Чудаки живут на Востоке - Олег Куваев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она унаследовала от матери хрупкую стройность таежных женщин, женщин древнего охотничьего племени. Отец ее был потомком бородатых мужиков, остановившихся покурить на берегу Тихого океана. Соня – Тамерлан – Каткаль.
Половины этого было достаточно, чтобы беспощадный меч Тамерлана опустился на забитую поисками экзотики Бенину голову.
16
Утром Славка шел в институт, чувствуя, что за ночь его голова как-то многозначительно опустела. На ученый совет он все-таки опоздал. В темном коридоре стоял реставрированный бюст питекантропа. Пахло пылью и сигаретами. Из-за стеклянной двери доносился голос его бывшего однокурсника Тольки Чернышева. Делового парнишки.
«…Концентрация данного вида вопреки экстенсивности распространения отдельных его разновидностей…» Речь шла об озерных блохах, которые Толька Чернышев решил двинуть на корм карпам.
Светловолосый круглолицый тихоня Толька до конца курса прошел непонятным человеком. Он все молчал и все ходил на разные кружки, когда остальные просто с ума сходили по баскетболу. Потом стал председателем СНО, потом нашел идею о водяных блошках. Попав в этот биологический институт, Толька быстро оперился. Стал носить хорошие костюмы и здорово научился рассказывать «научные анекдоты». «Мой реферат почти аннотация, моя аннотация почти диссертация, моя диссертация почти монография…» и так далее.
В лаборатории опять не убрали пыль. Пылесосом проползли лишь по ковровой дорожке. Славка стал прибирать свой стол. Выписки, списки, рефераты, папки с ярлычками и ярлычки с пометками разноцветной тушью. «Баядерская нумерация». Его руководителя доцента Мироненко прозвали Баядерой за умение хорошо, «соблазнительно» говорить.
«Пасьянс – вот основа открытий. Линней и Менделеев раскладывали пасьянс и получили системы». Проговорив что-нибудь такое, доцент Мироненко убегал, оживленно работая ручками. Говорят, он работает над какой-то систематикой, которая даст ему докторскую диссертацию.
В коридоре возник сдержанный гул голосов. Чья-то голова ошалело заглянула в дверь и так же моментально исчезла. Вошел Чернышев. Он вытирал платком испачканные мелом пальцы…
– Ну, как доклад? – вежливо осведомился Славка.
– Ничего доклад. Хороший доклад. А что?
– У меня идея для тебя. Вот, понимаешь, если бы заставить лягушек размножаться круглогодично…
– Ну? – заинтересованно спросил Чернышев.
– Так чего «ну»? Тогда бы карпы запросто кормились их икрой.
– Чудишь все, – недоверчиво сказал Чернышев.
– Чудю, – согласился Славка. – Ты Баядеру не видел?
– Нужен мне твой Баядера!
– Ты подумай насчет лягушек! – крикнул вслед Славка.
Чернышев вернулся и, округлив глаза, постучал себя по лбу согнутым пальцем.
В ответ Славка молча поманил его к себе. От удивления Чернышев приоткрыл рот и остановился.
Славка вынул из кармана мятую записку.
– Твоя работа?
– Ты о чем? – почему-то шепотом сказал Чернышев.
– Я про записку. Бризы там, тайфуны. Калиостро в тапочках!
– В тапочках?
– Можешь идти.
– Слушай, – сказал Чернышев, – я вроде понял. – И что же тебя осенило?
– Ты вчера в библиотеку отписан был? Все правильно. Прихожу я утром к директору. Ну, надо было. Секретарша сидит позевывает. Говорит, занят. «Кто?» – говорю… Ну, знаешь, вдруг из китов кто. Иногда полезно подловить. «А!» – говорит она и машет рукой, Я – раз, в кабинет. А там сцена, смеха не хватит. Директор за столом красный весь. Пилит по горлу ладошкой. Отказывает. А напротив какой-то чудак. Видно, что от сибирских руд, и тоже себя по горлу ладошкой, надо что-то ему позарез. И спокойно сидит твой Баядера и крутит пальчиками.
– Мы же не отраслевой институт, – колотит себя по груди шеф.
– Был в отраслевом, – отвечает тот, маленький.
– Нет у нас таких специалистов. Ну, скажите хоть вы, Мироненко!
А Мироненко этот твой так улыбается и шутит тонко:
– Агрессия, – говорит, – через головы ветеринаров, Вениамин Петрович.
Тут директора допекло; он сел и говорит так устало: «Решайте сами». Это Баядере. «Ваш, – говорит, – отдел». А тот говорит: «Не могу решать, у меня сейчас из сотрудников только один молодой человек Беклемишев». Тот сразу за карандашик: «Ага, Беклемишев. Hу, спасибо. Знал, что поможете». Шляпу в руки и с приветом. Те ему вслед: «Куда же вы?» А его уже нет. Это страшный человек, Славка. Поверь опыту.
