Сага о Тёмных Тамплиерах - Кристи Голден

Арктур нахмурился. Сдвинувшись к переносице, его темные брови стали похожи на двух больших гусениц.

— В чем смысл изучения пустого храма? — поинтересовался он.

— Получение информации о том, как обращаться с тем, что не пуст, — ответил Валериан. — Подумай, что мы сможет тогда сделать с действующим храмом… если поймем, как он работает.

Арктур хранил молчание. Валериан пожал плечами и сел обратно на диван, обитый мягко выделанной кожей. Он старался ничем не выдать своей заинтересованности, несмотря на то, что его сердце было готово выскочить из груди. Он желал реализации этого проекта больше, чем чего-либо другого за всю свою жизнь. Желал с той страстью интеллектуала, которую Арктур, чьи стремления лежали совсем в иной области, никогда не поймет. Однако Валериан знал, что не следует демонстрировать отцу свой жгучий интерес. Это послужило бы признаком слабости. Несмотря на то, что их отношения за несколько последних месяцев стали гораздо лучше, Валериан всегда чувствовал себя так, будто ступает по натянутому канату. Умные серые глаза Арктура всегда следили за ним.

— Согласись, что стоит хотя бы попытаться, — сказал Валериан и отправил в рот кусочек изысканного темного шоколада заоблачной стоимости. Прожевав, он добавил:

— Не похоже на тебя — не желаешь принести жертву во благо человечества.

Арктур улыбнулся. Фраза «во благо человечества» — и они оба знали это — была личным кодом, означавшим «во благо династии Менгсков». Когда-то, подумал Валериан, когда его отец был молод, пылок и горел пламенем праведной ярости, эти слова можно было воспринимать буквально. Мать рассказывала ему, что отец не всегда был циником. Арктур восстал против Конфедерации, которая самым подлым образом уничтожила целую планету. Он добровольно оставил налаженную жизнь ради неопределенного существования в статусе так называемого «террориста», у которого нет ни рубинового портвейна, ни прекрасного шоколада, ни антикварных мечей или уютной обстановки, в которой можно планировать стратегию борьбы. Затем ситуация сложилась так, что Менгску улыбнулась удача. Он вновь стал богат, окружен роскошью, но этому предшествовал длительный период времени, в течение которого подобный исход был вовсе не очевиден.

Втайне Валериан восхищался этим человеком. Сидя на коленях матери, он видел отца только по видео, таким же, каким его видели другие — пылким, настойчивым, привлекательным, смертельно опасным.

— Это твой папа, — говорила мать мальчику. — Ты вырастешь и станешь таким же, как он.

Вот только он не стал.

Валериан вырос в окружении лишь матери и солдат с суровыми лицами. Они постоянно переезжали, скрываясь от наемников, которые убили его бабушку с дедушкой и тетю. Однажды, когда ему было три года, они решили, что нашли безопасное убежище на скрытой укреплённой базе в глубине пространства Умоджанского Протектората. Здесь они жили в безопасности в течение пяти лет. Затем наступила ночь, когда мать вырвала Валериана из глубокого сна. Ее волосы спутались, а в глазах светился страх.

Она собрала его вещи, умоляя хранить молчание:

— Ни слова, ни звука, Вал, милый мой.

Несколькими минутами позже они бежали. Валериан помнил вспышки выстрелов в ночи и звуки борьбы; помнил, как бежал, а затем споткнулся и неловко упал. Подхвативший его солдат даже не сбился с ритма бега. Вала передали другому солдату, а тот, что поймал его, продолжил сражаться. Вспоминая прошлое, Валериан как-то осознал, что солдат, чьего имени он не знал и чьего лица не помнил, отдал свою жизнь за него и его мать. Из тех, кто не попал на спасательное судно, не выжил никто.

Валериан зажмурил глаза и вцепился в мать, когда попавший под обстрел корабль стало трясти. Однако Менгск нанимал отличных пилотов, и его семье удалось скрыться.

— Мамочка? — позвал дрожащий Валериан, широко распахнув глаза. Его сердце бешено колотилось. — Папочка, когда — нибудь вернется за нами?

— Конечно, солнышко. Он вернется. Однажды.

Валериан провел несколько часов без сна, положив голову на колени матери. Ее руки перебирали его золотистые волосы. Он слышал, как мать всхлипывала, стараясь сдержаться, не испугать сына более того, что уже напугало его этой ночью. Мальчик притворился спящим и позволил ей решить, что она добилась своего. Этой ночью, и в течение долгого, долгого времени после, он держался, представляя своего отца — великого воина, сражающегося в великой битве, той, из-за которой, как мать объясняла ему — правда, Валериан никак не мог этого понять — он был вынужден находиться вдали от них.

