Вокруг Света 1993 №06 - Журнал «Вокруг Света»
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сколько бы ни велись разговоры об экологии и охране природы, сущность человека, по-видимому, так и не изменилась. Люди признают право животных на существование, но лишь до тех пор, пока это не мешает их интересам. А когда дело касается человеческой жизни, они зачастую жаждут мести. Доводы разума тут не действуют. Никому не приходит в голову оглядеться по сторонам и осознать собственную вину в случившемся несчастье. И предотвратить следующую трагедию, не уничтожая хищника, а приведя свой образ жизни в соответствие с теми природными условиями, которые тебя окружают.
Вместо того чтобы стрелять в белого медведя, давайте достойно сосуществовать с ним.
Анатолий Кочнев От редакции.
Публикуя записки биолога А.Кочнева, мы не только тем самым предоставляем ему возможность вести на равных дискуссию с нашим корреспондентом, но и считаем, что многие наблюдения самого А.Кочнева будут интересны и специалистам, и широкому кругу читателей. Однако трудно согласиться с запальчивой, безапелляционной оценкой, которую мимоходом дает А.Кочнев трудам тех биологов, которые занимались изучением белого медведя до него, а также недоверием, которое вызывают у автора записок рассказы полярников и охотников, приводимых в очерке «Умка — зверь свирепый». Ведь, как пишет сам А.Кочнев, Север бывает такой разный...
Подземный ход в Кремль
Впервые о «Фроме» я услышал, когда мы с Артемом Задикяном пробрались на Ваганьковский холм, на котором возвышается дом Пашкова (главная библиотека страны) и где в процессе капитального ремонта при прокладке коммуникаций под толстым слоем земли фромовцы обнаружили вначале один вход в подземелье, потом еще два. Возможно, все они вели в одно подземелье. Не исключено, что здесь, на Ваганьковском холме, кончается тот основной ход-тоннель, который берет начало с нашей Берсеневки и который является одним из ответвлений хода, ведущего в Кремль. Ну, это сугубо мое гадательное предположение. Тем более что несколько месяцев назад, когда почти напротив Боровицких ворот Кремля тоже вели какие-то коммуникации, мы с Артемом в выкопанной рабочими яме совершенно четко видели кирпичную арку старинного тоннеля, напрочь, конечно, затрамбованную. Хотели сфотографировать, но нам не разрешили. Поэтому, как только я услышал о «Фроме», мне сразу подумалось, что эта официальная организация под таким кратким и загадочным пока что для меня названием ИМЕННО ТО, ЧТО МНЕ НЕОБХОДИМО, чтобы разгадать и нашу Берсеневку, ЕЕ ПОДЗЕМНУЮ ЧАСТЬ и завершить наконец то, чем занимались когда-то. Распечатать наше детство! Надо сказать, что люди из «Фрома» делали свое прямое дело — занимались комплексным исследованием состояния зданий и грунтов, геофизическими методами изучали деформации фундаментов, выделяли ослабленные зоны зданий, вообще исследовали многое другое, чтобы дать рекомендации по ликвидации причин разрушений. А наше дело заинтересовало их параллельно. Однажды геофизики поведали мне об одном загадочном белокаменном колодце с креплениями для винтовой лестницы на территории Пашкова дома. Была обнаружена и каменная емкость, своеобразный каменный сейф, под вестибюлем здания, пол которого по высоте несколько превосходит полы в других помещениях. Для чего конкретно был создан каменный сейф? Что в нем прежде было сокрыто? Замуровано? Заперто камнями? Неизвестно!
— Как вы думаете, — стал допытываться я,— а был когда-нибудь вход сюда, лаз?
Старейшие служащие библиотеки утверждали, что ничего не было. «Черный ящик» — и все. Имеется и еще один «черный ящик» в недрах Пашкова дома. Вход в него якобы находился в большой колонне. Кто-то из пашковцев знал, что в колонне имелась маленькая металлическая дверца, но на заре советской власти пришли военные и все наглухо забетонировали, причем свидетелей удалили, но слухи о деятельности военных просочились. Колонна существует, но она теперь — монолит! Никаких даже признаков былой дверцы, а разборке колонна не подлежит. Таково заключение специалистов, причастных к строительной технике, и «Фрома».
Так что же было прежде и в этом каменном сейфе? Под этим теперь монолитом? Опять же неизвестно. «Черный ящик» ассоциировался у меня с ящиком Пандоры: первая женщина в Древней Греции, созданная по воле Зевса — Пандора, захлопнула его, выпустив все пороки и несчастья, и, как говорит легенда, на дне осталась лишь надежда. Надежда на что? На то, что на Ваганьковском холме где-то «затаилась» библиотека Грозного? Это уже в нашем как бы ящике Пандоры...
