Возвращение Кентавра - А. Троицкий

– Нам надо разрешение на допустимые погрешности,– сказал Зам. Главного.

– Покажите! – Сказал Генеральный, включил проектор и начал искать материал.

– Вот эта папка.

– Так, комментируйте, зачем эти расчеты, когда проект был почти готов?

– Значительная экономия энергии.

– Так-так. – водил лазерной указкой Генеральный. – было-бы лучше раньше на два месяца. У вас три дня, придете с законченными расчетами! Ясно?

– Хорошо. – хором ответили инженеры и вышли.

– Не впечатляет. – грустно заметил Александр.

– Ну-с. Не надо-с так строго, улыбался Дмитрий. – если он разрешил, значит оценил верно. Придется попотеть.

И они «потели» составляя новые модели уже с помощью математиков, которых пристегнул к расчетам генеральный. Сошлись на том, что данный вариант модели управления полями не рассчитывается до конца, но может быть представлен в некотором приближении.

Наступил день старта. Стартовый стол с ракетой и аппаратом для исследования воздействия космического пространства на космический корабль со скучным названием «Изделие 99.08.12».

Цеха в этот день пустовали и только допущенные сотрудники, и управляющий персонал могли присутствовать при старте.

Дмитриев и Александр смотрели с площадки обзора в центре управления полетами. Громкоговоритель делал дежурные объявления. Генеральный спускался в зал с Зам. Министра обороны и научными светилами. Все шло штатно. Теперь предстояло ожидание Корабль разгонялся в направлении Юпитера с ускорением 90G. На скорости 110км. в секунду двигатели обычно отключались. Автоматы возвращали корабли домой. Все три запуска перед этим были неудачными. Изъеденные, оплавленные, побитые, черные с невероятно плотными сплавами на своей поверхности они показывали предел своих и человеческих возможностей. Командой отключения разгона была температура поверхности обшивки и критические повреждения.

На полную мощность двигатель «изделия» выходил за пределами орбит земли и луны, всего через пару часов. С разгоном в 90G за какие-то 5 дней он мог разогнаться до около световой скорости.

Шли четвертые сутки, Александр не спал, Клара спокойно сопела, стягивая одеяло на себя. Кот Джеки поднял свою большую голову и посмотрел на хозяина, тихо перешел Александру в ноги и улегся калачиком.

Это почти неподвижности мука

Мчаться куда-то со скоростью звука

Зная наверно, что есть уже где-то

Некто, летящий со скоростью света.

В закрытом городке ночами было тихо, пахло зеленью и ночнушки бились в стекло, все пытаясь преодолеть невидимую преграду.

– Сколько еще ждать? Почему они молчат и как работать?

Вчера Дмитриев только сказал, что все идет штатно, но видно было, что он и сам не может собраться.

Наконец их вызвали к главному. В небольшом зале сидели руководители и помощники отделений и цехов. Немного погодя главный постучал карандашом по столу и сказал.

– Доброе утро. Я должен вам сообщить хорошую новость, наш корабль преодолел границу в 200 000 километров в секунду. Это расчетная величина.

Все загудели, кто-то смеялся кто-то спрашивал:

– Можем ли мы продолжить ускорение?

– Да можем, для этого нам придется строить новый корабль.

Гул возрастал. Генеральный расплылся в улыбке. Спокойней, я хочу поблагодарить всех, кто создавал корабль, его конструкторов и инженеров, и вчерашнего техника, № 610412, а сейчас сотрудника конструкторского бюро Кулинина Александра.

На фоне повисшей тишины послышался ропот, Кулинин отложил планшет и поднялся.

Троицкий А 2021

Возвращение «Кентавра»

Глушаков расположился в военном центре управления экспериментом, который назывался «Прыжок». Он дорабатывался уже без малого 20 лет. Ни одно государство не потянуло – бы это. Китайцы строили станции фиксации феномена и нору. Норой назывался тот участок полета аппарата, где он проходил сквозь дыру в пространстве, однако, для этого надо было взорвать реальную конструкцию в космосе с мощностью 2х кг. Материи-антиматерии. На индийцах был монтаж, Америка поставляла антивещество на заводы в точках Лагранжа, Америка с Китаем и Россией поставляли вычислительные комплексы и наконец на нас висел заказ на космический автономный корабль «Кентавр».

