Раздвоение ВВП:как Путин Медведева выбрал - Андрей Колесников

Трудно сказать, почему господин Путин, размышляя о преемнике, сразу вспомнил про компанию «ЮКОС» и ее главу Михаила Ходорковского. Это очень трудно сказать.

– И представители бизнеса, – продолжил он, – и рядовые граждане – все задумываются о том, что будет после рубежа 2008 года. Все об этом думают. Я это тоже понимаю. И я не считаю и вправе говорить: все, ребята, я пост сдал, привет горячий. А там как хотите, так и разбирайтесь. Так не будет, конечно. Я буду ответственно относиться к исполнению своего долга до последней минуты исполнения обязанностей президента страны. Это значит, что я должен думать о том, как будет развиваться ситуация. Вообще, как мне представляется, если начать навязывать кого-то, то реакция может быть обратной. Но я считаю себя вправе высказать свою точку зрения и свое мнение. По тому или иному кандидату. Я тоже гражданин России и имею право на свое мнение. И я это сделаю.

Президент, таким образом, предупредил, что до марта 2008 года его не надо считать «хромой уткой» и что он приложит усилия для того, чтобы никто его ею не считал. Для этого ему придется как можно позже озвучить стране свое мнение как гражданина России.

Ненадолго президент вернулся к посланию и своей делающейся на глазах знаменитой фразе про оголодавшего волка и подтвердил, что у него было желание добавить еще несколько слов.

– Но я боялся, что меня дальше понесет, не смогу остановиться, – честно признался президент.

Появились вопросы у Николая Сванидзе. Он спросил, не означает ли все это «ужесточения международной линии».

– Нет, не означает, – ответил господин Путин. – Как это ни странно звучит, совсем не означает. Это означает только одно: мы будем отстаивать свои интересы. У наших заокеанских друзей зона национальных интересов – весь земной шар. И они не стесняются об этом говорить. Просто они прямо об этом заявляют. А наши где тогда интересы? Вот ваши где? Я бы не хотел, чтобы, когда я говорю «наши», вы думали, что это – мои. Я через два года уйду. А ваши – где? Ваших детей, внуков? Мы хотим жить с ними нормально. Мы хотим с ними дружить. Мы хотим, чтобы они чувствовали в нас партнеров. Относились к нам с уважением. Лес есть лес, нас же медведями называют, русских людей! Здесь нет ничего особенного.

Господин Путин дал понять, что считает не оправдавшимися надежды заокеанских друзей на то, развал Советского Союза – только первый этап развала России.

– Они должны это осознать, – заявил он. – И начать относиться к нам с уважением. Так же, как и мы к ним относимся.

Фраза господина Путина о том, что он уйдет через два года, произнесенная в таком нервном напряжении, стоила, на мой взгляд, всех разговоров о его третьем сроке. Уйдет.

– Что касается оборонной стратегии: если проводить мирную внешнюю политику, действительно мирную, а не так, как в Советском Союзе говорили: «Миролюбивая внешняя политика». – продолжил господин Путин. – Так вот, если не совать свой нос в чужие дела и не объявлять весь мир зоной своего влияния, то для обеспечения собственной безопасности нам имеющихся ресурсов вполне достаточно для того, чтобы абсолютно надежно гарантировать нашу безопасность, несмотря ни на какие-то там чьи-то перспективные разработки. Потому что асимметричный ответ всегда в десять раз дешевле.

После этого президента спросили про Украину. Кто-то из сотрудников ВГТРК интересовался, не стоит ли начать пользоваться, как когда-то в Германии, концепцией «разделенной страны», говоря об Украине и России (в надежде, видимо, что произойдет воссоединение). По мнению Путина – не стоит, потому что «разделение Германий произошло в результате войны, борьбы с нацизмом, в соответствии с тем, как были определены зоны оккупации».

И снова он решил высказаться на тему, которой раньше никогда не касался.

– Есть ли что-то политическое в энергетике и т. д.?.. Прежде всего наши решения по повышению цен на газ для Украины – это экономические решения. Почему мы должны 15 лет… Нам до сих пор пытаются сказать, что мы резко там… Как резко? 15 лет!.. И каждый год говорим одно и то же, каждый год. А в прошлом году начали с марта… Договорились. Они просто не хотят! Договориться договорились – на крыло, все, и не поймать было никого за хвост, никто разговаривать не хочет! Довели специально до ноября, когда начали кричать: «Караул, грабят!» Зима, дети, пенсионеры. А у нас тоже зима и тоже дети и пенсионеры… Но есть какой-то политический аспект? Есть он или его нет? Ну, есть, наверное. Одно дело, когда вы говорите: «Это наше общее культурно-историческое пространство», а другое дело, когда они говорят: «Знаете что, ребята, вы так считаете, а у нас свое мнение». Это говорит нам сегодняшнее руководство Украины. Мы пойдем вот туда – и говорят нам, куда. Ну что мы можем сделать?

