Отто Фон Бисмарк. Основатель Великой Европейской Державы Германской Империи - Андреас Хилльгрубер

Союзная политика Радовица во внутригерманских отношениях привела к противостоянию с Австрией. Россия вследствие недоверия к национальной германской политике того же Радовица стала на сторону Австрии, и в результате, как и предсказывал Бисмарк, возникла дилемма: война на фоне неблагоприятных предпосылок или политическое отступление, т.е. отказ от великих намерений и возвращение Пруссии в реставрированный Германский союз при главенствующей роли Австрии. Подписанное 29 ноября 1850 года в Ольмюце предварительное соглашение, которое всеми национальными и либеральными силами Германии рассматривалось как тяжелое поражение Пруссии, являло собой решение в пользу последней из этих двух возможностей. 3 декабря 1850 года Бисмарк произнес в палате депутатов Пруссии речь в оправдание такого решения, приводя, к удивлению своих консервативно настроенных друзей, аргументы, которые следовало понимать не только как отказ от всяких иллюзий национального и либерального толка, но и как явное дистанцирование от консервативной политики. Вот характерный фрагмент этой речи: “Единственной здравой основой крупного государства, и этим оно существенным образом отличается от малого, является государственный эгоизм, а не романтика, и недостойно великой страны вести споры о деле, не входящем в сферу ее собственных интересов. Политику, что в кабинете, что в палате, нетрудно на волне популярных веяний трубить в военные трубы и при этом сидеть в тепле у камина или с этой трибуны произносить грозные речи. Солдат, истекающий кровью на снегу, должен решать, снискала та или иная система взглядов победу и славу, или нет. Это нетрудно, но горе политику, если он не найдет такой причины для начала войны, которая останется веской и после последнего выстрела”. Впрочем, произнося эту речь – в свете антиавстрийских настроений, царивших прежде всего среди большинства либералов, она звучала отнюдь не бесспорно и для некоторых консерваторов – Бисмарк отметил и задачи общеевропейского уровня, стоящие перед великой державой Габсбургов. В полном идеологическом соответствии с позицией ультраконсервативной “клики”, но в то же время и с оттенком собственного взгляда на политику и власть, дальновидный консерватор заявил: “Для меня прусская честь состоит в том, чтобы Пруссия держалась подальше от любых бесславных связей с демократией, чтобы Пруссия ни в данном, ни в каком-либо другом вопросе не допускала ничего, что происходило бы без ее одобрения, чтобы то, что Пруссия и Австрия на основании совместного независимого выбора считают разумным и политически правильным, было исполнено обеими равноправными державами-хранительницами Германии”. После этого Фридрих Вильгельм IV по рекомендации Леопольда фон Герлаха назначил Бисмарка посланником Пруссии при Германском союзе, в бундестаге, вновь заседавшем во Франкфурте. В 1851 году он отправился туда, как сам позже выразился, “в состоянии политической невинности”. Это в первую очередь касалось отношения к верховной власти Австрии.

Впрочем, до 1852 года Бисмарк оставался также депутатом прусского ландтага и в этом качестве выступал с резкой критикой конституционной системы. Последним на тот момент ее плодом была навязанная конституция от января 1850 года, предусматривавшая трехступенчатое избирательное право [9] для палаты депутатов. Полемика прусского консерватора с либералами была столь яростной, что в 1852 году дело даже дошло до дуэли с одним из их лидеров, Георгом фон Винке.

В возрасте 36 лет Бисмарк занял важнейший дипломатический пост, который мог предоставить король Пруссии в ситуации, сложившейся после революции 1848-1849 гг, и провала “союзной” политики. Уже после недолгого пребывания во Франкфурте Бисмарк констатировал, что нечего и думать о возрождении прежнего объединения Австрии и Пруссии в рамках Германского союза, под знаком которого, согласно общеевропейским замыслам канцлера Австрии князя Меттерниха, прошли десятилетия между Венским конгрессом 1814-1815 года и революцией 1848 года. Возрождение союза было невозможным, поскольку при премьер-министре князе Шварценберге Австрия стремилась низвести Пруссию до положения младшего партнера в рамках 100-миллионной “Средней Европы” под австрийским господством. В результате до-мартовская скрытая напряженность между обеими великими немецкими державами приобрела явный характер.

Визит Бисмарка летом 1851 года в замок Иоганнисберг в Райнгау, где после возвращения из лондонского изгнания уединенно жил 78-летний князь Меттерних, стал примечательным событием. Князь признал, что Пруссия еще не может быть удовлетворена своим положением, и именно поэтому в сферу высших интересов Австрии входит “удовлетворенность” Пруссии, ибо лишь при таком условии возможно длительное партнерство равных. Возможно, Бисмарка, который в 1888 году упомянул об этом в беседе, подвела память, или он сознательно вложил в уста стареющего австрийского государственного деятеля одно из ключевых понятий своей политической платформы – “удовлетворенный” – чтобы оправдать собственную политику до и после 1866-1871 гг. Во всяком случае, критика антипрусской политики Шварценберга со стороны Меттерниха представляется вполне вероятной.

Отношения Бисмарка с австрийским президент посланником графом Туном, который отклонил попытки представителя Пруссии продемонстрировать равноправие, быстро обострились, и уже в ноябре 1851 года разногласия вышли на принципиальный уровень. Об этом конфликте Бисмарк не без иронии сообщал в Берлин следующее: “Он говорил подобно Позе [10] и развивал великогерманские фантазии; он довел свои идеи до такого совершенства, что объявил существование Пруссии и даже Реформацию прискорбным обстоятельством, но оба мы ничего не можем в этом изменить и должны руководствоваться фактами, а не идеалами…” Тун, со своей стороны, сравнивал Пруссию с человеком, которому однажды выпадает крупный жребий, и он настраивается на постоянное повторение этого счастья. В реплике Бисмарка о том, что Пруссии следует еще раз сыграть в лотерею, впервые содержался скрытый намек на неизбежность военного решения спора между двумя великими немецкими державами, если другим путем стремление Пруссии к господству не будет удовлетворено.

В переписке с премьер-министром Пруссии Отто фон Мантейфелем и с Леопольдом фон Герлахом, в письмах к жене (которая с тремя детьми – Марией, Гербертом и Вильгельмом – осталась в Шенхаузене), а также к друзьям Бисмарк в течение франкфуртского периода своей деятельности в интересах союза не только набрасывал картину событий, но и выражал свои политические взгляды и представления. Автор рассчитывал на то, что содержание его писем дойдет до короля Фридриха Вильгельма IV. Написанные оригинальным и метким языком, благодаря своей выразительности и образности, они стали в ряд лучших образцов немецкой прозы XIX века. Бисмарк в своих посланиях все более отдалялся от ультраконсервативных принципов, исповедуемых друзьями из окружения Герлаха, и в конце концов совершил прорыв к той позиции, которая по аналогии с понятием, введенным Людвигом фон Рохау (1853 год), была названа “реальной политикой” и провозглашала отказ от использования любой идеологии в качестве основы государственного курса. Однако подчеркнутое внимание к нуждам своей страны для Бисмарка включало в себя признание интересов других крупных держав. Поэтому письма того периода одновременно представляют собой комментарии событий, происходивших на международной политической арене, и дают возможность ознакомиться со сложившимися у него представлениями относительно расстановки европейских сил, в условиях которой Пруссии предстояло действовать сообразно своим интересам.