Глушаков сидел в кабинете и снова рассчитывал нюансы эксперимента, звонил сын, Владимир:

– Привет пап.

– Привет космолетчик, как дела?

– Меня посылают на дальний рубеж, ловить вашего Кентавра.

– И куда-же?

– Мы будем висеть около Плутона.

– Такую даль?

– Так-ведь никто не знает его точки выхода, после того как он войдет в гиперпространство.

– Предположительно около Нептуна. Есть же автоматические станции.

– Ну мы на крайний случай!

– Наверно сам напросился?

– Да как сказать?

– А, стыдно, расстраивать старика!?

– Все будет Ок.

– Трое суток пока он подберется к норе.

– Я знаю, буду скучать. Со мной Майя.

– Привет ей. Ладно дети мои, у меня работа – и он отключился.

Срочный от президента. Он включил связь.

– Иван Иванович, вы в курсе что, над норой висят НЛО?

– Нет.

– Американцы уже созывают межправительственное совещание. Постарайтесь поговорить со спецами и позвоните мне, срочно, не забудьте командующего ВКС.

– Хорошо, сейчас обсудим.

Он позвонил своим замам, военным, китайцам, индийцам и американцам. Ему скинули видео с «Тарелками».

Все хотели безопасности и, в тоже время хотели, чтобы эксперимент был завершен.

– Понятно, Как всегда. Кентавр уже в пути, его ускорение 90G и ему осталось около трех суток. Остановить его, это загубить проект. А гостей в «Тарелках» мы не звали.

Он так и сказал президенту:

– Гостей мы не приглашали, у них есть время подвинуться.

– Понятно, продолжайте работу.

Дольше всех ждали американского президента, но после заявления, что остальные страны продолжат эксперимент, американцы просто сняли с себя ответственность, но поручили генералам следовать основной цели эксперимента.

Завтра совет ученых и конструкторов проекта. С момента открытия искривления времени и пространства в точке аннигиляции прошло очень много лет, но лет двадцать назад испанец Мигель де Леон предложил этот феномен для прыжка в пространстве.

Сколько было потрачено времени, сколько споров и перерасчетов. Потом от теории к чертежам. К поискам материалов и конструкций, потом дебаты об участии стран и их функциях, долгие переговоры о полномочиях. Казалось американцы завалят-таки проект, но были обнародованы тайные переговоры о переманивании мозгов на свою сторону. Глушаков выпил сока и остатки выплеснул во двор. Потом разблокировал телефон и устроился давать ответы. Первому ответил министру обороны. Тот передал место и время старта на околоземную станцию чтобы наблюдать начало эксперимента. Иван Иванович глянул на хронометр:

– Понял, до старта 28 часов. Буду, пусть подъедут к дому.

Потом бесконечные согласования, переклички. Он, в связи с возрастом, в основном все текущие дела сваливал на зама, Замятина Игоря Сергеевича и на главного инженера, Думкина Федора Константиновича.

Ночь, не спалось, слышно, как стучит дождь, шелестят деревья и молодая трава. Во все горло поют птицы и свет дальних фар ползает по потолку. Он отключил телефон и заснул. Во сне его кто-то искал, тянул за рукава и ему надо было кого-то спасать. Сон завершился яркой вспышкой сверхновой.

Нет, это подъехал автомобиль и посигналил. Постучал ординарец.

– Заходите, сейчас собираюсь! – сказал Глушаков.

– Ваня, на испытания?

– Спи, спи Настасья. Я днем тебе позвоню.

Настя завернулась в халат и стояла у дверей.

Последний поцелуй, последний гудок и машина понеслась к космодрому.

Там ждал шатл, который вытащит его к околоземной станции наблюдения.

Наконец все научные и военные руководители собрались на совещание.

Их