ДЕНЬ ГРЕХА - Сандра БРАУН

– Налить тебе выпить?

– Пожалуй. – Он начал раздеваться. Скоро он стоял посреди комнаты совершенно голый. В свои пятьдесят пять Пинки Дюваль находился в отличной физической форме. Ни грамма лишнего жира – результат суровой гимнастики и усилий личного массажиста. Стройная фигура была предметом особой гордости Пинки, ибо он сохранил давнюю привязанность к дорогим винам и нью-орлеанской кухне с ее знаменитыми десертами: хлебному пудингу с коньячным соусом и пралине с шоколадно-ореховым кремом.

Поцеловав Реми в щеку, он взял приготовленный ею коктейль и отхлебнул глоток.

– Я принес тебе подарок, а ты проявила невероятную выдержку, хотя, я знаю, его заметила.

– Я решила, что ты сам выберешь подходящий момент, – скромно потупилась она. – Кроме того, откуда я знаю, может быть, это не мне?

Он хмыкнул и подал ей красиво упакованную коробочку.

– По какому поводу подарок?

– Мне не нужен повод, чтобы дарить подарки моей красавице жене.

Реми развязала ленточку, осторожно развернула золотую фольгу. Пинки тихо рассмеялся.

– Чему ты смеешься? – спросила она.

– Обычно женщины разрывают упаковочную бумагу с неприкрытым любопытством.

– А я люблю наслаждаться предвкушением подарка.

Он погладил ее по щеке.

– Это потому, что ты их мало получала, когда была ребенком.

– Мало, пока в моей жизни не появился ты. В бархатной черной коробочке лежала платиновая цепочка с большим аквамарином в обрамлении бриллиантов.

– Какая прелесть, – прошептала Реми.

– Он мне понравился, потому что камень того же цвета, что твои глаза. – Поставив бокал на ночной столик, он вынул кулон из коробочки и повернул Реми к себе спиной. – Сегодня вечером тебе придется обойтись без этого, – сказал он, расстегнул цепочку с крестиком, который она всегда носила, и повесил ей на шею новую драгоценность. Потом подвел к огромному, в полный рост, зеркалу, которое когда-то стояло в парижском будуаре безвестной аристократки, обреченной на гильотину. Пинки критически рассматривал жену.

– Прекрасно, но не идеально. Это платье не подходит. Черное будет намного лучше. Желательно с низким вырезом, чтобы камень лежал на теле.

Он расстегнул платье и стянул его с ее плеч. Потом снял лифчик и отбросил в сторону. Камень опустился прямо в ложбинку между грудей. Реми отвела взгляд от зеркала и прикрыла руками грудь.

Пинки повернул ее лицом к себе и отвел ее руки от груди. Глаза его потемнели, дыхание участилось.

– Я так и знал, – хрипло проговорил он. – Лучше всего камень смотрится на голом теле.

Игнорируя ее слабые протесты, он подтолкнул Реми к кровати.

– Но, Пинки, я уже полностью готова к выходу!

– А биде на что?

Он опрокинул ее на подушки и опустился рядом.

Пинки всегда был готов заниматься сексом, но после успешно проведенного процесса его потенция невероятно возрастала. Сегодня вечером он превзошел сам себя. Через пару минут все было кончено. Реми оставалась в туфлях и чулках, но прическа и макияж сильно пострадали от столь яростной любовной атаки. Пинки скатился с нее, допил свой коктейль и встал с кровати. Беззаботно насвистывая, он направился в свою гардеробную.

Реми повернулась на бок, подперев голову рукой. Она с тоской думала о повторной процедуре одевания и приведения себя в порядок. Если бы у нее был выбор, она завалилась бы спать и не стала спускаться к гостям. Реми с утра чувствовала легкое недомогание, и оно еще не прошло. Однако меньше всего на свете она хотела, чтобы муж заметил ее вялость и слабость, которые она вот уже несколько недель от него скрывала.

Реми заставила себя встать. Она наполняла ванну водой, когда Пинки вышел из своей гардеробной – свежий, побритый, сияющий благополучием в своем черном, безупречно сидящем костюме. Он удивленно взглянул на нее.

– Я думал, ты уже готова.

Она беспомощно развела руками.

– Проще начать сначала, чем переделывать. К тому же, ты знаешь, я предпочитаю душ, терпеть не могу биде.

Он притянул ее к себе и поцеловал.

– Наверное, я продержал тебя в монастырской школе дольше, чем нужно. Ты обзавелась отвратительно ханжескими привычками.

– Ты не возражаешь, если я немного опоздаю к гостям?

Он шутливо шлепнул ее.

– Ты будешь столь восхитительна, что гости будут вознаграждены. – Уже в дверях он добавил:

– Не забудь: надо надеть что-нибудь сексуальное, черное, с низким вырезом.

Реми не торопясь принимала ванну во второй раз. Снизу доносились звуки настраиваемых инструментов – это готовились к приему музыканты. Совсем скоро должны были появиться гости. До поздней ночи они будут поглощать дорогие закуски и крепкие напитки, будут танцевать, смеяться, флиртовать и говорить, говорить, говорить.

При одной мысли об этом Реми вздохнула. Интересно, хоть кто-нибудь заметит, если хозяйка дома решит остаться в своей комнате и не появится на приеме?

Пинки уж точно заметит.

В честь победы на очередном процессе он подарил ей роскошный кулон, который пополнит ее обширную и весьма дорогую коллекцию драгоценностей. Пинки был бы очень обижен, если бы узнал, до какой степени Реми не хочется присутствовать на его празднике и как мало удовольствия ей доставил его подарок. Но как она могла искренне радоваться его щедрости, если эти ценные подарки не заменяли того, в чем муж ей отказывал.

Повернув голову, она посмотрела на туалетный столик, где стояла черная бархатная коробочка. Голубоватое мерцание драгоценного камня не трогало Реми. Аквамарин не излучал тепла, ей не хотелось касаться его ледяных граней. Падавший на него свет не рассыпался огненными искрами, а преломлялся холодноватым свечением. Камень олицетворял собой морозную колючую зиму; он не наполнял свою обладательницу счастливой радостью, напротив – заставлял острее ощутить пустоту и одиночество.

Жена Пинки Дюваля беззвучно заплакала.

Глава 3

Из появления Реми Пинки устроил настоящее шоу. Властно взяв ее под руку, он во всеуслышание объявил, что, поскольку его жена присоединилась к гостям, вечер можно считать официально открытым. Он вел Реми через толпу, знакомил с теми, кого она не знала, в том числе с ослепленными роскошью присяжными, заседавшими по делу Бардо.

Многие из гостей имели дурную репутацию, их имена связывали с шумными скандалами или с преступлениями, или и с тем и с другим вместе. Некоторые, по слухам, являлись членами Городской комиссии по борьбе с преступностью, но, поскольку принадлежность к этому строго элитарному органу была засекречена, трудно было утверждать что-либо с уверенностью. Финансовые средства комиссии превосходили даже ее неограниченные властные полномочия.