Новая кровь - Роберт Асприн

Тарг открыл ведущий на крышу люк и вскарабкался по лестнице, ловко и бесшумно. У него было весьма развито обоняние, и он искренне порадовался свежему воздуху. Крыша была плоской, по ее периметру шел тонкий трехфутовый парапет. Тарг подошел к стене и принялся наблюдать за соседним домом. Двухэтажное здание было погружено во мрак; за плотные шторы, которыми были задернуты окна, не пробивалось ни единого лучика света. Тарг долго всматривался в темноту, пытаясь углядеть, не скрывается ли кто-нибудь в ночи, но так ничего и не заметил.

Худощавая рука Тарга ласкала навершие рукояти меча, а его глаза блестели в темноте. Даже если Кейд и правда прячется где-то поблизости, то засечь его невозможно. Тарг мог сказать это по собственному опыту. Ведь это Кейд. «Кейд», — беззвучно выдохнул — как выругался — Тарг.

Он чувствовал, что предстоящее дело сильно тяготит Кейда; оно весьма отличалось от той работы, к которой они привыкли. Кейд взялся за него не ради денег и не ради «великой войны», о которой постоянно разглагольствовал; он взялся за это дело ради себя самого. Тарг обвел взглядом окрестные крыши. Где-то в городе скрывается убийца. Но как бы он ни прятался, от Кейда ему не уйти. Таргу даже думать не хотелось о том, какие формы может принять месть этого безумца…

Нет, это дело совсем не походило на их обычную работу.

Тарг чуть сместился в сторону и обеспокоено принюхался. Ветер нес свои послания — и свои тайны; ветер разговаривал с Таргом на языке, недоступном обычным людям.

Иногда Тарг всерьез задумывался: а человек ли Кейд? Что на самом деле творится у него в голове? Кто может это знать? Только сам Кейд. Да, только он. но ведь он не скажет.

И все же двух наемников связывало много общего. Если, конечно, можно считать убийство и кровь связующим началом. Сколько человек они убили вместе? Десять? Двадцать? Сто? Тарг давно уже сбился со счета.

Кейд ненавидел Санктуарий. Лишь смерть брата могла заставить Кейда вернуться в этот город. Тарг знал, что Террел был единственным человеком, к которому Кейд был привязан. И вот теперь Террел мертв.

— О боги! — прошептал Тарг. Где-то раздался крик. Судя по голосу, женский. Ветер подхватил этот крик и унес вдаль. Что звучало в этом голосе? Страх? Или безумие? В Санктуарий трудно было разделить две эти вещи. Может, сходить и посмотреть, в чем там дело?.. Нет. Он давно уже распрощался с наивной мечтой стать великим героем. Эта мечта погибла в ту самую ночь, что и мораль Тарга.

Он поможет Кейду, как помогал всегда. Во-первых, потому что Кейд попросил помочь ему расправиться с настоящими ублюдками, которые не заслуживают иной участи. А во-вторых, потому что Кейд знал о его проклятии, знал, но никогда не выказывал ни страха, ни отвращения, ни… ничего не выказывал.

Разве мог он объяснить Кейду, что любит Санктуарий? В этом городе было нечто, что смягчало и успокаивало его проклятие. Он два месяца прожил рядом с этой рабыней и вполне успешно скрывал от нее правду. С тех пор, как Тарг приехал сюда, ему всего дважды пришлось убивать. И оба убитых вполне заслужили такой конец… Тарг тихо заворчал, вспомнив крики жертв и запах крови. Оба убитых были убийцами и насильниками. Они заслужили свою участь. Заслужили.

Он слыхал, что здесь живет вампирша. Женщина по имени Ишад. Вампирша. За долгие годы, посвященные великой войне, Тарг ни разу не встречался с настоящими вампирами, впрочем, и с другими оборотнями тоже.

Кейд наблюдал, как солнце медленно поднимается из-за горизонта, и в его свете вырисовываются окраины Санктуария. Он неспешно заплел в косу свои длинные волосы. Это была воинская коса илсигов. Такого давно уже не видали в Санктуарии. И тем не менее Кейд ее заплел. Он возвращался в этот город и не хотел, чтобы его возвращение было тихим и незаметным. Он возвращался, и коса должна была заявить: «Никто и ничто не заставит меня подчиняться». Кейд был уже не тем безусым мальчишкой, которому пришлось бежать из этого города много лет назад. Тогда его руки были обагрены кровью торговца; кровью, которую Кейд не собирался проливать. По крайней мере, в одном он не изменился. Он покидал этот город убийцей, и убийцей вернулся.

Кейд мягко потрепал своего коня по морде, улыбнулся, когда тот попытался ухватить хозяина за косу, потом привычным движением вскочил в седло и автоматически проверил, в порядке ли оружие.

Он не был воином — во всяком случае, в общепринятом смысле этого слова. Он не участвовал в великих битвах, добывая себе честь и славу. Он чаще пользовался ножом или удавкой, чем мечом, что, впрочем, не значило, что он не умел с ним обращаться. На самом деле лишь лучшие мастера клинка могли сравниться с Кейдом в искусстве фехтования, а тех, кто способен был одолеть его в рукопашной схватке, вообще можно было пересчитать по пальцам.

Кейд уже осознал, что должен вернуться в Санктуарий, хотя до последней минуты гнал от себя эту мысль. Когда-то он получил от Санктуария дар, и вот пришло время расплатиться за него…

Кейд пришпорил коня и направился к главным воротам, в недостроенной стене. Он держался в седле легко и непринужденно, к тому же его конь отличался ровным шагом. Полы плаща были откинуты, выставляя на всеобщее обозрение богатое оружие. Один лишь меч Кейда стоил столько, сколько большинство жителей Санктуария не заработают за всю свою жизнь.

Кейд улыбнулся. Ему нравилось красоваться перед зрителями своим богатством и своими шрамами, которых у Кейда хватало, и на руках, и на лице. Кейд был чисто выбрит, и игравшая на его губах холодная улыбка только подчеркивала энергичные очертания подбородка. Конь Кейда размашистой рысью приближался к стене.

Стены города маячили впереди, дразнили Кейда, заманивали в уродливую утробу преисподней. Прочие путники проворно уступали Кейду дорогу. Они умели узнавать возможные неприятности. Возможно, на них производило впечатление телосложение Кейда, а может, его оружие.

Он вернулся домой, в Санктуарий. Он — Кейд, и он пришел, чтобы вернуть городу его дар. Он — Кейд, он едет прямиком в Ад, и единственный его спутник — смерть.

Сара бесцельно бродила по комнате, время от времени прикасаясь то к мебели, то к стенам. Сара не думала, зачем она это делает; в последнее время она вообще старалась думать поменьше. Остановилась, глядя на стену. Ей смертельно хотелось заплакать… нет, не заплакать — зарыдать, закричать, начать биться о стены и ломать все, что попадется под руку. Он ушел…

Любая ее мысль в конце концов сводилась к этому: он ушел. Террел, ее муж, ее любовь. Террел. Он ушел… Сара пыталась справиться с этим, но предательская мысль возвращалась снова и снова. Воспоминания были очень отчетливыми, хотя прошло уже полгода…