Но человек, что стоял перед ним, несмотря на то, что был по-прежнему силен и обладал той же остротой ума, уже не был юным мятежником с Корхала.

Валериан подумал, что и сам он также не походил на мятежника.

— Полагаю, попробовать стоит, — наконец, согласился Арктур. — По крайней мере, попытаться. Если не сработает, попробуем что-нибудь другое.

Император поднял бокал:

— Итак, за благо человечества, — произнес он тост и усмехнулся.

Следующие несколько недель оказались для Валериана одновременно лучшими и худшими в жизни. Худшими, поскольку поступало все больше и больше сообщений о найденных артефактах «неизвестной природы», а он пока что ничего не мог с этим поделать. Лучшими, поскольку он — наконец-то! — приблизился к тому, о чем всегда мечтал. У него появился шанс узнать об инопланетных артефактах то, чего не знал еще никто. Маленький мальчик, который ковырялся в грязи вокруг дома, вырос в мужчину, способного претворить мечту в жизнь. Если бы только он мог сам оказаться среди тех, кто войдет в храм!

Он боролся и за это, но проиграл сражение. Арктур не отступил. Менгск-старший не позволил бы сыну и наследнику приблизиться к артефактам или храмам прежде, чем будет доказано, что те достаточно безопасны — а возможно, прямо заявил он, и после этого тоже.

Этот спор стал одним из наиболее острых и закончился, в буквальном смысле, переворачиванием стульев. В конечном итоге, Арктур победил, поскольку являлся еще и императором, и Валериан был вынужден уступить.

Валериан нахмурился, вспоминая спор. Он вздохнул, глотнул золотистого портвейна и продолжил просмотр некачественной дрожащей голограммы.

Валериан хотел бы увидеть реакцию отца на какое-нибудь потрясающее открытие. Он улыбнулся, представив, как Арктур Менгск теряет дар речи. Приятная фантазия.

— Сэр?

Голос принадлежал Чарльзу Виттье, помощнику Валериана. Виттье — молодой человек лет двадцати с неукротимой копной ярко-рыжих волос — стоял в дверях, и во всем его виде сквозила нервозность. Впрочем, Валериана это не удивляло: Виттье всегда выглядел немного нервным.

— Что случилось, Чарльз?

— Прибыл профессор Джейкоб Ремси, чтобы встретиться с вами, сэр.

— А! — улыбнулся Валериан. — Отлично. Проведите его, пожалуйста.

Он протянул руку и остановил воспроизведение голограммы. Размытое, но притягивающее взгляд изображение замерло.

Виттье исчез, чтобы через мгновение появиться в сопровождении ученого. Валериан встал и острым взглядом серых глаз внимательно окинул вошедшего человека.

Единственной запоминающейся чертой профессора Ремси был его рост — выше 180 см. Это был человек средней комплекции со светло-голубыми глазами, окруженными сетью морщин, — видимо, он часто щурился на солнце. Его светло-каштановые волосы были слишком темными для блондина и слишком светлыми для брюнета. Он обладал тем типом внешности, который Валериан ассоциировал с археологией: слегка потрепанный вид, обожженная солнцем кожа и общая аура равнодушия и отвлеченности. Высокие или низкие, толстые или тощие, мужчины или женщины — у всех просматривалось что-то общее, что Валериан умел мгновенно выделять. Археологов невозможно было перепутать с кем-либо другим.

Джейкоб — по имеющейся у Валериана информации его обычно называли Джейком — выглядел еще более потрепанным и безразличным, чем другие. Прежде чем взглянуть на своего работодателя, археолог быстрым взглядом голубых глаз окинул комнату — вероятно, самую роскошную из тех, что ему доводилось видеть за всю жизнь.

Валериан улыбнулся и шагнул вперед, протягивая руку:

— Профессор Ремси, — сказал он с нескрываемой теплотой, — очень рад наконец-то встретиться с вами.

Ремси стиснул протянутую руку.

— Я тоже… мистер В.

Как и ожидал Валериан, рука археолога оказалась мозолистой и сильной, с заскорузлыми и шероховатыми ногтями. Это являлось хорошим признаком. Валериан знал, что большинство археологов стараются надевать перчатки, но лучшие из них в определённый момент отбрасывают их в сторону, желая, чувствуя необходимость прикоснуться к предметам — при условии, что это не причинит им вреда — собственными руками. Он хотел бы быть одним из них. Его руки были такими же мозолистыми, но не от копания в земле, чем он занимался только в детстве, а от старинного оружия. Юноша заметил, как поднялась бровь Ремси, когда тот ощутил твёрдость рукопожатия юного Престолонаследника.