– Ну, страшного ничего нет, – на всякий случай сказал Славка. Теперь он совсем перестал что-либо понимать.
Гул голосов затих в коридоре. Видимо, начался следующий доклад. Славка взглянул на приколотое к стене расписание. Вслед за Чернышевым шла сенсация дня – доклад, который в институте ждали почти полгода. «Жаль, что опоздал», – подумал Славка. В комнате было тихо. Темная пылесосная дорожка лежала на ковре. За стеной Миха Ступарь дурашливо напевал песню о Марусе, решившей отравиться.
«Смотрит на увеличение 800 и радуется», – решил Славка.
17
Дверь открылась.
В комнату вошел незнакомый человек. – Здравствуйте, – сказал он и снял шляпу.
Мудрые, чуть грустноватые глаза старого лешего были у этого человека. Оттопыренные уши и ехидных размеров нос составляли его лицо.
– Здравствуйте, – сглотнув от волнения слюну, сказал Славка.
Шляпа качнулась и опустилась, закрыв голый, как коленка, выпуклый череп мудреца.
– Здравствуйте, – повторил он. – Вы Беклемишев?
– Ага, – опять почему-то сглотнув, сказал Славка. – Вы это по интуиции или по информации?
Человек хитро улыбнулся. Сумасшедшая веселинка скакнула в его глазах.
– Крапотников, – представился он. – Директор норкового питомника. В местах отдаленных…
Славкина мысль обежала кругозор событий. Цепь фактов с лязгом сомкнулась. Он вежливо поклонился:
– Ярослав Беклемишев.
Странный человек широко улыбнулся. Славка улыбнулся еще шире.
– Мне рекомендовали вас как лучшего специалиста по норкам, – вкрадчиво сказал незнакомец.
– Без меня меня женили, – осторожно отпарировал Славка. – Я узкий специалист по грызунам.
– Давайте напрямик.
– Идет.
– У меня умирают маленькие коричневые зверьки, – серьезно сказал странный человек. – Каждый день я кидаю на свалку золотые рубли международной валюты. Мне нужен толковый специалист. Я не упрашивал бы вас, как мальчишка, если бы вы не были последней надеждой.
– Ваша последняя надежда видела норок три раза в жизни: два на экскурсиях в музей и один раз на препараторском столе.
– Готова койка с видом на океан.
– Океаны принимаю только по распоряжению начальства, – насмешливо сказал Славка. – Какой океан?
– Тихий.
– Черт возьми! И все-таки идите к начальству.
– Ваше согласие, и я через пять минут принесу вам командировочное удостоверение.
– Вы действительно страшный человек, – усмехнулся Славка. – Теперь я все понял. У вас, не обижайтесь, паранойя. Идефикс, по-научному. С такими, как вы, невозможно бороться.
– А может, поговорим по-хорошему? Не боитесь поговорить по душам с параноиком? – Человек сказал это тихо, почти грустно.
– Идет!
Они встали. За стеной Миха Ступарь озабоченно насвистывал румбу… Тихо пощелкивала батарея отопления. Бюст питекантропа смотрел в темноту коридора слепым взглядом. Из-за стеклянных дверей доносился голос очередного докладчика.
18
Их встретила зеленая трава аэродрома. (Скажите, пожалуйста, здесь растет трава!) И ветер донес знакомый по мальчишеским снам соленый запах. (Это пахнет Тихий океан. Почему его не видно?)
Навстречу им двинулся жердеобразный человек в длинном, до пяток, плаще. Человек стеснительно пожал Славке руку и сказал баском: «Згуриди»
– Грек, – скороговоркой прокомментировал Крапотников. – Единственный грек на все побережье. Единственный закройщик плюшевых жакетов на сто тысяч квадратных километров.
Обшарпанная «Победа» крутила их по узким деревянным улицам. Шофер был в ковбойке и почему-то в зимней шапке. На поворотах он перекатывал папиросу из одного угла рта в другой. Уникальный грек с провинциальной вежливостью задавал вопросы о дороге.
«Победа» остановилась у деревянного одноэтажного домика. Полная женщина в ситцевом платье открыла им калитку.
– Прошу, – сказал Згуриди.
Низенькая чистая комната была тщательно убрана. Беклемишеву сразу понравилась эта комната, и даже горшки с фикусами у окон, и глупейшая картина рыночного производства. Полная женщина с церемонными извинениями накрывала стол. Згуриди принес откуда-то цветной графинчик.
– За знакомство, – сказал он.
Только Крапотникову не сиделось на месте. Он рассказал Славке о вольерах, холодильнике, каком-то микроскопе. Было ясно, что ему очень хочется немедленно схватить Беклемишева за руку и потащить его в питомник к норкам. Полная женщина с улыбкой наблюдала за ним. Видимо, Крапотников был в этом доме свой человек.
