Когда пробьет восемь склянок - Алистер Маклин

В первые секунды меня спасали от удушения капюшон и парусиновый воротник костюма для подводного плавания — довольно плотного, прорезиненного, который был у меня под курткой. Но в следующие мгновения это наверняка не спасет, ибо задача моего противника сводилась к тому, чтобы костяшки пальцев сомкнуть в центре моего затылка. Если он будет и впредь действовать с тем же успехом, то скоро добьется своей цели. Наполовину ему это уже удалось…

Резким движением я нагнулся вперед. Теперь его вес приходился мне на спину, но клещи не ослабли ни на йоту. В то же время он отставил ноги далеко назад. Это была интуитивная реакция на мой рывок, ибо он должен был предположить, что я попытаюсь схватить его за ногу. Но в тот же момент, выведя его из равновесия, я быстро вывернулся, так что мы оба теперь стояли спиной к воде. Собрав все силы, я начал тянуть назад… Один шаг, второй, третий… У «Нантсвилла» не было современных деревянных поручней, а были лишь цепи, состоявшие из трех или четырех рядов. И вот на такую цепь повалился спиной мой душитель.

Если бы я ударился спиной о цепь, то наверняка бы переломил позвоночник или по меньшей мере сильно повредил позвонки, предоставив тем самым ортопеду работу на несколько месяцев.

Парень не крикнул, не застонал и вообще не издал ни звука. Возможно, это просто глухонемой, подумал я. Мне приходилось слышать о глухонемых, обладающих необычайной силой. Видимо, Господь Бог довольно своеобразно позаботился о справедливости: лишая человека одного, он щедро наделял его другим.

И тем не менее он оказался вынужденным разжать хватку и судорожно схватиться за поручни — иначе мы оба упали бы за борт в темные холодные воды Лох-Хоурона. Я оттолкнулся и повернулся к нему, пытаясь разглядеть его лицо. Спиной я прислонился к стене каюты радиста. Мне была необходима какая-нибудь опора, пока жизнь не возвратиться в полупарализованную голову и полумертвую ногу.

Когда он выпрямился у поручней, я смог его увидеть. Довольно смутно — было слишком темно, — но я разглядел белеющее расплывчатым пятном лицо, руки и контуры тела.

Я ожидал увидеть гиганта, но оказалось, что это не так. Глазам можно было не верить. Я различал в темноте коренастую, плотную фигуру. Он был ниже меня ростом. Но это еще ни о чем не говорило: Джордж Хакеншмидт был ростом всего один метр семьдесят пять сантиметров и весил девяносто килограммов, когда подбросил в воздух «Страшного турка», словно футбольный мяч, и с восемьюстами фунтами цемента протанцевал по рингу, чтобы держать себя в норме. Я не страдаю угрызениями совести, ненужной гордостью и могу без ложного стыда убежать от человека, обладающего худшими физическими качествами, чем я, но что касается этого парня, то от него я бы улепетнул еще до того, как он меня увидел. Но в данный момент я не мог этого сделать: моя нога была совсем не в форме. Поэтому я забросил руку назад и вытащил из затылочного кармана нож. Держал я его перед собой, но так прикрыл ладонью лезвие, чтобы он не смог увидеть отблеска стали в слабом свете звезд.

Спокойно, обдуманно, как человек, который хорошо знает, что намеревается делать и ни на йоту не сомневается в успехе, он начал надвигаться на меня. Господь Бог знает, что я тоже ни на йоту не сомневался, что его уверенность была оправдана. Он приближался ко мне сбоку — так что я не мог достать его ногой, — вытянув вперед правую руку. Какой-то односторонний парень. Он опять прицелился. Я выждал, пока его ладонь не очутилась в паре дюймов от моего лица, а потом с силой выбросил свою правую вверх. Наши руки встретились, и лезвие моего ножа прошло как раз по центру его ладони.

Нет, он отнюдь не был глухонемым. Последовали три коротких слова, которые я не решусь повторить. Совершенно неоправданное оскорбление моих: предков. Он быстро отступил, вытирая ладонь о костюм, чтобы потом начать каким-то звероподобным образом зализывать свою рану. Он смотрел на кровь, которая в слабом свете звезд казалась черной как чернила и сочилась с обеих сторон его ладони.

— Ага, оказывается, у малыша есть ножичек! — сказал он тихо.

Сила этого пещерного человека вызывала соответствующие мысли об его уме и манере разговаривать. Но сказал он это спокойным, приятным и почти лишенным акцента голосом благовоспитанного англичанина, уроженца южных районов Англии.

— Что ж, придется отнять его! — Теперь он заговорил громче: — Капитан Имри? — Во всяком случае, это имя я услышал именно так.

— Тише ты, болван! — раздался со стороны матросских кают чей-то злобный, скрежещущий голос. — Неужели ты хочешь…

— Не беспокойтесь, капитан… — Человек не спускал с меня глаз. — Он у меня здесь, перед радиорубкой. Вооружен… У него нож. Но я его сейчас отниму.

— Ты его прижал? Поймал? Хорошо, хорошо, хорошо! — Голос звучал так, словно человек, которому он принадлежал, причмокивал и потирал от удовольствия руки. Кроме того, казалось, что эти слова были произнесены с немецким или австрийским акцентом. Краткий гортанный звук в слове «хорошо» нельзя было не заметить. — Но только будь осторожен! Он мне нужен живым. Жак! Генри! Крамер! Быстро! На мостик и к радиорубке!

— Нужен живым? — повторил человек, стоявший напротив меня, повторил мягко и спокойно. — Живым — это может означать: не совсем мертвым… — Он снова начал высасывать кровь из раны на ладони. — Может быть, ты отдашь мне нож мирно и по-доброму? Я предлагаю…

Я не стал ждать. Он придерживался испытанной тактики: заговаривал противника, который вежливо слушал и выжидал, пока он не закончит, не подозревая, что человека можно пристрелить и на середине фразы, когда он считает себя в безопасности и меньше всего ожидает этого. Игра, конечно, не по правилам, но зато очень действенная. И у меня не было желания ждать до тех пор, пока я почувствую это на своей шкуре. Правда, я не совсем представлял, как он на меня нападет, но предполагал, что это будет нечто вроде броска вперед — головой или ногами — и что мне, если он свалит меня на палубу, больше с нее не подняться. Во всяком случае, без посторонней помощи. Поэтому я сделал резкий шаг вперед, направил фонарик ему в лицо и, увидев, что на какое-то мгновение он закрыл глаза, понял, что для меня это единственная возможность нанести удар, который, увы, был не таким сильным, на какой я рассчитывал, так как нога казалась сломанной, да к тому же из-за темноты я не мог хорошенько примериться. Но в данных обстоятельствах мне ничего не оставалось, как довольствоваться и этим. Собственно говоря, от такого удара он должен был бы сломаться пополам, но вместо этого парень остался стоять на месте и лишь немного нагнулся вперед, держась руками за поручни. Слава Богу, это был только человек. Я мог видеть блеск глаз, но не выражение лица, что было «к лучшему, так как вряд ли оно польстило бы мне.