Здесь же, на Ваганьковском холме, я впервые услышал и имена некоторых фромовцев — Татьяна Николаевна Костюкова, Юрий Анатольевич Михайлов, Александр Сергеевич Зайцев, узнал и о генеральном директоре Центра археологических исследований Москвы Александре Григорьевиче Векслере.
Собирая информацию о «Фроме», о его деятельности, я понял, что должен заполучить от фромовцев согласие на экспедицию на Берсеневку, короче, возгорелся желанием приобщить их, специалистов высокого класса, к нашим поискам. Тем более мы с Артемом поиски продолжали, и тем более, когда Артем проявил пленку, на которой сделал кадр, как я забрался в нашей подземке в пролом и сижу со свечой, он позвонил мне ночью (проявляет Артем по ночам, потому что день-деньской бродит с камерой по Москве), так вот ночью позвонил и взволнованно, почему-то шепотом произнес:
— Сзади вас на камне надпись!
Итак, в глубине кладки подземки, куда мы с Артемом пробрались, на камне, которому сотни лет, фотовспышка выхватила древнерусский текст.
На следующий день мы принесли в подвал паклю и старую полотерную щетку, почистили камень в проломе — буквы крупные, но не все рельефные. Еще один снимок, специальный, прицельный, потом увеличенный отпечаток текста, потом передача его молодому сотруднику Музея древнерусского искусства имени Андрея Рублева в Спасо-Андрониковом монастыре Алексею Яценко. Монастырь знаменит тем, что сюда с Куликова поля по приказу Дмитрия Донского принесли в долбленых колодах всех русских воинов-москвичей, павших в битве с монголо-татарами, и похоронили на монастырском кладбище. И еще — в Спасо-Андрониковом монастыре есть икона святого Николы, написанная при жизни Ивана Грозного.
Алеша — недавний выпускник Московского университета, специалист по чтению древнерусских текстов. Наши каменные тексты (мы нашли и второй камень с надписью) вызвали интерес не только у Алеши, но и у сотрудников отдела древних актов Госархива России: не так часто подобные находки извлекают в подобном драматическом месте. И вот на «светлом» камне (мы так назвали его потому, что он находится на свету, то есть в раскопанном Артемом и мною месте, где прежде была колокольня) Алеше по фотографии удалось разобрать слова:
ТИМОФЕЯ И МАРИИ………….
ЦЕРКВИ…… МЕСЯЦОВ………
... СОТВОРИТ ГОСПОДЬ БОГ В
БУДУЩЕМ ВЕЦЕ ………..(веке)
……ВЕЧНУЮ ПАМЯТЬ……….
Кто они, Тимофей и Мария? И что еще на этом многострочном камне о них или еще о ком-то или о чем-то сказано? Алеша Яценко берется постичь это непосредственно на месте: должен полустертые буквы прощупать, проосязать, и тогда, может быть, возродится целостность надписи, что и о ком еще сказано. Алеша обещал прийти к нам, когда будет возможность открыть камень до конца для полного обозрения.
Второй камень — «темный», его снимал Артем в проеме подвала. Слова, разобранные Алешей по фотографии:
…….СВЯТЫХ МУЧЕНИКОВ ПЕТ
(очевидно, Петра)
…….МАТФИЯ……………………..
СОТВОРИТ Г(оспо)ДЬ ВЕЧНУЮ
ПАМЯТЬ……………………………
Что, в память этих мучеников кто-то захоронен в подвале, в склепе? Может, их пытали здесь, а потом кто-то с именами мучеников похоронил? Или это захоронены отрекшиеся от греховного, кровоточащего мира служители этого храма? Плита с текстом ведь была запрятана, заложена толстой кирпичной кладкой. Или это кладка более позднего периода? А зачем понадобилось ее сотворять, если это так? Остается теперь совсем немногое, тоже дочитать до конца текст и взглянуть, что же темный камень таит. Мы с Артемом самоуправно этого сделать не смеем: будем ждать — вдруг все-таки приедет группа из «Фрома», способная извлекать сведения из-под земли. Если приедет, то во главе с директором, а директор Костюкова; не исключено, что заинтересуется нами и генеральный директор археологических исследований и наступит ясность и с камнями, и с подземным ходом.
А Татьяну Николаевну мое предложение по поводу Берсеневки сразу заинтересовало, и она попросила зайти, поговорить подробнее.
«Фром» — надпись на небольшой картонке, прикреплена на шатких дощатых дверях в старом, как старая Москва, трехэтажном доме, напротив знаменитого МХАТа. За дверью оказался длинный подремонтированный дощатый стол, вешалка в виде набитых на доске гвоздиков, которая, в свою очередь, прибита к простенькому шкафу; старые стулья, старый телефонный аппарат, который звонит не умолкая, чем-то напоминая кипящий чайник, на котором подпрыгивает крышка.