Владимир Путин сделал небольшую паузу – кажется, только для того, чтобы набрать в легкие побольше воздуха.

– Мы признаем вас легитимной властью. Вы приняли такое решение, – продолжил он. – Ну, пожалуйста, но почему мы должны платить за те решения, которые считаем ошибочными и политически, и экономически? В начале прошлого года я ездил в Киев, встречался с Юлией Владимировной (Тимошенко. – А. К.), когда она была премьером, и с Виктором Андреевичем (Ющенко, президентом Украины. – А. К.). Они мне уже тогда сказали, что намерены повысить социальные расходы – пенсии, пособия – на 24 %. Я тоже у себя в стране, может, хотел бы поднять на 24 %, но у нас экономика не позволяет. У нас денег-то больше в несколько раз, чем у них. Но мы считаем, что макроэкономические показатели не дают нам такой возможности, если мы хотим сохранять здоровую экономику. И я их спрашиваю: «Как же вы?» «Мы справимся, мы сделаем то, то… Мы там то продадим, то отберем, мы закроем внутренние офшорки…» Ну, хорошо, может быть, и справитесь. Оказалось, что не справились. Но почему мы должны платить за эти ошибки? Почему мы должны оплачивать эту ошибочную, на мой взгляд, экономическую политику? А в политике? Они хотят туда вступить, сюда вступить. Кто хочет их принимать, пусть тот тогда и платит. Мыто почему?

Владимир Путин, кажется, наконец-то выдохнул. Но нет, показалось.

– Причем хочу подчеркнуть, что это были договоренности, я же ведь ничего не придумал! – сказал он. – Более того, Виктор Андреевич мне сам об этом сказал, что он считает, что надо переходить на рыночные формы ценообразования. Но в целом руководство Украины считает, что мы достигли приемлемых договоренностей, которые в конечном счете пойдут на пользу самой украинской экономике. Думаю, в этом смысле Виктор Андреевич прав, потому что это заставляет работать над энергосбережением, что меня очень беспокоит, так как если мы не будем создавать напряжения в нашей экономике, через несколько лет, скажем, украинская экономика будет более эффективной, чем наша. Они столкнулись с необходимостью энергосбережения, а мы нет. Они будут напрягаться, будут использовать более современные методы, средства и технологии в экономике, а мы нет. Но вот за что я благодарен Виктору Андреевичу – так это за то, что он все-таки в конечном счете решение принял, выбор сделал и отстаивает это.

– А Юлия Тимошенко обещала разорвать газовые соглашения с Россией, если снова будет премьером, – сказал кто-то за столом. – И как тогда?

– В суд тогда! – как будто даже обрадовался Владимир Путин. – Там есть судебная оговорка. Арбитражный суд в Стокгольме. Пожалуйста. Пожалуйте бриться, как говорят.

Под конец разговора президент исчерпывающе высказался по поводу журналистов.

– Пресса – большое сообщество, там много разных людей – умных и не очень, честных, порядочных и тех, кто себя больше любит, талантливых и просто со связями. Особое сообщество людей. Когда я общаюсь с западными журналистами, я часто вижу, что они на.

Президент хотел, видимо, сказать, что они на порядок компетентнее российских, но, как и в послании, говоря про волка, сдержался.

– Их самих интересно послушать, – добавил он. – Они специализируются на какой-то проблематике и могут давать глубокий анализ тем или иным событиям. С такими людьми просто интересно, и они полезны для общества.

Я решил было, что мы, значит, вредны, но выяснилось, что президент не закончил:

– Мне бы очень хотелось, чтобы в нашей журналистской среде таких появлялось все больше и больше. Уверен на сто процентов, так и будет. Просто думаю, что нашим журналистам особенно было некогда заниматься таким самосовершенствованием потому, что надо было думать, как жить, как выживать. Все же люди, я прекрасно понимаю. Но чем стабильнее, чем спокойнее будет, тем более самодостаточными, экономически независимыми будут средства массовой информации, тем больше у нас будет появляться таких людей. Вот чего бы мне хотелось увидеть.

Осталось нам высказаться про то, какого президента хотелось бы видеть нам.

Владимиру Путину так не нравилось слово «преемник», что начинало казаться, будто саму идею насчет преемника и, может, даже само слово «преемник» придумали журналисты. Эти подозрения президент укреплял, постоянно отказываясь от желания реализовать именно такой принцип передачи власти. Так было, например, во время ежегодной пресс-конференции с журналистами в Кремле.