чуть ли не дословно. К концу лекций незаметно появилось «второе дыхание».

Когда началась самоподготовка, Бодров с удивлением обнаружил, что его спецблокнот, начатый только что, на четверть заполнен; у соседа по столу всего-навсего пара страниц исписано крупной скорописью.

Этим соседом оказался представитель политуправления фронта. Просматривая свои записи, он сначала изредка, а потом все чаще и чаще заглядывал в блокнот Сергея, затем предложил читать конспекты совместно.

— Не получается у меня конспектирование со слов, — сокрушался он, — мысли теряются, остаются обрывки фраз. Помогай, сосед!

— Прошу, садитесь рядом.

— Зовут меня Михаил Романович, по фамилии Квингов, как видите, подполковник.

Сергей назвал себя.

«Военная стратегия есть составная часть, высшая область военного искусства, включающая теорию и практику подготовки страны, ее вооруженных сил к войне, ведение войны и стратегических операций…» — читали каждый про себя новоиспеченные знакомые, тесно прижавшись плечом друг к другу.

Как ни старался Сергей записывать лекции подробнее, его конспект, тем не менее, изобиловал обрывками мыслей, сокращенными словами: «…В первом периоде Великой Отечественной войны, когда стратегической инициативой владел противник, наша военная стратегия решала задачи обороны… изматыванием… упорным сопротивлением… Стратегическая оборона в 1941 году организовывалась вынужденно в ходе наступления противника… в 1942 году — заблаговременно…

— Вы не знаете, где была заблаговременно подготовлена оборона нашего фронта? — спросил Михаил Романович.

— Мне не пришлось таковую видеть. Плохо подготовленную встречал.

«…Крупным достижением военной советской стратегии в первом периоде стало осуществление стратегического контрнаступления под Москвой зимой 1941/42 года, а в 1942— 1943-м под Сталинградом».

— Мне довелось воевать под Сталинградом, — сказал Сергей.

— А мне под Москвой.

«Оперативное искусство, — продолжили чтение лекций курсанты, — составная часть военного искусства, теория и практика подготовки и ведения операций армейскими и фронтовыми объединениями… Важнейшей проблемой оперативного искусства явилось определение основных направлений ударов противника и сосредоточения сил для их отражения…»